ПУШКИН

Александр Сергеевич [1799—1837]— величайший русский поэт. Р. 6 июня (по ст. стилю 26 мая) 1799. Семья П. происходила из постепенно обедневшего старого дворянского рода. Отец был связан с наиболее видными представителями дворянской культуры — Жуковским, Карамзиным, Дмитриевым и др., и будущий поэт с детства жил в атмосфере лит-ых интересов. Уже в детском возрасте, девятилетним мальчиком, П. писал стихи на французском яз. В 1811 он поступил в Царскосельский лицей — учебное заведение, созданное Александром I для подготовки к государственной деятельности детей высшей знати. Среди лицейских товарищей П. были, с одной стороны, будущие деятели декабризма (Пущин, Кюхельбекер) и такие люди, как поэт Дельвиг, а с другой — будущие высшие сановники (барон Корф, князь Горчаков и др.). В лицее П. не ограничивался школьными предметами, значительную часть времени он тратил на изучение мировой лит-ры и культуры. Одновременно П. много времени отдавал собственному творчеству. В 1814 появилось в печати первое стихотворение П. Лицейские стихотворения, несмотря на определенную подражательность, свидетельствуют о большой силе и свежести юного таланта. Державин в 1815, услышав из его уст стихотворение «Воспоминания в Царском селе», высоко оценил молодого поэта. В 1817 П. окончил Царскосельский лицей. Еще во время пребывания в лицее его привлекли в литературное общество «Арзамас» (см.), организованное в противовес лит-ым «староверам» — шишковской «Беседе» (см.). После распада «Арзамаса»  Иллюстрация: Е. Гейтман. Портрет А. С. Пушкина [1823]  П. в 1819 стал членом об-ва «Зеленая лампа» (см.). Годы 1817—1819 в жизни П. — период социально-политического самоопределения и быстрого поэтического роста. В 1817 П. написал стихотв. «Вольность», к-рым начинается цикл произведений политической лирики. В них поэт подвергнул острой критике феодально-крепостнический строй. Начиная с 1817 по 1820 П. работал над первым своим крупным произведением «Руслан и Людмила». Политические стихотворения П. — ненапечатанные — распространялись в рукописном виде и сыграли огромную роль. Правительство Александра I, обеспокоенное популярностью вольнодумных стихотворений («Вольность», «Деревня», «Ноэль», политические эпиграммы), намеревалось сослать П. в Сибирь, но благодаря заступничеству друзей (Жуковского, А. Тургенева, Карамзина) П. в мае 1820 был выслан на юг России. После высылки П. вышла из печати поэма «Руслан и Людмила», вызвавшая острую борьбу между сторонниками  Иллюстрация: Портрет А. С. Пушкина, рисунок Б. М. Кустодиева [1878—1927]  классицизма и защитниками новых веяний в лит-ре. Поэма поставила П. в первые ряды лит-ры. Летом 1820 П. совершил поездку на Кавказ для лечения после болезни. Осенью он поселился в Кишеневе и был зачислен на службу в канцелярию ген. Инзова. Здесь поэт находился в общении с целым рядом виднейших деятелей декабристского движения — Пестелем, В. Раевским, В. Давыдовым, Якушкиным, С. Волконским и др. В кишеневском дневнике П. записал о встрече с Пестелем — «умный человек во всем смысле этого слова... Мы с ним имели разговор метафизический, политический, нравственный и пр. Он один из самых оригинальных умов, которых я знаю...» Будучи крепко связан с деятелями декабризма, Пушкин однако не принадлежал к декабристскому обществу и не был последовательным сторонником его идей. Характернейшей чертой Пушкина был самый живой, глубокий интерес к социально-политической жизни как России, так и Запада. Эту особенность — острое восприятие социально-политической действительности, общественное чутье — поэт сохранил на протяжении всей своей жизни. Во время пребывания на юге поэт живо интересовался революционным движением на Западе. Греческое восстание в 1821 вызвало несомненное его сочувствие. Творческое развитие в этот период шло под знаком углубления и оформления новых художественных принципов. Пушкин продолжал цикл произведений политической лирики («Кинжал»). В 1821 он написал «Гавриилиаду», пронизанную атеистическими мотивами. К этому времени относится также создание ряда байронических поэм: в 1821 Пушкин написал «Кавказского пленника» и «Братьев-разбойников», в 1822 — «Бахчисарайский фонтан». Литературная борьба, начавшаяся вокруг «Руслана и Людмилы», широко развернулась при появлении романтических поэм. Романтические поэмы явились утверждением нового направления, противопоставлявшегося классицизму. П. стал центром размежевания лит-ых сил. Не замыкаясь в кругу определенных тем и образов, П. выдвигал новые проблемы,  по-новому подходя к их художественному воплощению. В 1823 он начал работу над романом «Евгений Онегин», к-рый закончил лишь через девять лет. В 1823 Пушкин переехал в Одессу, где был зачислен в канцелярию графа Воронцова. По настоянию Воронцова, к-рый опасался «губительного» влияния оппозиционно настроенного поэта, П. в 1824 был выслан из Одессы в с. Михайловское Псковской губ. — в имение родителей — без права выезда оттуда. Две ссылки, преследования, тяжесть существования в одиночестве вызвали у П. стремление покинуть Россию. В 1825 он пытался организовать поездку за границу под видом лечения, но выезд за границу ему не был разрешен, и он должен был попрежнему оставаться в ссылке. В Михайловском П. много занимался изучением народного творчества, в частности собиранием песен о Степане Разине. Здесь же он продолжал работать над «Евгением Онегиным», написал «Цыган» [1824]и «Бориса Годунова» [1825. Декабрьское восстание 1825 застало П. в ссылке и произвело на него громадное впечатление. Вместе с тем оно вызвало отрицательное к себе отношение со стороны П. Это обусловлено было боязнью крестьянской революции. П. склонен был примириться с правительством. В августе 1826 ему разрешено было вернуться из ссылки. Николай I «простил» П. и взял на себя цензуру его произведений. Тактика Николая I заключалась в том, чтобы «милостью» привлечь П. к себе и подчинить его своему влиянию. Одновременно за П. был установлен усиленный полицейский надзор; каждый шаг П. был известен начальнику III отделения Бенкендорфу и царю. После возвращения из ссылки П. дважды угрожала опасность снова попасть под карающую руку самодержавия: отрывки стихотворения «Андрей Шенье» и затем поэма «Гавриилиада» попали в руки III отделения; П. вынужден был отказаться от авторства «Гавриилиады», чтобы избежать высылки «прямо, прямо на Восток». В творчестве П. в последекабрьский период произошел определенный поворот, наметившийся еще с 1823. В 1828 П. пишет «Полтаву» — поэму патриотического содержания. Однако поэт не мог принять крепостническую действительность. Он переживал глубокие противоречия — наряду с признанием самодержавия, с патриотическими нотами выявлялось и неприятие феодальной России. Поднадзорное существование угнетало поэта, вызывало тяжелейшие переживания. Попытка вырваться из обстановки шпионажа и уехать за границу снова не удалась. Летом 1829 П. уехал на Кавказ и остался там до конца года. В 1830 П. вместе с Дельвигом участвовал в издании «Литературной газеты», ведя оживленную полемику с рептильным писателем и журналистом Булгариным и с деятелями буржуазной лит-ры (Н. Полевым). Осень 1830 П. провел в имении отца Болдино. Это — один из напряженнейших моментов его творческой деятельности. В Болдино П. работал над окончанием «Евгения Онегина», написал «Повести Белкина», «Историю села Горюхина». Здесь же он создал маленькие трагедии — «Каменный гость», «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери»,  «Пир во время чумы» — и целый ряд лирических произведений. Зимой 1831 П. женился на Н. Н. Гончаровой. Отрицательное отношение к высшему свету, к придворной знати и невозможность отстраниться от этой среды — эта коллизия болезненно переживалась П. Противоречивость своего положения П. особенно остро ощутил после того, как в 1834 Николай I назначил его камер-юнкером. Новая должность обязывала поэта постоянно находиться в придворных кругах. Стремясь отойти от великосветской знати, П. просил о снятии с него звания камер-юнкера, но «высочайшее» неудовольствие, угроза опалы заставили его отказаться от первоначальных намерений. Противостоя в своем отношении к действительности господствующей среде, Пушкин проводил в своих произведениях принципы и идеи, глубоко отличные от официальной реакционной идеологии. Творчество П. 30-х гг. характеризуется ростом реалистических элементов, работой над созданием художественной прозы. После «Повестей Белкина» П. написал «Дубровского» [1832—1833. В 1833 написан «Медный всадник». В 1834 — «Пиковая дама». Летом 1833 П. совершил путешествие с целью собирания материалов для задуманной им работы «История Пугачева», которая под названием «История Пугачевского бунта» (название дано Николаем I) вышла в 1834. На материале Пугачевского восстания П. построил свое последнее крупное произведение — «Капитанскую дочку». «Капитанская дочка» была окончена в 1836. В этом же году П. начал издание журнала «Современник». Идея самостоятельного органа — политич. газеты или журнала, — в к-ром можно было бы широко освещать с своей точки зрения лит-ую и политическую жизнь, давно занимала П. После долгих хлопот П. удалось добиться возможности собственного издания, но широко осуществить задуманное дело не пришлось. Противоречия, характерные для жизни поэта после возвращения из ссылки, стали острее. Великосветское общество ненавидело П. в силу его независимого, отрицательного отношения к великосветской знати. В этих условиях возник конфликт с Дантесом, ухаживавшим за женой П. Было сделано все, чтобы разжечь этот конфликт. Из великосветских кругов вышли авторы анонимных писем, посланных П., в к-рых он изображался рогоносцем. Придворная среда была на стороне Дантеса, поддерживала его и так. обр. подготовила трагическую кончину поэта. 27 января 1837 П. дрался с Дантесом на дуэли, был тяжело ранен и умер 29 января. Жизнь гениального поэта была насильственно прервана в пору величайшего расцвета его творческих сил. Ряд его произведений («Дубровский», «Сцены из рыцарских времен» и др.) остался незаконченным. Многочисленные замыслы, наброски свидетельствуют о больших художественных планах. Поэт, чьи великие творения явились провозвестниками новых социальных отношений, был убит реакционной системой николаевской России. Творческая деятельность П. протекала в эпоху, когда феодальная Россия начинала переходить на путь капиталистического развития.  Капиталистические тенденции оказывали свое существенное воздействие на дворянское поместье, определяя не только его перестройку, но и кризис дворянских устоев. В творчестве П. нашли свое отражение эти сложные противоречия. П. вырос на почве дворянской культуры и тесно связан с дворянским обществом. Вместе с тем важнейшая черта пушкинского творчества — критика феодальных отношений. П. принадлежал к тем слоям дворянства, которые становились на путь капиталистического развития. Рост капитализма в России начался позже, чем в ряде стран Зап. Европы. К тому времени, когда капитализм в России делал начальные шаги, на Западе (в Англии, Франции) рост капиталистических отношений привел к взрыву феодального строя, капитализм был уже господствующей общественной системой. В этот период феодальная Россия становится опорой реакционных сил в Европе, их притягательным центром. С другой стороны, социальные слои, выступавшие за капиталистическое развитие, не могли не обращаться на Запад, где новые общественные формы уже стали реальным фактом. Эти особенности исторической обстановки наложили свою печать на творческое развитие П. Связь с Западом, его культурной и общественной практикой, играла существенную роль в пушкинском творчестве. Общественная практика передовых капиталистических стран открывала широкие перспективы исторического развития. Она вносила в решение социальных  Иллюстрация: И. П. Витали [1794—1855. Бюст А. С. Пушкина  проблем, волновавших П., новые своеобразные моменты, определяла характер этого решения. Европеизм — одна из характерных особенностей мировоззрения П. Утверждая необходимость изменения феодального строя, П. ставил проблему развития дворянского общества, его эволюции. Его положительным идеалом был постепенный «естественный» переход к новым общественным формам. Проблемы судеб дворянского общества, класса остро волновали поэта. Включение в капиталистич. развитие происходило в условиях кризиса дворянства. На основе ощущения кризиса у П. вырастали колебания. Мотивы ущербности, ощущение неустойчивости влияют на усиление реакционных тенденций П. в 30-х гг. Европеизм П. своеобразно переплетался с дворянско-поместными воззрениями. Это сочетание носило не всегда одинаковый характер, на разных этапах выступали то одни то другие его стороны. В формировании мировоззрения П. и его развитии определяющее значение имела близость поэта к общественному движению эпохи, к декабристскому движению. Ранний П. [1814—1818, поэтически и идейно еще не сформировавшийся, переживал значительное воздействие феодально-дворянской лит-ры конца XVIII и начала XIX вв. Своими корнями лицейская лирика П. связана с лит-рой позднего классицизма. П. продолжал тенденции, к-рые сложились в классицизме на рубеже двух веков. В лицейских произведениях нашла свое отражение героическая поэзия классицизма (ода). П. создал ряд од («Воспоминания в Царском селе», «На возвращение государя»), подражая образцам феодальной лит-ры. Не представляя значительной линии у раннего П., героическая поэзия легко уступала первенствующее место эпикурейской лирике. Под ее знаком проходил начальный период творчества поэта. Эпикурейская лирика сложилась под многообразными влияниями. Здесь проявлялось воздействие, с одной стороны, легкой французской поэзии XVIII в. (Парни и др.), к-рую П. хорошо знал, и с другой — влияние Державина, Карамзина и Батюшкова. Легкая эпикурейская поэзия выросла на феодальной почве. Ощущение дворянством непрочности социальных основ, их начинающегося распада определило появление легкой поэзии с ее мотивами забвения горестей жизни и беспечного наслаждения. Поэтизация жизненной беззаботности была в то же время формой отрицания буржуазного практицизма. Вместе с тем характерные для начинающегося кризиса феодализма настроения обусловили то, что легкая поэзия нередко сочеталась с мотивами оппозиционности, протеста против феодальной действительности. Доминирующий тонус эпикурейской лирики П. — это воспевание наслаждения. Жизнь коротка, нужно во всей полноте ощутить ее и пользоваться ее дарами («Гроб Анакреона», «Торжество Вакха»). Призыв к упоению жизнью сочетается с утверждением созерцательного отношения к миру. Подлинное счастье человеку может дать общение с природой, деревенская жизнь, лишенная волнений и тревог. Городу противопоставляет П. сельский мирный приют, деревенскую идиллию. В лексике  раннего П. сказываются утонченная пышность, стремление к внешней красочности. И одновременно с этим выявляется тяготение к вольности поэтического выражения, чаще всего в плане иронии и шутки, тяготение к жизненной конкретности в ее иногда обнаженном виде («Монах»). В лицейской лирике наряду со следованием традиции классицизма четко определяется и оригинальная пушкинская линия, его разрыв с феодальной лит-рой. В то время как у Державина, Карамзина эпикурейская поэзия сочеталась с религиозными устремлениями и утверждением бренности земной жизни, П., ближайшим образом следуя за Батюшковым, в отличие и от него воспевает жизнь как единственную ценность. Тенденции отхода от феодальной литературы проявляются также в отрицательном отношении к представителям классицизма («К Жуковскому», 1816). В послелицейские годы [1817—1819]П. принимает живое участие в общественно-литературной борьбе. Рост и формирование мировоззрения, поэтического стиля идет многолинейно. В «Руслане и Людмиле» П. в известной мере продолжает линию легкой поэзии. От жанра шутливых посланий Пушкин переходит к жанру иронической шутливой поэмы, тем самым расширяя эпикурейские мотивы. Однако эпикурейство в поэме приобретает новый смысл и содержание, новую функцию. Поэтизация героической старины была одной из основных черт литературы классицизма. Пушкин отталкивается от этой тенденции, давая в «Руслане и Людмиле» эту героику в ироническом свете. Две линии творческих устремлений раннего П. (героика и эпикурейство) выступают в «Руслане и Людмиле» в качественно ином, чем раньше, соотношении; намечаются тенденции нового этапа поэтич. развития. Наряду с отрицанием героики прошлого П. в своей поэме пародирует волшебство, мистику, к-рую насаждал в это время в лит-ре Жуковский — «дядька пиитических чертей и ведьм». В противовес мистике Жуковского, его уходу в ирреальное «Руслан и Людмила» явилась выражением жизнеутверждающих начал. Человеческие переживания в их самоценной значимости, приятие жизни как праздника наслаждения получают в поэме мастерское воплощение. Поэма олтичается легкостью и изяществом повествования. «Руслан и Людмила» является первым значительным моментом в поэтическом самоопределении поэта. Поэма поставила определенную грань, с одной стороны, между П. и классицизмом и, с другой стороны, между П. и реакционно-романтическим  стилем. Оригинальность, новизна этой иронической поэмы послужили основанием для острых споров вокруг нее, явившихся началом лит-ого размежевания. Отрицание мистики, утверждение жизни и человека находят свое продолжение и яркое выражение в «Гавриилиаде». Она написана под заметным влиянием Вольтера. В «Гавриилиаде» П. «снижает» уже не героику старины, а «божественные» существа. Обитателям неба свойственны обычные человеческие стремления, чувства. Страсти волнуют и богов. Их действия ничем не отличаются от действий людей, подчиняющихся велениям своих чувств. П. возвышается до «кощунственного» изображения божественных существ, до мотивов атеизма.  Иллюстрация: Т. Романов. Иллюстрация к поэме «Руслан и Людмила» [1843]  Лирика П. на этом этапе — лирика человеческих страстей, воспевание человеческих чувств в их жизненном многообразии. Пушкин отрицает необходимость подчинения жизни человека потусторонним целям и тем самым восстает против сужения ее, обеднения. Жизнь должна явиться полным раскрытием человека во всем богатстве его внутреннего мира, его земного, чувственного отношения к действительности («Выздоровление», «Юрьеву», «Мечтателю», «Энгельгардту» и др.). Любовные мотивы, интимная лирика переплетаются здесь с широким восприятием действительности в ее осязаемой реальности, в красоте ее форм. Основной тон этой лирики — радостная взволнованность, жизненная бодрость и оптимизм. В лирике нач. 20-х гг. эта струя постепенно убывает. Нарастают новые мотивы и настроения — настроения скорби и разочарованности. Поэт говорил об остывших страстях и холодном страдании, пришедшем на смену легкокрылой радости. Утверждая целостного, «нормального» человека, поэтизируя человеческие чувства, П. пришел к художественному восприятию того, что данная общественная среда противостоит «возрожденнию»  человека. Здесь истоки разочарования, скептицизма. Не случайно и то, что мотивы разочарования появляются во время пребывания поэта в первой ссылке, после того как ему пришлось остро ощутить реальные условия общественной жизни. Лирика человеческих страстей и разочарования органически переплеталась с общественными устремлениями поэта, с социальными мотивами. В послании «Всеволожскому» [1819]П., воспевая жизнь и ее радости, говорит о принципах «капральства, прихотей и моды», к-рые господствуют в окружающей среде; отрицательными чертами он рисует светскую Москву. Но особенно рельефно выступают общественные мотивы в сочетании с настроениями разочарования, пессимизма. В таких стихотворениях, как «К Овидию» [1821, послание «Чаадаеву» [1821, П., раскрывая переживания горечи, печали, определяет свое место в общественной жизни. «Изгнанник самовольный, и светом, и собой, и жизнью недовольный», — так называет себя П. Поэт чувствует гнетущее давление среды, находящейся под властью условностей, приличий и невежества. Переход от тем интимной лирики к общественно-политическим проблемам — одна из характерных особенностей лирики П. этого периода. В посланиях «Чаадаеву», «Князю А. М. Горчакову» П. очень широко ставит проблему своего отношения к различным явлениям мира. Жанр лирической исповеди, лирического портрета является особо характерным для П. 20-х гг. — того периода, когда он особенно остро переживает проблему своего места в общественной жизни. Но наиболее ярко выявляет тенденции поэтического развития П. в 10—20-х гг. его политическая лирика. Высокая страстность социального протеста, конденсированность политической мысли, яркая художественная форма — все это обусловило огромное влияние политической лирики П. Ведущая линия — отрицание феодального произвола и насилия, борьба за такой общественный порядок, к-рый даст возможность роста культуры и личности. Этот порядок может быть установлен, по П., введением законов, ограничивающих произвол. В «Вольности» [1817]находит определенное отражение идея равенства всех перед законом, выдвинутая французской революцией 1789. Защищая идею законности, П. резко критикует тиранов, предостерегает их от возмездия. С огромным пафосом и страстью восстает П. против тиранства и «самовластия». В «Ноэль» [1818]он развенчивает надежды на царя, на то, что тот введет нужные законы. В «Кинжале» [1821]поэт воспевает цареубийцу Брута; идея борьбы с самовластьем пронизывает это стихотворение. В протесте против тирании в политической лирике П. звучат революционные ноты. Но это лишь отдельные ноты, не определяющие характера всей политической лирики П. Ее доминирующая черта — либерально-оппозиционная критика феодально-крепостнического порядка. В стихотворении «Андре Шенье» [1825]П., отрицая тиранию трона, вместе с тем видит опасность в «тирании» народа, к-рая приносит с собой кровь и человеческие жертвы.  Утверждая законность, П. боролся за создание условий для роста просвещения, для развития общественной мысли. Защищая необходимость развития мысли, «разума», не стесняемого произволом, П. вместе с тем признает невозможность радикального изменения феодальной России: «Что нужно Лондону, то рано для Москвы». П. оставался на позициях либеральной критики феодализма. В «Деревне» [1819]П. развенчивает сельские идиллии, к-рые были так распространены в феодальной лит-ре и нашли отражение в его лицейской лирике. Контраст идиллически-прекрасной природы и социальных бедствий поселянина подчеркивает «позор барства дикого». После радищевского «Путешествия из Петербурга в Москву» «Деревня» снова остро выдвигала вопрос о крепостном праве. Однако и здесь П. не подымался до идей насильственного уничтожения социального зла. В своих социально-политических взглядах П. примыкал к декабристскому движению. Но декабристское движение, несмотря на свою противоречивость, ставило проблему революционного изменения феодального строя. Говоря о декабристах, Ленин охарактеризовал их как дворянских революционеров. У П. идея революционной борьбы не нашла своего развернутого выражения. П. отделяла от декабристов — в частности от Северного общества — та грань, к-рая проходила между дворянскими революционерами и представителями либерально-оппозиционной критики феодализма. В послелицейской лирике отчетливо отразился путь поэта от оптимистического мировосприятия к разочарованию, к мотивам неприятия социальной действительности своего времени, к-рые нашли выражение, с одной стороны, в лирической исповеди, а с другой — в политической лирике. В 20-х гг., в период своего пребывания на юге в ссылке, П. создает романтическую поэму. Мотивы разочарованности, пессимизма приобретают в поэме чрезвычайную остроту и насыщенность. Лирическое восприятие противоречий со средой перерастает в лиро-эпическое отображение одинокой разочарованной личности, противопоставляющей себя обществу. И в то время как в политической лирике основной линией являлась борьба с «самовластьем» и утверждение законности, в романтической поэме реализуется в определенном плане более широкая проблема — проблема общества и человеческой личности. Вставал вопрос об общественном устройстве, об общественной среде как целом, о ее принципах. В восприятии декабристов (Бестужев, Рылеев) романтическая поэма П. была прогрессивным лит-ым явлением, очень высоко ими ценившимся. Романтическая поэма сложилась под значительным воздействием Байрона. В байроновской поэзии П. привлекал культ сильного человека, отрицание во имя человеческой личности устаревших морально-общественных норм. Романтический герой (кавказский пленник, Алеко) разочарован в людях, в обществе, он не признает тех принципов, на к-рых построена общественная жизнь. Изгнанник общества, «отступник света», романтический  герой ощущает свое одиночество, жаждет свободы и иного мира, чем тот мир человеческих отношений, в к-ром он жил. С огромной силой П. воссоздает его мрачную охлажденность и отрешенность от общества. В образе романтического героя поэт концентрирует свое внимание на характере героя, бунтующего против общественных принципов. Суровая, дикая жизнь черкесов, цыган контрастирует с однообразной, мертвой жизнью светского общества. Этот контраст однако не означал призыва к мирному уединению на лоне природы, к отказу от культуры. Романтический герой не находит душевного равновесия и вне своей общественной среды. Конфликт человека и среды не снимается. Острота конфликта подчеркнута также и контрастом разочарованности героя и силы его страстей. Этот контраст является своеобразным выражением глубины противоречий. Поэт чувствует близкую связь с героем, он не отделяет себя от действующих лиц и в непосредственной форме — в лирических высказываниях, отступлениях, обращениях к героям — высказывает свою заинтересованность в их судьбах. Отсюда лиро-эпический характер романтической поэмы. В форме борьбы за личность в историческом развитии всегда выступала борьба с феодальной системой во имя новых буржуазных принципов жизни. Ленин в «Экономическом содержании народничества» подчеркивал, что: «именно капитализм, оторвавший личность от всех крепостных уз, поставив ее в самостоятельные отношения к рынку, сделав ее товаровладельцем (и в качестве такового — равной всякому другому товаровладельцу), и создал подъем чувства личности» (Ленин, Собр. сочин., т. I, стр. 287). Утверждение человека, которое ясно проявилось в лирике П. и с особой силой выразилось в романтических поэмах, возникло как отражение связей с капиталистическим развитием. Романтическая поэма явилась значительнейшим сдвигом в поэтическом развитии П. и в истории русской литературы. Воспевая своего романтического героя, П. боролся с тем подчинением человека системе государственно-сословных норм, которое проповедывалось литературой классицизма; застывшим поэтическим канонам П. противопоставил свободу в выборе художественных средств. Одновременно с этим пушкинская романтическая поэма противостояла и реакционно-романтическому стилю. Пушкинский романтизм не заключал в себе призыва в мистические дали. Это был прогрессивный романтизм, потому что за пессимизмом скрывалась страстная тяга к жизни, горячая жажда деятельности. Естественно, что романтическая поэма П. вызвала борьбу в лит-ре. Она породила длительные споры о романтизме и классицизме. Позиция П. в его борьбе за новые начала социального развития определялась не только капиталистическими тенденциями, к-рые складывались в России, но и воздействием зап.-европейского капитализма. П. внимательно следил за культурной и политической жизнью Европы, за освободительным движением. Освободительное движение в странах, переходивших от феодализма к капитализму, в частности  в Италии и Испании, было для П. историческим явлением глубокого смысла. Об этом говорит ряд стихотворений П., связанных с этими событиями. Таковы «Сказали раз царю», «Вещали книжники, тревожились цари», «Недвижный страж дремал на царственном пороге». Разгром освободительного движения на Западе создал колебания у П. Сомнения в успешности борьбы со «старым» порядком, порожденные этим разгромом, сливались с признанием тщетности индивидуалистического бунта, социального отщепенства. Поэт отказывается от возвеличения романтического героя. В Алеко раскрывается то отрицательное, что включает в себя индивидуализм, — черствость, эгоизм, который ведет к жестокости, к столкновению индивидуальностей. Индивидуализм в своем предельном выражении означает отрицание прав других людей, нарушение их воли. Обнажая так. обр. сущность индивидуалистических стремлений, П. дает глубокую характеристику буржуазного индивидуализма, его противоречий. В «Цыганах» появляются мотивы смирения, покорности перед ходом жизни, ее логикой.  Иллюстрация: Л. Ф. Майдель [1796—1846. Иллюстрация к поэме «Цыганы»  К 1823 относится стихотворение «Сеятель», к-рое П. заключает словами: «Паситесь, мирные народы,  Вас не пробудит чести клич!  К чему стадам дары свободы  Их должно резать или стричь;  Наследство их из рода в роды —  Ярмо с гремушками да бич».  Противоречия П., его двойственное отношение к проблемам политической борьбы, обозначившееся в 1823, не снимали однако ведущих тенденций творчества. Они заключались в том, что вплоть до декабрьского восстания 1825 П. остается на позициях политической борьбы с самовластьем, самодержавием. Политические устремления окрашивают его творческое развитие в период до 14 декабря. К 1824 относятся такие произведения, как «К Языкову», в к-ром поэт восклицает: «Надзор обманем караульной,  Восхвалим вольности дары...» «К морю», к 1825 — «Андре Шенье». Существенно новым моментом явился отход П. от романтизма, постепенное его преодоление. Изображение абстрактного человека, романтического героя в его социальном отщепенстве не могло вобрать в себя те конкретные общественные противоречия, которые остро чувствовал поэт. Необходимость понять реальные силы общественного развития стала внутренней потребностью художника. П. ощущает недостаточность своего романтического отрицания общества и тех художественных  Иллюстрация: Титульный лист французского изд. поэмы «Бахчисарайский фонтан» (Париж, 1826)  принципов, которые реализовались в романтической поэме. Поэт тяготеет к изучению реальной обстановки, общественных отношений и места в них человека. Выражением этих тенденций явилась работа над «Онегиным» и «Борисом Годуновым». Начав в 1823 «Онегина» и написав три главы, П. в 1825 пишет «Бориса Годунова». В этих произведениях, представлявших утверждение художником реалистического подхода к жизни, П. сконцентрировал творческое внимание, с одной стороны, на проблеме политической борьбы, а с другой — на широкой характеристике дворянского общества. В основу «Бориса Годунова» были положены новые принципы, резко расходящиеся с принципами классической трагедии. «Я твердо уверен, — писал П. по поводу драмы, — что нашему театру приличны народные законы драмы Шекспировой, а не придворный обычай трагедии Расина». В отличие от трагедии классицизма движущим началом пушкинской драмы является не возвеличение героической борьбы во имя долга пред «отечеством», не проповедь дворянской преданности государству, монарху, не столкновение чувства и долга: в ее основе лежит широкий охват социальных явлений, взаимодействие разных общественных сил в политической борьбе. Личная судьба героев включена в эту драму, но она подчиняется основной линии. Драма П. — драма больших социальных столкновений. Отбрасывая придворную помпезность и замкнутость классической трагедии, П. вводит в драму народ, делает его определяющей силой. Местом действия становятся наряду с царским домом и боярскими палатами городская площадь и пограничная корчма. П. разрушает каноны придворной трагедии с ее законами единства места и времени. С чисто шекспировским размахом П. создает крупные характеры, изображает людей сильных стремлений, мощной целенаправленности. Яркость показа фигур большого масштаба, их законченность в соединении с широтой творческого изображения жизни делали «Бориса Годунова» совершенным образцом драматургии. «Борис Годунов» явился крупнейшим достижением П. в период роста его реалистических тенденций, его осмысления противоречий эпохи. Создавая «Бориса Годунова», П. обратился к истории и взял материалом драмы социально-политическую обстановку конца XVI века. Конец XVI в. — эпоха острой социально-политической борьбы, к-рая развертывалась у истоков самодержавия. Художественное обобщение ее проливало свет на современную для П. обстановку, на развитие борьбы с самодержавием. Изображение столкновений Бориса, бояр, Дмитрия — это раскрытие тех принципов, которые лежат в основе деятельности развивающегося самодержавия. Борис Годунов воспринимает от Иоанна Грозного, первого русского царя, способ управления государством, он — продолжатель его дела. Принципы самодержавия — это принципы кровавой расправы, жестокой борьбы со всеми, кто против него. Власть достигается любыми средствами. Обнажая принципы самодержавия, П. в образе Бориса отмечает черты обреченности.  Власть Бориса оказывается недостаточной для того, чтобы смирить движение, развертывающееся против него. В драме показано нарастание движения, неизбежно приводящее к взрыву. Обреченность Бориса кладет трагический отпечаток на его фигуру. Борис Годунов — человек, подчинивший все одному — жажде власти, борьбе с врагами. Жажда власти проходит как один из основных мотивов в драме и служит существенным моментом в характеристике действующих лиц, вызывая проявление самых низких инстинктов. В образах князя Шуйского, Воротынского, организующих борьбу против Бориса, раскрываются эти черты властолюбия, которые определяют их отрицательный облик. Отрицая Бориса, П. вместе с тем не становится на сторону его врагов из среды боярства, к-рые несут те же принципы кровавого насилия. Во всей сложной политической борьбе, развертывающейся в драме, выступает одна определяющая сила. Эта сила — народ. Роль народа в политической борьбе — ведущий момент драмы. Народ, его действия, отношение к событиям — эта линия пронизывает драму. И потому, что народ — та сила, к-рая определяет ход событий, каждый из борющихся лагерей стремится расположить его к себе, стремится использовать его. Отношение народа предопределяет и исход борьбы, оно является решающим моментом развития событий. Но в тоже время народ — это стихия, действие которой трудно учесть. Народ провозглашает царем Бориса, чтобы позже отказаться от него и его рода. Движение народа не подчинено разумному началу, народ — слепая стихия, его могут использовать различные люди в своих целях. У Пушкина — двойственное отношение к народу: с одной стороны, — понимание его роли, силы, сочувственное к нему отношение, с другой — страх пред этой силой, поведения которой нельзя предугадать. В «Борисе Годунове» нашли отражение проблемы, к-рые поднимались освободительным движением. П. остался на позициях отрицания самодержавия. Но «Борис Годунов», законченный незадолго до декабрьского восстания, показывает отличие взглядов Пушкина от воззрений декабристов. Лучше, чем многие декабристы, Пушкин понимал, что крупная социально-политическая борьба, восстание неизбежно означают обращение к народу, к его силе. Но это обращение к народу грозит опасностью. И в «Борисе Годунове» ясно ощущается отрицательный ответ  на вопрос о насильственной борьбе с самодержавием. Реалистическая устремленность, проявившаяся в «Борисе Годунове», составляет существенную сторону «Евгения Онегина». «Онегин» по своей структуре и направленности в известной мере примыкает к романтическим поэмам. Его сближают с романтическими поэмами сгущенность противоречий, определенная лаконичность повествования, сплетение повествования с лирическими высказываниями поэта. Включение лирических отступлений в «Онегине» проведено как принцип структуры. Развивая действие романа, поэт включает свои переживания, мысли, свой жизненный опыт в непосредственной форме в характеристику среды. Существенным моментом, отличающим «Онегина» от романтических поэм, являются новые принципы реалистического письма. С течением времени замысел произведения претерпел изменения; определяющее значение при этом имело восприятие П. декабрьского восстания, ко времени к-рого была написана лишь часть романа. «Евгений Онегин» по своим жанровым особенностям — роман в стихах. Воплощая свои замыслы, П. создал необычайно своеобразную, оригинальную поэтическую форму. Значительное социальное содержание, типическую характеристику дворянского общества П. сконденсировал в поэтическое повествование, полное внутренней динамики и гармонического единства. Своеобразие повествования — в неповторимом сочетании классической строгости, стройности с восхитительной естественностью поэтического рассказа. Отличительной чертой поэтической структуры «Евгения Онегина» является четырнадцатистрочная строфа, которой поэт пользуется на всем протяжении романа. Строго выдерживая ее внутреннее строение, схему, поэт создает исключительно выразительный ритмический рисунок «романа в стихах», добивается замечательнейшей  Иллюстрация: А. И. Шарлемань [1826—1905. Сцена из трагедии «Борис Годунов»  ясности и единства произведения как целого. Если в романтической поэме П. брал человека вне общественных связей, то в романе на первый план выдвигаются общественная среда и ее влияние на человека. Отсутствие подлинной культуры, широких интересов характеризует у Пушкина как основные массы поместного дворянства, так и дворянскую верхушку. Светское общество приобрело лишь некоторые внешние, ложно усвоенные формы культуры. Дворянская верхушка представляет среду, в которой все сковано этими внешними формами культурной жизни, приличиями, условностями. Живая мысль, живое отношение к миру, выходящее за рамки обычных представлений, здесь подавлены. Все люди нивеллированы, все сглажено и сведено к посредственности. Светское общество необычайно консервативно. Традиции здесь во всей силе своей власти. Общественная жизнь является основой для раскрытия человеческих характеров, их отношения к действительности. Онегин и Татьяна, с одной стороны, Ленский и Ольга — с другой, — это разные восприятия мира, различные типы человеческой практики. Образ Онегина — это образ человека, пришедшего от увлечения жизнью к скептицизму. Скептицизм выступает в своей жизненной оправданности; поэт показывает закономерность его возникновения из жизненного опыта. Наряду с скептицизмом в образе Онегина П. раскрывает черты надломленности, опустошенности. П. показывает, что надломленность возникает как результат губительного воздействия среды. Дворянское общество заглушает творческие импульсы, лишает человека устремленности, Онегин оказывается непригодным к творческой деятельности. По первоначальному замыслу П. хотел нарисовать Онегина в обществе новых людей — декабристов. Развитие образа, отношение его к действительности в этом смысле выступило бы в новом свете. Под влиянием декабрьского восстания образ Онегина трансформировался. П. оттеняет в Онегине черты опустошенности, черты лишнего человека, который не знает своего места в жизни. В скептицизме П. склонен подчеркивать влияние «чужих» образцов. При всем том на фоне окружающей среды Онегин со своей ущербностью представляет значительную фигуру. Если в образе Онегина важнейшая черта — скептицизм, то в образе Ленского Пушкин дает тип романтического восприятия, исполненного иллюзий и мечтаний, не видящего реальных жизненных противоречий и отрицательных качеств окружающей среды. П. обнажает слабость, неоправданность романтического восприятия действительности. В том столкновении скептицизма и романтического мировоззрения, к-рое развивается в романе, превосходство оказывается на стороне Онегина. Онегин шире воспринимает жизнь, глубже анализирует явления действительности. Отрицая восприятие действительности вне ее противоречий, обнажая несостоятельность понимания Ленским окружающей среды, П. не отказывается от приятия жизни. Признание  жизни сочеталось у Пушкина с утверждением критического отношения к ней, истоком которого было стремление к иной действительности. От признания отрицательного влияния дворянского общества на человека П. идет к утверждению целостного, положительного героя. Образ Татьяны представляет утверждение природной естественности в противовес той ложной искусственности, в к-рой живет светское общество. Одновременно с этим образ Татьяны был и отрицанием ограниченных и застойных сторон поместной жизни — интерес ее к культуре, к чтению выгодно отличает Татьяну от других представителей дворянской среды. Вместе с этим поэтизация образа Татьяны вовсе не означала призыва к уходу в поместное существование Буяновых и Пустяковых. Та жизненная философия, к-рая реализовалась в Онегине, — это философия глубочайшего стремления к деятельности и в то же время отрицания общественных форм, ломающих и стесняющих ее. Пафос жизненного утверждения не только не снимает критического отношения к действительности, но оправдывает его, делает его закономерным в данной общественной среде. Возникая в качестве отрицания общественного устройства, оно несет с собой жажду новой жизни. Светская среда построена на таких принципах, к-рые отрицают свободный рост и развитие человека; они губят человека. Роман П. не был вполне завершен, это ощущал сам поэт. Об этом свидетельствует и то, что П. написал десятую главу, впоследствии им уничтоженную, и то, что он в 30-х гг. начинал писать продолжение «Онегина». Несомненно, что противоречия, раскрытые П. в романе, отличаются определенной незаконченностью своей характеристики. «Евгений Онегин» положил основание русскому социально-психологическому роману. П. ввел в литературу обыденную жизнь людей, с их жизненными стремлениями. Широко ставя социальные проблемы, П. на пороге декабрьского восстания отрицал идеи революционной борьбы («Борис Годунов»). Декабрьское восстание, гибель декабристского движения сыграли огромную роль в творческом развитии П. В этом восприятии исторических событий отразился страх либерального дворянства перед народным движением. Противоречивость отношения П. к революционной борьбе под воздействием декабрьского восстания перерастала в отказ от вольнолюбивых стремлений. И если до декабря у П. ведущей тенденцией творчества являлось провозглашение борьбы с тиранией самодержавия, а отрицание «тирании народа» было моментом, в известной мере второстепенным, то после декабрьского восстания П. приходит к снятию борьбы с самодержавием. Творчество П. после декабря 1825 характеризуется ростом патриотических мотивов, мотивов отрицания «бунта». Такие произведения, как «Стансы» [1826, «Полтава» [1828, «Анджело» [1833]и ряд других, свидетельствовали о повороте П. вправо. Однако социальные противоречия, возникшие на основе роста капиталистических отношений, не  были сняты и после декабрьского восстания. Феодально-крепостническое государство стесняло развитие новых, капиталистических тенденции. Кризис феодального хозяйства, наметившийся в нач. 20-х гг., с особой силой сказавшийся в конце 20-х гг. и в 30-е гг., настойчиво выдвигал необходимость найти выход из того тупика, в котором оказывалось феодально-крепостническое общество. Одним из важнейших моментов творческого развития П. в 30-х гг. было обобщение отрицательных черт феодальной действительности. Отсюда большая сложность П., его противоречивость в период после декабрьского восстания. Примирение с самодержавием сочетается с глубоким анализом, с отрицательным отношением к крепостнической действительности. Боязнь революционной бури и вместе с тем понимание противоречий феод. уклада создавали противоречивость социальных позиций, нашедших свое отражение в творческой эволюции П. Изменение социально-политической обстановки обусловило необходимость и нового осмысления поэтом эстетических проблем. Не случайно, что после декабрьского восстания П. создает ряд стихотворений, посвященных вопросу о сущности и характере поэзии, о месте поэта в жизни и т. д. В них поэт стремится определить направление своего творчества. У П. возникает теория искусства для искусства, в к-рой выражается прежде всего отход поэта от политических дерзаний. Если в «Вольности» поэт провозглашал: «Хочу воспеть свободу миру,  На тронах поразить порок», то теперь он пишет о том, что поэзия существует «не для житейского волненья, не для корысти, не для битв». В «Черни» [1828]поэтом отрицаются жизненная польза искусства, утилитарное его значение. В связи с этим выступает мысль о независимости поэта от общества, оправдывается уход его от «толпы». Вместе с тем теория искусства для искусства у П. отнюдь не сводилась лишь к утверждению отхода от политических битв. В ней резко очерчена другая сторона — непримиренность с феодально-дворянским обществом. В стихотворении «Поэт» [1827]выражена идея, что поэтическое устремление поэта не совпадает с его жизненным поведением, жизненной обстановкой. В своих человеческих поступках поэт может не быть исключением, но как поэт он тем не менее не сливается со средой. Это разделение человека и поэта, указание на особое место поэта, свидетельствовало о том, что Пушкин противопоставлял себя феодально-дворянской среде. Невозможность сближения с нею, иное отношение поэта к жизни рождают мотивы одиночества, мысль о необходимости своего, независимого пути для поэта: «Ты царь: живи один. Дорогою свободной  Или, куда влечет тебя свободный ум,  Усовершенствуя плоды любимых дум,  Не требуя наград за подвиг благородной» («Поэту», 1830). Оправдание независимости поэта от среды явилось формой неприятия официальной идеологии. Складываясь из различных моментов, теория искусства для искусства не  была законченным и твердо установленным эстетическим credo поэта. Она была лишь временным этапом в эстетических взглядах П. последекабрьского периода. В обстановке николаевской реакции П. чувствует себя придавленным, загнанным в какой-то жизненный тупик. Это определяет тот факт, что во второй половине 20-х и в 30-е гг. у П. нередко прорываются ноты глубочайшего отчаяния, ноты разлада с жизнью. П. создает ряд произведений, в к-рых он развивает тему борьбы жизни и смерти. В «Каменном госте», в «Пире во время чумы» эта тема в своем развертывании приобретает чрезвычайную драматическую остроту. В «Каменном госте» Дон-Гуан, наслаждаясь жизнью, добиваясь любовных успехов, сеет вокруг себя смерть. Беспечно относящийся к жизни, он сам погибает, сраженный роком. В «Пире во время чумы» сама жизнь, наслаждение ею переходят в ощущение грозного дыхания смерти. Ноты обреченности и пессимизма, трагического восприятия действительности звучат здесь в качестве лейт-мотива.  Иллюстрация: А. Нотбек. Пушкин и Онегин [1829]  Лирика последекабрьского периода одной своей стороной близка маленьким трагедиям. П. неоднократно возвращается к выражению глубокой неудовлетворенности жизнью, к глубоким и скорбным раздумьям о ее движении, о ее целях: «Не дай мне бог сойти с ума» [1833, «Стихи, сочиненные во время бессонницы» [1830, «Брожу ли я вдоль улиц шумных» [1829, «Дорожные жалобы» [1829]и др. Это — целая струя лирики, в к-рой П. с величайшей искренностью отразил свою горечь и отчаяние. В отличие от лирики первой половины 20-х гг. здесь на первый план выступают мотивы философского восприятия жизни. Совершенно естественно,  что именно в лирике эти тенденции проявились особенно отчетливо и привели к созданию особой, философской линии. Наряду с становлением философской струи у Пушкина заметно тяготение к образам природы, к темам искусства. Поэта привлекает красота, ее вечная неизменность. Вместе с тем у П. ярко выступают социальные мотивы, мотивы отрицания. В период жесточайшей реакции П. обращается с мужественным приветствием к заточенным в Сибири декабристам («Послание в Сибирь», 1827). Со скорбью и гневом поэт говорит в «Анчаре» [1828]о жестокой власти владыки над рабом, о власти человека над человеком, дающей право одному на жизнь другого. Глубоко реалистическими штрихами в стих. «Румяный критик мой» [1830]поэт воссоздает изумительные по своей выразительности картины русской деревни. Свой творческий путь в «Памятнике» [1836]П. осмысливает как служение освободительным идеям:  Иллюстрация: В. Шварц. Иллюстрация к «Каменному гостю» [1859]  «И долго буду тем любезен я народу,  Что чувства добрые я лирой пробуждал,  Что в мой жестокий век восславил я Свободу  И милость к падшим призывал». В 30-х гг. поэт отходит от представления об искусстве как о явлении, далеком от житейских волнений. Отказываясь от борьбы с самодержавием, П. в центре своего внимания ставит социальные отношения эпохи. Политическое «примиренчество» не только не исключало обобщения социальных противоречий, но в определенной мере предопределяло концентрацию на них творческих сил поэта. Отойдя от «вольнолюбивых» мечтаний, поэт с большой остротой и с более широким охватом подходит к решающим сторонам действительности. Проблема путей социального развития, его реальных истоков и перспектив в последекабрьский период стоит значительно острее. В этой связи углубляются и расширяются  реалистические тенденции творчества П. Характерно свидетельство А. И. Герцена. Зная о всех «грехопадениях» поэта, он писал: в то время как душой всех мыслящих людей «овладела глубокая грусть», «одна лишь звонкая и широкая песнь Пушкина звучала в долинах рабства и мучений; эта песнь продолжала эпоху прошлую, наполняла мужественными звуками настоящее и посылала свой голос отдаленному будущему. Поэзия Пушкина была зовом будущего и утешением. Вдохновение Пушкина не обмануло. Кровь, прилившая к сердцу, пораженному ужасом, не могла остановиться; она скоро устремилась от сердца во вне» (Герцен А. И., Сочинения, под ред. Лемке, т. VI, стр. 258). Так прозвучал голос революционного демократа, и он является решающим в споре о том, каков был характер творчества Пушкина после декабрьского восстания. Первыми крупными произведениями, созданными П. после декабря, были произведения, построенные на исторической тематике. Если в «Борисе Годунове» обращение к истории заключало в себе отталкивание от кровавых принципов самодержавия, то в «Полтаве» [1828]исторический материал явился средством утверждения самодержавной власти, победы ее над «кровавой вольностью», над мятежным стремлением к национальному отделению. Столкновение резко противоположных друг другу социальных принципов развертывается на основе сочетания лично-интимного плана в характеристике героев и отображения общественно-политической борьбы. Сюжетная линия, лично-интимный план обнаруживают в Мазепе человека низких душевных качеств. Он жертвует любовью, дружбой, жизнью других для выполнения своих эгоистических замыслов. Действия его представляют сплетение вероломства, коварства, мстительности, черствости и особенно — честолюбия. В противоположность изменнику Мазепе Кочубей и Искра, сохраняющие глубокую преданность Петру, даны как образы людей, до конца честных и преданных своим принципам. Благородная месть заставляет их начать борьбу. С особой экспрессией П. рисует образ Петра. Лаконичность характеристики, по замыслу П., должна была подчеркивать грозное величие Петра: «Он весь, как божия гроза», «Пирует Петр, и горд и ясен и славы полон взор его». Сюжетная обособленность образа Петра оттеняет ту роль определяющей исторической силы, которую отвел ему П. Столкновение Мазепы и Петра проходит как апофеоз самодержавия, как заостренная борьба против бунтарства, против «войны народной».  «Полтава» — историческая поэма, в к-рой сочетаются моменты моралистического развенчания «изменника» и героизирующего возвеличения самодержавия. И то и другое дано в патетическом строе речи, в сгущенном повествовании, построенном в порядке нарастания. Патетический строй речи находится в единстве со всем характером изображения героев. В образе Мазепы с предельным выражением сконцентрированы черты «злодея», образ перерастает рамки человеческого облика. С другой стороны, образ Петра выступает в каком-то надземном, божественном величии. Романтически абстрактен портрет Марии, — это портрет идеальной красавицы, в к-рой нет индивидуальных особенностей. Пересмотр социально-политических позиций у П. сопровождался отголосками романтизма; но в то время как романтизм южных поэм носил прогрессивный характер, романтизм «Полтавы» заключал в себе реакционный смысл. В «Полтаве» Пушкин сближался с феодально-дворянской лит-рой, с той защитой государственных начал, которая была важнейшим моментом классицизма. Историческая тематика, в частности образ Петра, привлекают поэта и в «Арапе Петра Великого», над к-рым он работал в этот же период [1827—1828. Но здесь П. взял другие проблемы по сравнению с «Полтавой», и образ самодержавного Петра взят в новом аспекте. В «Арапе Петра Великого» Петр — это самодержец-преобразователь, к-рый насаждает просвещение, меняет старые устои. Основная тема «Арапа Петра Великого», как она вырисовывается из незаконченного произведения, — это тема приобщения России к западной культуре, выход из рамок древней Руси. Поворот к Западу в «Арапе Петра Великого» раскрывается как момент возрождения общества. Патриархальные основы снимаются, и на их месте возникают новые формы гражданственности. Проблема включения России в систему государств, развивающих в себе новую культуру, выдвигается П. как важнейшая проблема исторического развития. Решающую роль во внедрении просвещения играет самодержавная власть Петра. И образ просвещенного монарха и тема приобщения к культуре Запада были чрезвычайно актуальными для П. Отступая от политических позиций 20-х гг., П. утверждал идеал просвещенного монарха, который для поэта был своеобразной формой примирения с самодержавной властью. К теме просвещенного монарха П. снова обращается в поэме «Анджело» [1833, создавая в ней образ царственного властелина, который инкогнито знакомится со своей страной, узнает о всех  преступлениях и затем мудро наказывает пороки. П. глубоко занимала тема новых принципов общественной жизни, перспектив исторического развития. Не замыкаясь в рамки российской действительности, П. осмысливает крупнейшие процессы смены общественных форм. Тема столкновения двух культур, двух общественных систем развита в «Скупом рыцаре» [1830. Построенный на материале исторического прошлого (феодальное рыцарство Западной Европы), «Скупой рыцарь» показывает разложение феодальных устоев под воздействием силы денег. Общественная жизнь в ее самых различных проявлениях, включая мораль, искусство, становится подчиненной власти денег. Поэт обнажает противоречия, на которых вырастает власть золота. «Слезы, кровь и пот» — вот ее основа. П. показывает ту диалектику новых отношений, к-рой подчинена вся деятельность новых людей. «Скупой рыцарь» — властелин золота, но одновременно и раб его. С изумительной проницательностью поэт схватывает реальное движение исторического процесса, его закономерность. В той борьбе, к-рая происходит на исторической арене — между феодальным порядком, рыцарством и властителями золота, — сила на стороне последних, хотя поэту и импонирует благородство таких людей, как Альбер. «Скупой рыцарь» вырастает в социально-философское обобщение величайшей силы. В отличие от многих крупных художников Пушкин увидел в столкновении двух систем не извращение «нормального» хода жизни, не какое-то навождение, не историческую случайность, а неизбежный процесс социального движения.  Иллюстрация: М. Врубель. Иллюстрация к драматической сцене «Моцарт и Сальери» [1889]  Существенной линией творческого развития П. в 30-х гг., темой, к к-рой он обращается в различных связях, в разных планах, становится отражение мира новых отношений, разрушающих феод. принципы жизни. В «Медном всаднике» [1833]П. создает изумительный  образ города, возникшего «из тьмы лесов, из топи блат». Петербург — это своеобразный символ новой культуры, побеждающей дикую природу, отсталость. Культура торжествует над запустеньем, над дикостью, она вносит жизнь туда, где ее не было. П. поэтизирует новую столицу, которая открывает окно в Европу. Через нее протягиваются нити на Запад, через нее идет внедрение культуры. Разрушается замкнутость, устанавливаются связи с миром. В противовес феодальной литературе П. в «Медном всаднике» воспел город. Если для феодальной лит-ры город — это прежде всего источник разврата, лжи, губительных веяний, то для П. город — в первую очередь олицетворение прогресса. Изображение города, городской действительности для П. 30-х гг. чрезвычайно характерно. На материале города П. строит помимо «Медного всадника» «Пиковую даму», «Домик в Коломне». Отображая рост новых социальных тенденций, их историческую необходимость, П. вместе с тем приходит к созданию образов, в к-рых вырисовываются угрожающие черты новой действительности. Городская тематика тесно связана с образом «среднего» человека, мещанина, к-рый проходит в ряде произведений Пушкина.  Иллюстрация: А. Алексеев. Иллюстрация к «Пиковой даме» (Париж, 1928)  В «Домике в Коломне» [1830]обращение к мещанскому бытию — после больших исторических тем — носит в определенной мере шутливо-иронический тон. Подчеркнутая ироничность произведения скрывала однако за собой обращение к новым темам, к новым героям. «Пиковая дама» изображает светское общество, но ее главным героем оказывается человек, органически не связанный с этой средой. Герман как по своему происхождению, так и по тому реальному месту, к-рое он занимает в жизни, не является представителем дворянского общества. «Век минувший» в образе графини П. сталкивает с новым героем, выделяя тем самым его существенные черты. Герман — это образ «мещанина», к-рый хочет победить жизнь, властвовать над нею. Цель его стремлений —  деньги, к-рые приносят с собой все. Намеченной цели Герман подчиняет до конца свою жизнь. «Расчет, умеренность и трудолюбие — вот мои три верные карты, вот что утроит и усемерит мой капитал и доставит мне покой и независимость». И в то же самое время Герман готов любой ценой добиться своего. Мнимая любовь к Лизавете Ивановне — лишь средство для выполнения задуманного плана. Германа не останавливают в его стремлении к богатству никакие препятствия — он идет на преступление. Для П. этот умеренный, ограниченный «мещанин» с дерзновенными замыслами и полной свободой в выборе средств жизненной борьбы представляется органическим продуктом новой действительности, города и капитализма, ее существенной частью. Мораль этого человека страшит Пушкина. Поэт с большим вниманием присматривается к людям города и его социальным низам. В «Медном всаднике» П. показывает бунт человека, принадлежащего к этим городским низам. Герой «Медного всадника» Евгений, предки к-рого принадлежали некогда к знатному роду, — мелкий чиновник. Стремления Евгения сконцентрированы на том, чтобы создать себе жизненную устойчивость. Идеалы, к к-рым стремится Евгений, заключаются в устроении мещанского благополучия, личного счастья. И когда надежды на личное счастье, на смиренный уголок рушатся, Евгений, смиренный чиновник, бунтует. Бунт Евгения — это бунт во имя самоценного значения незнатного человека города, заявляющего о своих правах на жизнь. Евгений бунтует против самодержавного властелина, к-рого он обвиняет в крушении своих надежд. В победном шествии самодержавия, государственности жизнь человека низов оказывается ничем не защищенной. П. не разделяет бунта Евгения. Образ Петра выступает у П. в своем победном величии. Но отталкивание от бунта смиренного мещанина не заключает в себе отрицания города, его культуры. И, с другой стороны, утверждение самодержавия в противовес бунту отнюдь не снимало мотивов протеста в защиту прав человеческой личности против жесткого давления самодержавия. Образы людей города с их бунтом возникли у П. в органической связи с осмыслением путей исторического развития России, с постановкой вопроса о России и Западе. Можно утверждать, что события на западе Европы во многом способствовали созданию этих образов. В частности французская революция 1830, в к-рой значительную роль играла мелкая буржуазия, не могла пройти мимо внимания П. Отражением исторических событий являются высказывания П. о власти буржуазной демократии. В статье «Джон Теннер» П. писал об Америке: «С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую — подавленное неумолимым эгоизмом и страстью к довольству». Восприятие буржуазной демократии Запада в отрицательных  чертах сочетается с ощущением кризиса феодализма, с боязнью народной революции. От изображения людей города протягиваются нити, с одной стороны, к отображению крестьянского движения, а с другой стороны, — к проблемам дворянства. Отталкивание от буржуазной демократии переплетается у П. с обострением дворянского самосознания. Судьбы дворянства остро волнуют поэта в 30-х гг. И в своих публицистических статьях и в художественных произведениях П. настойчиво обращается к теме дворянства. Он особо концентрирует внимание на процессе оскудения дворянства, его упадка. В высказываниях П. о дворянстве отчетливо ощущаются опасения за его судьбы. Тревога за будущее класса вызывалась, с одной стороны, тем острым кризисным состоянием, в котором находилась феодальная Россия в 30-х гг., и, с другой стороны, — боязнью демократических низов. П. защищает дворянство как класс от наступления демократии, от ее притязаний. «Никогда не разделял я с кем бы то ни было демократической ненависти к дворянству. Оно всегда казалось мне необходимым и естественным сословием великого образованного народа». Для П. представляется несомненной и положительная историческая роль дворянства, историческая оправданность его положения в обществе. Отсюда обращение П. к прошлому дворянства, защита дворянских традиций. В журнальной полемике по поводу лит-ой аристократии, которая развернулась в «Литературной газете» между П., с одной стороны, и Булгариным и Полевым — с другой, отчетливо проявилось отрицание П. «демократической ненависти к дворянству».

Смотреть больше слов в «Литературной энциклопедии»

ПУШКИН1 →← ПУХМАЕР

Смотреть что такое ПУШКИН в других словарях:

ПУШКИН

Пушкин кукушкин, неизвестно кто, бог его знает, солнце нашей поэзии, гений русской литературы, ас пушкин, наше всё; Царское Село Словарь русских синонимов. Пушкин Солнце русской поэзии Словарь синонимов русского языка. Практический справочник. — М.: Русский язык.З. Е. Александрова.2011. пушкин сущ., кол-во синонимов: 13 • ас пушкин (1) • бог его знает (22) • гений русской литературы (3) • город (2765) • кудрявый (20) • кукушкин (1) • наше все (6) • неизвестно кто (7) • никто не знает (5) • писака (35) • солнце нашей поэзии (3) • фиофилакт косичкин (1) • царское село (2) Словарь синонимов ASIS.В.Н. Тришин.2013. . Синонимы: ас пушкин, бог его знает, гений русской литературы, город, кукушкин, наше всё, неизвестно кто, никто не знает, солнце нашей поэзии, царское село... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН Александр Сергеевич [26.5(6.6).1799, Москва,- 29.1(10.2).1837, Петербург], русский писатель, основатель повой русской литературы. Род. в семье... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН (с 1728 -Царское Село, в 1918-37 -Детское Село, в связи со 100-летием со дня гибели А. С. Пушкина назван его именем), город в Ленинградской об... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН Василий Львович [27.4(8.5). 1770, Москва,-20.8(1.9).1830, там же], русский поэт. Дядя А. С. Пушкина. Печатался с 1793. В 1822 издал сб. "Стих... смотреть

ПУШКИН

(Александр Сергеевич (1799-1837) - великий рус. поэт; тж в знач. нариц.; см. тж АЛЕКСАНДР, САША) Там (в Царском Селе) нимфа с таицкой водой, Водой, кот... смотреть

ПУШКИН

1. Александр Сергеевич (1799, Москва – 1837, Санкт-Петербург; похоронен в Святогорском монастыре, ныне Псковская обл.), русский поэт. Предки Пуш... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН Александр Сергеевич [26 мая (6 июня) 1799, Москва - 29 января (10 февраля) 1837, Санкт-Петербург; похоронен в Святогорском монастыре, ныне - Псковская область], русский поэт. Род, словесность, братство С детства для Пушкина были значимы принадлежность к славному в истории роду (легендарный родоначальник Радша - сподвижник Александра Невского; прадед по матери - А. П. Ганнибал, "арап Петра Великого") и "домашнее" отношение к словесности (среди посетителей родительского дома - Н. М. Карамзин; дядя В. Л. Пушкин - даровитый поэт). Домашнее воспитание свелось к блестящему овладению французским языком; вкус к языку родному, фольклору и истории пришел от бабки по матери - М. А. Ганнибал, урожденной Пушкиной. В августе 1811 Пушкин зачислен в Царскосельский лицей, новое привилегированное учебное заведение, находящееся под патронажем императора. Сильнейшее впечатление лицейских лет - Отечественная война 1812. Лицей, не дав систематического образования, научил товариществу и остался для Пушкина символом братства (близкие друзья - начинающие поэты А. А. Дельвиг и В. К. Кюхельбекер, будущий декабрист И. И. Пущин). Уже первые сохранившиеся стихотворения (1813; первая публикация - "К другу стихотворцу", журнал "Вестник Европы", 1814, № 13) свидетельствуют о мастерстве Пушкина. Он ориентируется по преимуществу на французскую легкую поэзию, К. Н. Батюшкова и В. А. Жуковского, но учитывает и другие образцы (на экзамене в январе 1815 восторг Г. Р. Державина вызвали "Воспоминания в Царском Селе", синтезирующие манеры Державина и Батюшкова); следит за литературной борьбой "шишковистов" и "карамзинистов", чувствуя себя бойцом новой школы, вожди которой приглядываются к поэту-"племяннику" (в 1815 Пушкина в лицее посещают Батюшков и Жуковский, в 1816 - Карамзин и П. А. Вяземский; Пушкин общается с Карамзиным, поселившимся летом 1816 в Царском Селе, знакомство с Жуковским и Вяземским перерастает в дружбу). К окончанию лицея (июнь 1817) у Пушкина репутация надежды отечественной словесности. Петербург Петербургский период (лето 1817 - весна 1820) проходит бурно: формально числясь по Коллегии иностранных дел, Пушкин не обременен службой, предпочитая ей театр, дружеские пирушки, светскую жизнь, короткие "романы" и частые дуэли, резкие стихи, остроты и эпиграммы. По убеждению, разделяемому как Карамзиным, так и людьми декабристского склада, Пушкин ветрен, легкомыслен и едва ли достоин своего дарования. В то же время продолжается дружба Пушкина с П. Я. Чаадаевым, он общается с убежденным противником крепостничества Н. И. Тургеневым (воздействие его взглядов ощутимо в стихотворении "Деревня", 1819), пишет стихи в высокой гражданственной традиции ("Вольность", 1818), отказывается (не без влияния П. А. Катенина) от безоглядного карамзинизма и отдает должное исканиям поэтов-архаистов; через Дельвига знакомится с Е. А. Баратынским и П. А. Плетневым. Молодой словесностью Пушкин осознается как признанный лидер. Итогом этих лет стала поэма "Руслан и Людмила" (отдельным изданием опубликована в начале августа 1820), явившаяся исполнением поэтического заказа эпохи, над которым тщетно бились Жуковский и Батюшков. В поэме непринужденно сочетаются историческая героика, элегическая меланхолия, фривольность, национальный колорит, фантазия и юмор; "мелочь" карамзинистов обретает масштабы эпоса, а "протеический" дар позволяет вести рассказ с немыслимой стилистической свободой. Жуковский сразу по прочтении поэмы признает в Пушкине "победителя-ученика", а прозвучавшие позднее упреки не отменяют огромного успеха. Окончание работы над "Русланом и Людмилой" совпало с резким недовольством императора поведением и возмутительными стихами Пушкина: речь пошла о Сибири или покаянии в Соловецком монастыре. Пушкин был вызван к военному губернатору Петербурга графу М. А. Милорадовичу и, сознавшись в том, что загодя уничтожил крамольные стихи, заполнил ими целую тетрадь (не найдена). Тронутый рыцарским жестом, Милорадович обещал царское прощение; обращался к Александру I, по-видимому, и Карамзин, обычно к ходатайствам не склонный. Пушкин был откомандирован в распоряжение наместника Бессарабии генерал-лейтенанта И. Н. Инзова. Ссылочный невольник Встретившись в Екатеринославе с новым начальником и совершив с его разрешения путешествие по Кавказу и Крыму, Пушкин прибывает в Кишинев (сентябрь 1820). Вести о европейских революциях и греческом восстании, бессарабская "смесь одежд и лиц, племен, наречий, состояний", контакты с членами тайных обществ (М. Ф. Орлов, В. Ф. Раевский, П. И. Пестель и др.) способствовали как росту политического радикализма (высказывания, зафиксированные современниками; перед высылкой Пушкин обещал Карамзину не писать "против правительства" два года и слово сдержал), так и творческому увлечению Дж. Байроном. Поэтизация индивидуализма, сложно связанного со свободолюбием, могучей страсти или разочарования, внимание к экзотическому колориту (природа, чуждые цивилизации нравы и обычаи), усиление суггестивности приметны в новых элегиях ("Погасло дневное светило", 1820), балладах ("Черная шаль", 1820; "Узник", 1822), философско-политической лирике ("Наполеон", 1821) и особенно в ориентированных на "восточные повести" Байрона поэмах ("Кавказский пленник", 1820; "Братья разбойники", 1822-23; "Бахчисарайский фонтан", 1821-23). Заняв вакансию "первого романтического поэта", Пушкин в кишиневско-одесский период (с июля 1823 он служит при новороссийском генерал-губернаторе графе М. С. Воронцове) далек от подчинения эстетике Байрона. Он работает в разных жанрово-стилистических традициях (напоминающая о Вольтере и Парни поэма "Гавриилиада", 1821; "высокое" дружеское послание "Чаадаеву", 1821, антологическое стихотворение "Муза", 1821; "Песнь о вещем Олеге", 1821, развивающая мотив боговдохновенности свободного творчества в духе Гете и Шиллера, и пр.). В Кишиневе был начат "Евгений Онегин" - "роман в стихах", рассчитанный на долгие годы писания, свободный и не боящийся противоречий рассказ не только о современных героях, но и о духовно-интеллектуальной эволюции автора. Сложности личного плана (запутанные отношения с графиней Е. К. Воронцовой и А. Н. Раевским), конфликты с Воронцовым, мрачность европейских политических перспектив (поражение революций) и реакция в России, изучение "чистого афеизма" привели Пушкина к кризису 1823-24; мотивы разочарования, близкого отчаянию, охватывают не только сферу политики ("Свободы сеятель пустынный..."), но получает и метафизическое обоснование ("Демон"; оба 1823). В конце июля 1824 неудовольствия Воронцова и правительства, которому из перлюстрированного письма стало известно об интересе Пушкина к атеизму, привело к его исключению из службы и ссылке в родительское имение Михайловское Псковской губернии. На осень 1824 приходится тяжелая ссора с отцом, которому был поручен надзор за поэтом. Духовную поддержку Пушкин получает от владелицы соседнего имения Тригорское П. А. Осиповой, ее семейства и своей няни Арины Родионовны Яковлевой. В Михайловском Пушкин интенсивно работает: прощание с романтизмом происходит в стихотворениях "К морю" и "Разговор книгопродавца с поэтом", поэме "Цыганы" (все 1824); завершена 3-я, сочинена 4-я и начата 5-я главы "Евгения Онегина"; главным делом мыслится трагедия "Борис Годунов" (окончена в ноябре 1825), основанная на изучении летописей, "Истории государства Российского" Карамзина и драматических принципов Шекспира. Склоняясь к примирению с действительностью, надеясь на монаршее прощение, Пушкин в то же время строил планы бегства за границу. Внимание к истории и фольклору ("Жених", 1825; "Песни о Стеньке Разине", 1826), далеким культурам ("Подражания Корану", 1824), новое открытие ценностей любви ["К***" ("Я помню чудное мгновенье..."), 1825], дружества ("19 октября", 1825), простого и грустного бытия ("Зимний вечер", 1825), убежденность в единстве поэзии и свободы, в пророческой миссии поэта ("Андрей Шенье", 1825; "Пророк", 1826), трезвый скептицизм в оценке современности, отказ от политизации поэзии и своеволия в политике (переписка с К. Ф. Рылеевым и А. А. Бестужевым) позволили Пушкину выдержать ссылку, помогли пережить декабрьскую катастрофу. В надежде славы и добра В суматохе междуцарствия Пушкин намеревался нелегально прибыть в Петербург, но в последний момент переменил планы. 13-14 декабря 1825 написан "Граф Нулин", ироничная поэма на бытовом материале, посвященная, по "странному сближению", проблемам исторической случайности. Известия о восстании, арестах и следствии вызвали у Пушкина сложные чувства: товарищеское сострадание к декабристам соединялось с признанием сложившейся ситуации, надежды на освобождение (Пушкин не был членом тайных обществ и не полагал себя ответственным за их деятельность) перемежались с опасениями (его "возмутительные" стихи знала вся грамотная Россия и они естественно встраивались в "декабристский" контекст). 8 сентября 1826 Пушкин был доставлен в Москву на аудиенцию к Николаю I, результатом которой стало взаимное признание; император взял на себя цензуру пушкинских сочинений. Пушкин, отдавая должное преобразованиям Николая ("Стансы", 1826), сохранил верность друзьям ("Во глубине сибирских руд...", 1827). Это было не двурушничество, но стремление занять государственную позицию: свободные доверительные отношения с царем давали возможность творить добро, в частности, бороться за амнистию декабристов. Государственничество (неотделимое от верности дворянской чести) предполагало оглядку на державинскую традицию ("Друзьям", "Мордвинову", оба 1827); по-державински Пушкин указывает на человечность как неотъемлемое свойство идеального монарха (эта линия ведет от "Стансов" и "Друзьям" к "Герою", 1830). Любимым героем (и примером для императора) становится Петр I, изображенный "домашним образом" в неоконченном романе "Арап Петра Великого" (1827-28) и апологетически в "Полтаве" (1828), которая начинается как романтическая поэма, а заканчивается как эпос (ср. мощную одическую окраску в эпизоде боя). Свободно заняв "государственническую" позицию, Пушкин не желал ставить свой дар на какую-либо службу, что вело к внешне парадоксальному соседству стихов гражданских и отстаивающих абсолютную свободу творчества (("Поэт и толпа", 1828; "Поэту", 1830). Оправдание действительности не гарантировало от внешних конфликтов. Отношения с императором (обычным посредником выступал шеф тайной полиции граф А. Х. Бенкендорф) были далеки от намеченной идеальной модели ("Борис Годунов" не получил высочайшего одобрения; ответом на поданную по монаршей воле записку "О народном воспитании" стал вежливый выговор). Сложности были и в "республике словесности": Пушкин и его давние союзники (Вяземский, Дельвиг) не вполне сошлись с московскими любомудрами, отношения с Н. А. Полевым и Н. И. Надеждиным колебались от отчужденных до враждебных; в 1829-30 ярым противником Пушкина и его круга стал редактор популярной газеты "Северная пчела" Ф. В. Булгарин, известный своим сотрудничеством с тайной полицией, сочетавший вражду к аристократии, эпигонское просветительство, торговую хватку, чудовищное хамство и умение доходчиво толковать с публикой. Стремление к твердому общественному статусу оказалось трудно реализуемым - отсюда "охота к перемене мест" (планы заграничного путешествия; поездка в 1829 на театр военных действий, описанная в "Путешествии в Арзрум", 1835); отсюда мотивы одиночества, бессмысленности существования, беззащитности человека перед лицом "равнодушной природы", судьбы, деспотизма ("Дар напрасный, дар случайный", "Анчар", оба 1828; "Дорожные жалобы", "Брожу ли я вдоль улиц шумных", оба 1829); отсюда же мотивы расчета с прошлым и надежды на спасительную новую любовь ("Воспоминание", "Предчувствие", оба 1828; "На холмах Грузии лежит ночная мгла", "Жил на свете рыцарь бедный", "Я вас любил: любовь еще, быть может", все 1829). Болдинская осень В 1830 Пушкин, давно мечтавший о женитьбе и "своем доме", добивается руки Н. Н. Гончаровой, юной московской красавицы-бесприданницы. Отправившись вступать во владение имением, подаренным отцом к свадьбе, он из-за холерных карантинов оказался на три месяца заключенным в селе Болдино (Нижегородская губерния). "Болдинская осень" открылась стихотворениями "Бесы" и "Элегия" - ужасом заблудившегося и надеждой на будущее, трудное, но дарящее радости творчества и любви. Три месяца были отданы подведению итогов молодости (ее рубежом Пушкин полагал тридцатилетие) и поискам новых путей. Был завершен "Евгений Онегин", написаны "пропасть" стихотворений и статей, "Повести Белкина", открывающие поэзию и принципиальную сложность "обыкновенной" жизни, "Маленькие трагедии", где историко-психологическая конкретность характеров и конфликтов, принимая символические формы, подводила к "последним" экзистенциальным вопросам (эта линия получит развитие в повести "Пиковая дама" и поэме "Медный всадник", обе 1833; "Сценах из рыцарских времен", 1835). Самостоянье человека Первое лето после свадьбы (18 февраля 1831) Пушкины проводят в Царском Селе. Европейские революции, польское восстание и кровавые холерные бунты внутри страны - предмет его постоянных размышлений, отразившихся в эпистолярии и обусловивших появление имперских по духу стихотворений "Клеветникам России" и "Бородинская годовщина". Общение с Жуковским и Н. В. Гоголем, занятым "Вечерами на хуторе близ Диканьки", взаимно стимулировало обращение к фольклору ("Сказка о царе Салтане..."). Вопрос о сложных, чреватых катастрофой отношениях между властью, дворянством и народом становится для Пушкина важнейшим ("Дубровский", 1832-33; "История Пугачева", 1833; "Капитанская дочка", 1836). Усложняется отношение к Петру I и его наследию (с 1832 идут архивные разыскания для "Истории Петра"); "объективизм" сменяется трагическим восприятием истории ("Медный всадник"); "милость", неотделимая от человеческого взаимопонимания и коренящаяся в религиозном чувстве, мыслится выше объективной, но ограниченной "справедливости" ("Анджело", 1833; "Капитанская дочка"; "Пир Петра Первого", 1835). Большинство оставшихся нереализованными замыслов, планов, отрывков обычно "эпичны" по форме (обращения к самым разным эпохам на основе разных историко-документальных и литературных источников) и "лиричны" по сути. В собственно лирике - при редких и значимых исключениях ("Чем чаще празднует лицей", 1831; "Осень", "Не дай мне, Бог, сойти с ума", оба 1833; "Туча", "Полководец", "... Вновь я посетил", все 1835) - доминируют переводы ("Странник", 1835), стилизации, подражания, "вариации на тему" ("Я памятник себе воздвиг нерукотворный...", 1836) или "квазиподражания" ("Из Пиндемонти", 1836) - "свое" подается как "чужое" или утаивается от публики. Поединок Семейная жизнь радовала (имел четверых детей), но была осложнена отношениями с двором и светским обществом (в конце 1833 Пушкину был пожалован придворный чин камер-юнкера; поданное им летом 1834 прошение об отставке было взято назад, т. к. грозило отлучением от государственных архивов). Петербургская жизнь вводила в расходы, не искупаемые высокими гонорарами за редкие публикации. Ориентированный на культурную элиту журнал "Современник" (1836; четыре тома; среди авторов Жуковский, Гоголь, Ф. И. Тютчев), как и "История Пугачева", успехом у публики не пользовался. Духовная независимость Пушкина, его культурно-государственная стратегия, установка на особые отношения с государем, личная честь и презрение к бюрократическо-аристократической черни обусловили вражду со "свинским Петербургом" (от сервильных литераторов и светских шалопаев до министра народного просвещения С. С. Уварова). Получив 4 ноября 1836 анонимный пасквиль, Пушкин посылает вызов Ж. Дантесу, публично ухаживавшему за женой поэта. Дуэль была расстроена, Дантес вынужден жениться на Е. Н. Гончаровой, свояченице Пушкина, однако его поведение после свадьбы и светская реакция на "историю" показали, что кризис не разрешился. 25 января 1837 Пушкин отправляет приемному отцу Дантеса, нидерландскому посланнику Л. Геккерну, письмо, ответом на которое мог быть только вызов на дуэль. 27 января около 5 вечера Пушкин был смертельно ранен. После двух неполных суток физических мук, благословив близких, простившись с друзьями, получив от императора обещание взять жену и детей "на свое попечение" (было исполнено), исповедовавшись и причастившись, Пушкин умер. Известие о дуэли и кончине Пушкина вызвало сильное волнение в Петербурге (см. "Смерть поэта" М. Ю. Лермонтова; позднее на смерть Пушкина откликнулись стихами Жуковский, Тютчев, А. В. Кольцов); у его гроба побывало (по разным данным) от 10 до 50 тысяч человек.<br><br><br>... смотреть

ПУШКИН

1. ПУШКИН Александр Сергеевич (1799-1837), русский писатель, родоначальник новой русской литературы, создатель современного русского литературного язык... смотреть

ПУШКИН

Пушкин город, подчинен гор. администрации Санкт-Петербурга. В источниках XVIII в. упоминается как дворцовая Сарская мыза. В основе названия фин. sa... смотреть

ПУШКИН

Пушкин - город в Российской Федерации (см. Россия), административно подчинен мэрии Петербурга (см. Санкт-Петербург); расположен в пределах Приневской н... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН(Александр Сергеевич (1799-1837) - великий рус. поэт; тж в знач. нариц.; см. тж АЛЕКСАНДР, САША) Там (в Царском Селе) нимфа с таицкой водой, Водо... смотреть

ПУШКИН

1.Александр Сергеевич (26.V(6.VI).1799 - 29.I(10.II).1837) - рус. поэт, основоположник реалистич. направления в рус. лит-ре. Род. в Москве в дворянской... смотреть

ПУШКИН

        В Ленинградской области, подчинён городской администрации Санкт-Петербурга, в 24 км к югу от Санкт-Петербурга. Расположен в пределах Приневской... смотреть

ПУШКИН

Пушкин       (до 1918 Царское Село, до 1937 Детское Село), город Ленинградской области, к югу от Ленинграда, на юго-востоке граничит с Павловском, жел... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН Александр Сергеевич (26.5(6.6).1799, Москва, — 29.1(10.2).1837, Петербург) — рус. писатель, родоначальник новой рус. лит-ры и лит. языка. Учился... смотреть

ПУШКИН

Вениамин Ноевич (1931-1979) — российский психолог, специалист в области психологии труда, психологии мышления и творчества, связи психологии и кибернетики, теории и философии психологии. Автор концепции оперативного мышления, метода ситуационного управления. Д-р психологических наук (1967), профессор (1972). Занимал пост председателя комиссии по моделированию психики Совета по кибернетике АН СССР. Награжден медалью За доблестный труд (1970). Образование получил в МГУ им. М.В. Ломоносова, окончив психологическое отделение философского фак-та (1956). В 1967 защитил докт. дис: Философское содержание проблемы надежности кибернетических систем и в этом же году возглавил в НИИ ОиПП АПН СССР лабораторию эвристики, где под его руководством разрабатывались проблемы творческого мышления. Первые исследования П. были посвящены инженерной психологии и психологии труда. Он занимался экспериментальной и теоретической разработкой проблем психологии диспетчерского труда, исследованием готовности к экстренному действию на железнодорожном транспорте, разработал концепцию оперативного мышления человека, осуществлял поиск в области методов изучения мышления (Оперативное мышление в больших системах, М.-Л., 1965; Железнодорожная психология, в соавт. с Л. С. Нерсесяном, 1972). Модифицированную методику изучения оперативного мышления П. использовал при выявлении психологической подготовленности спортсменов и подборе кадров в ряде операторских профессий. Другое направление его исследований было связано с проблемами управления. П. предложил новый подход к автоматизации процессов управления, реализация которого открыла возможности для создания эффективного (как в техническом, так и в экономическом отношении) метода ситуационного управления (Человек и автомат, в соавт. с B.C. Згурским, М., 1963). С его помощью были автоматизированы процессы принятия решений в больших системах двадцати типов (морские порты, аэропорты, нефтяные промыслы, автохозяйства и т.д.), а также разработан принцип быстрого извлечения информации из большого информационного хранилища. П. теоретически доказал, что метод ситуационного управления может быть использован в программированном обучении, кибернетике, при создании новых способов моделирования мыслительной деятельности, конструировании специальной обучающей техники (Эвристика и кибернетика, М., 1964). Им были намечены пути развития психолого-кибернетических исследований, направленных на создание активных кибернетических систем, способных самостоятельно формировать цели. (Психология и кибернетика, М., 1971; Мышление и автоматы, в соавт. с Д. А. Поспеловым, 1972). На основе принципа системности и саморегуляции интеллектуальных процессов П. стремился рассмотреть природу творческого мышления, его механизмы, найти наиболее адекватные методы исследования, раскрывающие процесс мышления на разных уровнях: личностном, операторном, нейропсихоло-гическом, психофизиологическом, психоэнергетическом (Эвристика — наука о творческом мышлении, М., 1967). Прослеживал влияние направленности обучения на развитие мышления, возможность формирования его механизмов. В 1970-е гг. он приступил к исследованию проблем парапсихологии и психоэнергетической регуляции деятельности, выдвигая ряд идей, изменяющих традиционные представления о сущности психического, о психологических возможностях человека (Психологические возможности человека, М., 1972). Опираясь на материалистическое понимание отражения действительности, идеи В.И. Вернадского, А. Л. Чижевского, П. стремился объяснить происхождение и сущность психического, что нашло воплощение в исследовании психо-биофизических взаимодействий, природы кодирования и формирования образа на основе гипотезы волновой психофизики. Из признания единого фундамента жизни и психики, из понимания Вселенной как голографичес-кой и квантово-механической системы вытекало и определение психики, как содержащей в себе элементы голографии и имеющей квантово-волновую природу. П. говорил о существовании фундаментальных психических процессов, на языке которых осуществляется построение образов предметного мира. Таким языком он считал волновой язык, язык голограмм (Парапсихология и современное естествознание, в соавт. с А.П. Дубовым, М., 1989). П. автор большого числа научных трудов. Его монографии изданы в 18 странах мира на 13-ти языках. Г. В. Шавырина... смотреть

ПУШКИН

Пушкин        (с 1728 - Царское Село, в 1918-37 - Детское Село), город в Ленинградской области РСФСР. Во второй половине XVIII в. загородная царская ре... смотреть

ПУШКИН

Пу́шкин, город в Ленинградской области, подчинён городской администрации Санкт-Петербурга, в 24 км к югу от Санкт-Петербурга. Расположен в пределах При... смотреть

ПУШКИН

Александр Сергеевич (1799–1837) — гениальный русский поэт, писатель, драматург и осно- воположник новой русской литературы. Он смело экс-периментировал с различными литературными жанрами и стилями, диапазон произведений его был настолько широк, что его творчество помогло многим русским писателям освободиться от многих архаичных установок литературы того времени. Отдав дань классицизму в ранних стихах, освоив жанры оды, послания, элегии, романса, баллады, песни, мадригала, кантаты, эпиграммы, испытав влияние романтизма Жуковского, Батюшкова и Байрона, Пушкин выступил как само-бытный поэт в оде «Вольность» (1817), в послании «К Чаадаеву» (1818), в лиро-эпической поэме «Руслан и Людмила», поразившей современников народносказочным содержанием, живостью и красочностью повествования, необыкновенной легкостью и звучностью разговорного четырехстопного ямба. К числу характерно романтических произведений Пушкина от-носятся его «южные поэмы» («Кавказский пленник» (1820), «Братья-разбойники» (1822), «Бахчисарайский фонтан» (1821)), ставшие эталоном для русских поэтов-романтиков. Поэма «Цыганы» (1824) начинает прорыв в иное художественное измерение — реалистическое. Пушкин-реалист, одинаково свободно ощущавший себя в любой национальной культуре, в любых жанрах, в любых исторических эпохах, раскрыл высокую прав-ду человеческих чувств, свои раздумья о смысле жизни и о смерти, свое понимание сущности и назначения искусства. Он ввел в литературу новую тему — тему города, нового героя — «маленького человека», пред-восхитившего героев Гоголя и Достоевского («Домик в Коломне (1830), «Повести Белкина» (1830)); выразил народное отношение к эксплуататорам и тунеядцам в стихотворных сказках; запечатлел картины жизни всего русского общества в социально-бытовом романе в сти-хах «Евгений Онегин» (1823-1831); раскрыл характеры людей различных стран и эпох в «Маленьких трагедиях». Обратившись к национальной истории, Пушкин проследил трагический путь чуждых народу правите-лей («Борис Годунов» (1824), выявил историческое зна-чение деятельности Петра I («Полтава» (1828), «Медный всадник» (1823), «Арап Петра Великого» (1827)), вос-произвел события «чудесной памяти двенадцатого года» («Рославлев» (1831)), раскрыл судьбу обедневшего дворянства и воссоздал стихию крестьянского восстания («Дубровский» (1832), «Капитанская дочка» (1836)). Пушкину удалось нащупать главный нерв буржуазного общества — золото, деньги, дающие власть и уродующие человеческую личность («Пиковая дама» (1833)). Велика роль Пушкина в создании русского литератур-ного языка. И. С. Тургенев говорил, что потомкам Поэт а оставалось «только идти по пути, проложенному его гением».... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН Александр Сергеевич (1799-1837), русский поэт, родоначальник новой русской литературы, создатель современного русского литературного языка. В юношеских стихах - поэт лицейского братства, "поклонник дружеской свободы, веселья, граций и ума", в ранних поэмах - певец ярких и вольных страстей: "Руслан и Людмила" (1820), романтические "южные" поэмы "Кавказский пленник" (1820-21), "Бахчисарайский фонтан" (1821-23) и др. Вольнолюбивые и антитиранические мотивы ранней лирики, независимость личного поведения послужили причиной ссылок: южной (1820-24, Екатеринослав, Кавказ, Крым, Кишинев, Одесса) и в с. Михайловское (1824-26). Эстетическое освоение контекстов русской жизни (интеллектуального, социально-исторического, бытового) соединялось у Пушкина с живым восприятием разнородных европейских влияний, даром проникновения в другие культуры и эпохи. Многообразие разработанных жанров и стилей (в т. ч. "неукрашенная" проза "Повестей Белкина", 1830, повесть "Пиковая дама", 1833, и другие произведения, предвосхитившие развитие реалистического письма), легкость, изящество и точность стиха, рельефность и сила характеров (в крупных формах), "просвещенный гуманизм", универсальность поэтического мышления и самой личности Пушкина предопределили его первостепенное значение в отечественной словесности: Пушкин поднял ее на уровень мировой. Роман в стихах "Евгений Онегин" (1823-31) воссоздает образ жизни и духовный состав "типического", преодолевающего байронизм героя и эволюцию близкого ему автора, уклад столичного и провинциального дворянства; в романе и во многих других сочинениях Пушкин обращается к проблемам индивидуализма, границ свободы, поставленным еще в "Цыганах" (1824). Им были впервые определены (в поэмах, драматургии, в прозе) многие ведущие проблемы русской литературы 19 в., нередко в их трагическом противостоянии и неразрешимости - народ и власть, государство и личность, роль личности и народа в истории: трагедия "Борис Годунов" (1824-25, опубликована в 1831), поэмы "Полтава" (1828), "Медный всадник" (1833, опубликована в 1837), роман "Капитанская дочка" (1836). В философской лирике 30-х гг., "маленьких трагедиях", созданных в 1830 ("Моцарт и Сальери", "Каменный гость", опубликованы в 1839, "Скупой рыцарь", опубликован в 1836, и др.), постоянные для пушкинской поэзии темы "дружества", любви, поэзии жизни, творческого призвания и воспоминаний дополняются обостренной постановкой коренных вопросов: смысла и оправдания бытия, смерти и бессмертия, душевного спасения, нравственного очищения и "милости". Умер от раны, полученной на дуэли с Ж. Дантесом, французским подданным на русской военной службе.<br><br><br>... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН Александр Сергеевич (1799 - 1837), русский поэт, родоначальник новой русской литературы, создатель современного русского литературного языка. В юношеских стихах - поэт лицейского братства, "поклонник дружеской свободы, веселья, граций и ума"; в ранних поэмах - певец ярких и вольных страстей: "Руслан и Людмила" (1820), романтические "южные" поэмы "Кавказский пленник" (1820 - 21), "Бахчисарайский фонтан" (1821 - 23) и др. Вольнолюбивые и антитиранические мотивы ранней лирики, независимость личного поведения послужили причиной ссылок: южной (1820 - 24, Екатеринослав, Кавказ, Крым, Кишинев, Одесса) и в село Михайловское (1824 - 26). Эстетическое освоение контекстов русской жизни (интеллектуального, социально-исторического, бытового) соединялось у Пушкина с живым восприятием разнородных европейских влияний, даром проникновения в другие культуры и эпохи.Многообразие разработанных жанров и стилей (в том числе "неукрашенная" проза "Повестей Белкина", 1830, повести "Пиковая дама", 1833, и другие произведения, предвосхитившие развитие реалистического письма), легкость, изящество и точность стиха, рельефность и сила характеров (в крупных формах), "просвещенный гуманизм", универсальность поэтического мышления и самой личности Пушкина предопределили его первостепенное значение в отечественной словесности; Пушкин поднял ее на уровень мировой. Роман в стихах "Евгений Онегин" (1823 - 31) воссоздает образ жизни и духовный состав "типического", преодолевающего байронизм героя и эволюцию близкого ему автора, уклад столичного и провинциального дворянства; в романе и во многих других сочинениях Пушкин обращается к проблемам индивидуализма, границам свободы, поставленным еще в "Цыганах" (1824). Им были впервые определены (в поэмах, драматургии, прозе) многие ведущие проблемы русской литературы 19 в., нередко в их трагической неразрешимости - народ и власть, государство и личность, роль личности и народа в истории: трагедия "Борис Годунов" (1824 - 25, опубликован в 1831), поэмы "Полтава" (1828), "Медный всадник" (1833, опубликована в 1837), роман "Капитанская дочка" (1836). В философской лирике 30-х гг., "маленьких трагедиях", созданных в 1830 ("Моцарт и Сальери", "Каменный гость", опубликованы в 1839, "Скупой рыцарь", опубликована в 1836, и др.), постоянные для пушкинской поэзии темы "дружества", любви, поэзии жизни, творческого призвания и воспоминаний дополняются обостренной постановкой коренных вопросов: смысла и оправдания бытия, смерти и бессмертия, душевного спасения, нравственного очищения и "милости". Умер от раны, полученной на дуэли с Ж. Дантесом, французским подданным на русской военной службе. <br>... смотреть

ПУШКИН

Пушкин (до 1918 г. Царское Село, в 1918-37 гг. Детское Село), город в Ленинградской обл., в 24 км к Ю. от Санкт-Петербурга. 93 тыс. жителей (1998).... смотреть

ПУШКИН

Ай-да Пушкин, ай-да сукин сын! Разг. Шутл.-одобр. Похвала самого себя. /em> Цитата из письма, написанного А. С. Пушкиным П. А.Вяземскому после окончани... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН (до 1918 Царское Село, до 1937 Детское Село), город в Российской Федерации, Ленинградская обл., подчиненный мэрии Санкт-Петербурга. Железнодорожная станция (Детское Село). 94, 9 тыс. жителей (1993). Завод электробытовых приборов, фабрика игрушек. Сельскохозяйственный институт. Основан в 1708, в 18 - нач. 20 вв. загородная резиденция русских императоров, город с 1808. Дворцово-парковый ансамбль 18-19 вв. Дворец (начат в 1717-23, перестроен в 1752-57 архитектором В. В. Растрелли, барокко) с "Агатовыми комнатами", "Холодными банями" и "Камероновой галереей" (1779-93, архитектор Ч. Камерон), корпусом Лицея (18 - нач. 19 вв., архитекторы. И. В. Неелов, В. П. Стасов). Екатерининский и Александровский парки с Александровским дворцом (1792-1800, архитектор Дж. Кваренги), многочисленными павильонами и декоративными сооружениями.<br><br><br>... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН (до 1918 Царское Село - до 1937 Детское Село), город в Российской Федерации, Ленинградская обл., подчиненный мэрии Санкт-Петербурга. Железнодорожная станция (Детское Село). 94,9 тыс. жителей (1993). Завод электробытовых приборов, фабрика игрушек. Сельскохозяйственный институт. Основан в 1708, в 18 - нач. 20 вв. загородная резиденция русских императоров, город с 1808. Дворцово-парковый ансамбль 18-19 вв. Дворец (начат в 1717-23, перестроен в 1752-57 архитектором В. В. Растрелли, барокко) с "Агатовыми комнатами", "Холодными банями" и "Камероновой галереей" (1779-93, архитектор Ч. Камерон), корпусом Лицея (18 - нач. 19 вв., архитекторы. И. В. Неелов, В. П. Стасов). Екатерининский и Александровский парки с Александровским дворцом (1792-1800, архитектор Дж. Кваренги), многочисленными павильонами и декоративными сооружениями.<br>... смотреть

ПУШКИН

- (до 1918 Царское Село - до 1937 Детское Село), город в РоссийскойФедерации, Ленинградская обл., подчиненный мэрии Санкт-Петербурга.Железнодорожная станция (Детское Село). 94,9 тыс. жителей (1993). Заводэлектробытовых приборов, фабрика игрушек. Сельскохозяйственный институт.Основан в 1708, в 18 - нач. 20 вв. загородная резиденция русскихимператоров, город с 1808. Дворцово-парковый ансамбль 18-19 вв. Дворец(начат в 1717-23, перестроен в 1752-57 архитектором В. В. Растрелли,барокко) с ""Агатовыми комнатами"", ""Холодными банями"" и ""Камероновойгалереей"" (1779-93, архитектор Ч. Камерон), корпусом Лицея (18 - нач. 19вв., архитекторы. И. В. Неелов, В. П. Стасов). Екатерининский иАлександровский парки с Александровским дворцом (1792-1800, архитектор Дж.Кваренги), многочисленными павильонами и декоративными сооружениями.... смотреть

ПУШКИН

Пушкин сущ.муж.одуш. (6)ед.им.Повеса Лев Пушкин здесь, но не имел коПс98.ед.род.он сохранил множество стихов Пушкина, и всё вместе представляетсяПс53.П... смотреть

ПУШКИН

(до 1918 Царское Село, до 1937 Детское Село), город (с 1808) в Ленинградской области. 93,6 тыс. жителей (1996). Основан в 1708; в 18 начале 20 вв. загородная резиденция российских императоров. Дворцово-парковый ансамбль 18-19 вв. Дворец (начат постройкой в 1717-1723, перестроен в 1752-57, архитектор В. В. Растрелли) с Агатовыми комнатами , Холодными банями и Камероновой галереей (1779-93, архитектор Ч. Камерон), корпусом Лицея (18 начало 19 вв., архитектор И. В. Неёлов, В. П. Стасов). Екатерининский и Александровский парки с Александровским дворцом (1792-1800, архитектор Дж. Кваренги), многочисленными павильонами и декоративными сооружениями. Сильно пострадал во время германской оккупации 1941-44. К началу 1990-х годов почти полностью восстановлен.... смотреть

ПУШКИН

Александр Сергеевич (1799-1837)великий русский поэт. Автор множества стихотворных, прозаических и драматических произведений. В юношеских стихотворения... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН ПУШКАРЕВ ПУШКАРНЫЙ ПУШКАРЕНКО ПУШКАРЬ ПУШКАРСКИЙВ основе прозвище или некрестильное имя Пушка или именование рода детельности отца - пушкарь. И ... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН (до 1918 Царское Село, до 1937 Детское Село), город (с 1808) в Ленинградской области, в России. 95,1 тыс. жителей. Железнодорожная станция (Детское Село). Производство электробытовых приборов, игрушек и др. Аграрный университет. Основан в 1708, в 18 - начале 20 вв. загородная резиденция российских императоров. Дворцово-парковый ансамбль 18 - 19 вв. Большой Екатерининский дворец (начат в 1717 - 23, перестроен в 1752 - 1757, архитектор В.В. Растрелли) с "Агатовыми комнатами", "Холодными банями" и "Камероновой галереей" (1780 - 1790-е гг., архитектор Ч. Камерон). Дворцово-парковый музей-заповедник. <br>... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН, -а, м, собств.Неизвестно кто; бог его знает, кто.А кто платить будет, пушкин?См. также:сказкаСинонимы: ас пушкин, бог его знает, гений русской... смотреть

ПУШКИН

город в Московской обл., центр Пушкинского р-на. Расположен на юго-восточных склонах Смоленско-Московской возвышенности, на р. Уче и ее притоке р. Серебрянке. Население 79 тыс. чел. Известно как село Пушкино с 1499. С 1840-х в районе Пушкина развивается шерстоткацкое и бумагопрядильное производства. Со 2-й пол. XIX в. популярное дачное место, в к. XIX - н. XX в. также один из культурных центров Подмосковья.... смотреть

ПУШКИН

(фамилия) 普希金 pǔxījīn亚历山大·谢尔盖耶维奇·普希金 Александр Сергеевич ПушкинСинонимы: ас пушкин, бог его знает, гений русской литературы, город, кукушкин, наше всё,... смотреть

ПУШКИН

корень - ПУШК; суффикс - ИН; нулевое окончание;Основа слова: ПУШКИНВычисленный способ образования слова: Суффиксальный∩ - ПУШК; ∧ - ИН; ⏰Слово Пушкин с... смотреть

ПУШКИН

имя собств., сущ. муж. родаПушкінимя собств., сущ. муж. родаПушкін

ПУШКИН

дворяне и бояре 14-20 вв. Из рода Гаврилы Олексича. Возвысились в конце 16 в. Наиболее известны: Гаврила Григорьевич (? - после 1626), думный дворянин; Григорий Гаврилович (?-1656), боярин, оружничий, дипломат и государственный деятель. Из рода П. - А. С. Пушкин.... смотреть

ПУШКИН

ПУШКИН Василий Львович (1770-1830), русский поэт. Дядя А. С. Пушкина. Член "Арзамаса". Ироикомическая поэма "Опасный сосед" (1811), пародии, басни.

ПУШКИН

Rzeczownik Пушкин Puszkin

ПУШКИН

- название г. Царское Село с января 1937, переименованного в связи со 100-летним юбилеем гибели А. С. Пушкина, учившегося в Царском Селе в лицее.

ПУШКИН

Начальная форма - Пушкин, винительный падеж, слово обычно не имеет множественного числа, единственное число, топоним, мужской род, неодушевленное

ПУШКИН

Пушкин кукушкин, неизвестно кто, бог его знает, солнце нашей поэзии, гений русской литературы, ас пушкин, наше всё, Царское Село

ПУШКИН

Ушник Уник Шик Шип Пик Нуп Куш Кун Кипу Инк Шпик Пинк Пук Пунш Пушкин Пшик Уик Шипун

ПУШКИН

- условное наименование для принципа: «Не знаешь, что отвечать — отвечай Шекспир».

ПУШКИН

Гениальный русский поэт, создатель русского литературного языка

ПУШКИН

Русский поэт

ПУШКИН

• Puškin

ПУШКИН АЛДР ИВ

(1907-70) - артист и педагог балета. Учиться танцу начал в школе Н. Легата, окончил Петрогр. театр. уч-ще в 1924 (кл. В. Пономарева). В 1925-53 артист Гос. акад. т-ра оперы и балета им. Кирова. Среди его ролей: Актеон ("Эсмеральда"), Юноша ("Шопениана"), Асак ("Ледяная дева"), Филипп, Жером ("Пламя Парижа"), Фрондосо ("Лауренсия"), Дезире, Голубая птица ("Спящая красавица"), Колен ("Тщетная предосторожность"). П. был танцовщиком, мастерски владевшим всем богатством классич. танца. Воспитал в Ленингр. хореогр. техникуме/уч-ще (1932-70) неск. поколений великолепных танцовщиков. Р. Нуреев, Н. Долгушин, М. Барышников прославили своего учителя. "Терпеливо, без нажима подводил он учеников к мысли о самовоспитании. Это помогало нам в дальнейшей самостоятельной работе. Наш наставник учил профессионализму большого масштаба" (Барышников).... смотреть

ПУШКИН АЛДР СЕРГ

ПУ́ШКИН Ал-др Серг. (1799-1837) - поэт, прозаик, драматург, историк, журналист, основоположник рус. лит. языка. Род. в Москве. Племянник В. Л. Пушкина, правнук А. П. Ганнибала. В 1811-17 учился в Царскосельском лицее. Первое стихотв. П. "К другу стихотворцу" опубликовано в 1814. К лицейскому же периоду относятся "Воспоминания в Царском Селе" (1814) и мн. др. произв. По окончании лицея в 1817 П. - на службе в Коллегии иностр. дел. Он становится чл. об-ва "Арзамас", Вольного об-ва любителей словесности, наук и художеств (1818), кружка "Зеленая лампа" (1819). Среди друзей П. были участни ки декабристск. движения. В 1817-20 он написал поэму "Руслан и Людмила". В это же время в творч. П. большое место занимает политич. лирика ("Вольность", 1817; "К Чаадаеву", 1818 и др.) В 1820 он отправлен в ссылку на юг (Кишинев, Одесса).В южный период созданы романтич. произв.: стихотв. "Погасло дневное светило", 1820; "Наполеон", 1821; поэмы "Кавказский пленник", 1821; "Бахчисарайский фонтан" 1823 и др. В 1823-24 П. написал поэму "Цыганы", начал работу над романом в стихах "Евгений Онегин" (1823-1831). Летом 1824 П. был уволен со службы и выслан в псковское родовое имение Михайловское, где находился до 1826. В этот период он написал стихотв. "Разговор книгопродавца с поэтом" (1824), трагедию "Борис Годунов" (1824-25), продолжал работу над "Евгением Онегиным".<p class="tab">Вернувшись в Петербург после подавления восстания декабристов, П. проявил интерес к отеч. истории. Особое его внимание привлекла петровская эпоха (роман "Арап Петра Великого", 1827-28; поэма "Полтава", 1828).</p><p class="tab">Очень продуктивной для П. оказалась осень 1830, к-рую он провел в нижегородском имении отца Болдине. В "Болдинскую осень" созданы цикл "Повести покойного Ивана Петровича Белкина", "Маленькие трагедии", главы "Евгения Онегина" и др. произв.</p><p class="tab">В 1831 П. женился на Н. Н. Гончаровой. В 1830-е гг. он продолжал интересоваться петровской эпохой. В результате появились "История Петра" (1831-35, неоконч.) и поэма "Медный всадник" (1833). "История Пугачева" (1833-34) и роман "Капитанская дочка" (1832-36) посвящены екатерининской эпохе. Роман "Дубровский" (1832-33) и повесть "Пиковая дама" (1833-34) открыли новые пути развития рус. прозы.</p><p class="tab">В поздней лирике П. поднимается на философские высоты, беспрецедентные для рус. поэзии. "Всемирная отзывчивость", о к-рой впоследствии говорил Ф. М. Достоевский, получает естественное и глубокое выражение ("Осень", 1833; "...Вновь я посетил", 1835; "Из Пиндемонти", "Когда за городом, задумчив, я брожу...", "Я памятник себе воздвиг нерукотворный...", все - 1836).</p><p class="tab">П. был создателем "Литературной газеты" (1830) и журнала "Современник" (1836), в к-рых он был и редактором, и автором.</p><p class="tab">Драматические события последних лет жизни П. привели к дуэли с Ж. Дантесом, на к-рой он был смертельно ранен, и 29 янв. (10 февр.) скончался. Похоронен в Святогорском мон.</p><center> <p class="tab"></p> <h3>А. С. Пушкин. Акварель неизв. худ. 1831</h3> <img style="max-width:300px;" src="https://words-storage.s3.eu-central-1.amazonaws.com/production/article_images/1597/5d61925c-a5e6-4ddb-8fc3-a3535d01ec02" title="ПУШКИН АЛДР СЕРГ фото №1" alt="ПУШКИН АЛДР СЕРГ фото №1" class="responsive-img img-responsive"> </center><center> <p class="tab"></p> <h3>А. С. Пушкин. Автопортрет. 1829</h3> <img style="max-width:300px;" src="https://words-storage.s3.eu-central-1.amazonaws.com/production/article_images/1597/b7714333-3724-48f3-abcb-9c844975f02c" title="ПУШКИН АЛДР СЕРГ фото №2" alt="ПУШКИН АЛДР СЕРГ фото №2" class="responsive-img img-responsive"> </center>... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

(1799 — 1837) Русский поэт, писатель, драматург. В произведениях А. С. Пушкина был создан современный русский литературный язык. Заслуги А. С. Пушкина... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

ПУ́ШКИН Александр Сергеевич (1799-1837), русский писатель. Лирика (даты создания), в т. ч. «Воспоминания в Царском Селе» (1814), «Вольность. Ода» (1817... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

(26.V.(6.VI).1799, Москва — 29.I.(10.II).1837, Петербург) — поэт.Следы знакомства П. со С. исследователи находили уже в ранних его произведениях, однак... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

Пушкин, Александр Сергеевич (26 мая 1799, М. — 29 янв. 1837, Спб.)Псевдонимы: А. Б.; А. П.; А. П...нъ [источник: нет у Масанова, см. Дмитриева]; Ал. П... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

26.05/6.06.1799 - 29.01/10.02.1837), великий русский поэт, мыслитель, публицист, один из высочайших выразителей духовных ценностей русской цивилизации. Родился в Москве, образование получил в Царскосельском лицее (1811-17). Одаренный гениальными способностями, впечатлительностью, живостью и энергией, Пушкин в течение всей своей краткой жизни был поставлен в крайне неблагоприятные условия, но сила и яркость его исключительного таланта поборола все препятствия и сделала его творцом новой русской литературы, ее языка и бессмертных по красоте форм и глубине содержания художественных произведений. Основная черта его поэзии - это ее глубокая искренность и правдивость; всякий стих выражает подлинное пережитое настроение и чувство; в каждой строке - стремление к реальному, правдивому изображению действительности в художественной форме. Пушкин первый стал смотреть на литературу как на служение национальному идеалу русского народа. Не как надменный ментор, не как высокомерный наставник, шел Пушкин к народу с тем, чтобы его чему-то научить, в чем-то его обличить. Он шел к нему с открытою душою, как равный к равному, с тем чтобы черпать из неиссякаемого родника русского национального духа ту, как червонное золото, неподдельную самобытность, которою обвеяны все его творения. Безраздельно и беззаветно он слился с народною стихией, и затем он уже был просто не в состоянии отделить себя от той России, в которой он родился, в которой вырос и возмужал и которую возлюбил бесконечно, как сын любит свою мать. И принял он свою Родину всю, целиком, без остатка, с ее пленительной природой, с трудной ее историей, во всей ее безграничной шири, безудержной удали и задумчивой печали. Какой-то все-победной бодростью и верой в конечное торжество истины и гуманности дышит все творчество поэта. Пушкин преклоняется перед русским прошлым, гордится им, видит в нем огромные духовные богатства, глубокие нравственные начала. Он дает спокойно-величавый образ монаха-летописца, олицетворяющий собой древнюю, московскую Русь, глубоко жизненный образ Пимена, пишущего свои правдивые сказания: Да ведают потомки православных Земли родной минувшую судьбу, Своих царей великих поминают За их труды, за славу, за добро - А за грехи, за темные деянья Спасителя смиренно умоляют. Поэзии Пушкина присуща христианская вера в добро, в его победу над злом. В сложную драму жизни властно вторгаются и темные силы порока, малодушия и греха. Пушкин не отворачивается от них. Он встречает их с ясным взором в твердом убеждении, что рано ли иль поздно проснется совесть и воздаст коемуждо по делам его: страшным привидением совесть ломится в ворота, скребется под окном крестьянина, оттолкнувшего утопленника от берега крутого и тем лишившего покойника могилы и креста; тяжким пожатьем каменной десницы обрекает она на гибель великого грешника Дон-Жуана; как молотком в ушах, стучит она упреком царю Борису, убийце тайному царевича Димитрия; когтистым зверем впивается она в черствое сердце Скупого Рыцаря; кровавой тенью стоит она перед Онегиным, мутя и муча его воображение, и волнами моцартовского Реквиема вливается она в черную душу завистника Сальери. Раскаянье и совесть восстанавливают нравственное равновесие, нарушенном злом, которое, по мысли Пушкина, в конечном счете не в силах победить добро. Тяжелым испытанием для Пушкина становится его столкновение с космополитическими силами, и прежде всего масонством, стремившимся столкнуть великого поэта с национального пути. Делаются попытки вовлечь его в масонскую ложу "Овидий", весной 1821 его даже записывали в ее списки, но уже осенью ложа распадается, так и не начав работать. Старались вовлечь Пушкина в свое преступное сообщество и декабристы, состоявшие также преимущественно из масонов. Под влиянием глубоких размышлений и работы над собой Пушкин пришел к выводу, что избранный декабристами путь усовершенствования жизни - путь гибели России. Он не мог не видеть грозной опасности масонства, т.е. той идеологии, которая была основой движения декабристов. Пушкин окончательно и бесповоротно осудил масонство как страшную и разрушительную силу жизни. Своим непревзойденным гением Пушкин с изумительной глубиной и точностью определил зло масонства, его ложь, предательство, бесчестность и жестокость, что с откровенным цинизмом проповедовал идеолог и творец "великой" французской революции 1789 Адам Вейсгаупт. "Я как-то изъявил свое удивление Пушкину, - пишет С.А. Соболевский, - о том, что он отстранился от масонства, в которое был принят, и что он не принадлежит ни к какому другому тайному обществу. "Разве ты не знаешь, - отвечал Пушкин, - что все филантропические тайные общества, даже и самое масонство, получили от Адама Вейсгаупта направление подозрительное и враждебное существующим государственным порядкам? Как же мне было приставать к ним?" Согласно исследованиям специалиста по масонству В.Ф. Иванова, именно закулисные интриги масонов стали главной причиной высылки Пушкина из Петербурга сначала на юг (1821), а затем в Михайловское, откуда он вернулся лишь в 1826. Опала раскрыла Пушкину "презренный, робкий эгоизм" космополитического окружения, подстрекавшего его к конфликту с царской властью и церковью и отшатнувшегося от него в дни испытаний. На этой почве выросло разочарование в людях, сроднившее поэта с байронизмом. Однако попытка разобраться в своих настроениях, выраженных им в типах "Кавказского пленника", "Братьев-разбойников", "Бахчисарайского фонтана" и "Цыган", привела Пушкина к признанию мизантропии признаком узкого эгоизма, искания воли лишь для себя. Истинный свободолюбец не может уйти от людей; суть духовности - вера в грядущее торжество добрых начал в людском обществе ("Андрей Шенье"). Поэт и есть носитель этой грядущей правды, которую отрицают по непониманию современники. Поэтому поэт не должен "презирать страны родной", должен верить в "ее предназначенье" и, поборов чувство личного раздражения против "хладных скопцов", должен спокойно и самоотверженно будить в их душе "чувства добрые". Индивидуальность, лишенная добрых чувств, хотя бы и могучая, есть явление отрицательное ("оставь герою сердце... он будет без него тиран"); у истинного героя яркость личности сочетается с способностью полного самозабвения в деле служения своему народу и государству (антитеза Петра и Мазепы). Стремлением отыскать красоту и правду в неприкрашенной русской действительности проникнуты произведения Пушкина, начиная с "Евгения Онегина" и кончая "Капитанской дочкой" и "Повестями Белкина". Пушкин был создателем и русской критики (журнал "Современник"), которая, по его мнению, служит безупречным показателем духовного прогресса народа. Впечатление огромного ума Пушкин производил на всех, близко его знавших и имевших возможность наблюдать воистину феноменальный рост его идейного диапазона. Император Николай Павлович в 1826, после первого своего разговора с Пушкиным, которому тогда едва исполнилось 27 лет, заметил графу Блудову: "Сегодня утром я беседовал с самым замечательным человеком в России". В.А. Жуковский, как-то встретив у Смирнова Н.В. Гоголя, жадно вслушивавшегося в речи Пушкина, сказал: "Ты записываешь, что говорит Пушкин. И прекрасно делаешь... потому что каждое слово Пушкина драгоценно". Барант, французский посол при русском Императорском Дворе, человек тонкой культуры, в петербургском обществе часто встречавший Александра Сергеевича, не раз свидетельствовал об его исключительном и всестороннем знании Священного Писания, особенно Евангелия. В 1832 Гоголь писал: "Пушкин есть явление необычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, каким он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой же очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла". И.С. Тургенев назвал Пушкина "учителем" России. Ф.М. Достоевский, в своей знаменитой речи на открытии пушкинского памятника в Москве, указал на то, что наиболее ярким показателем мудрости нашего поэта было его необыкновенное свойство вмещать в себе и художественно воплощать в своих произведениях дух каждого народа, неповторимые, как общечеловеческие, так и индивидуальные черты быта каждой нации. В самом деле, достаточно упомянуть такие произведения, как "Подражания Корану", "Каменный гость", анакреонтические стихотворения, "Моцарт и Сальери", "Скупой рыцарь", "Борис Годунов" и "Пир во время чумы", чтобы убедиться во всеобъемлемости пушкинского художественного кругозора. Жизнь Пушкина трагически оборвалась в 37 лет. Космополитические силы не могли простить поэту разрыва с масонством и критику декабристов, его любви к Родине и русскому народу. Травля поэта, которую вели масонские конспираторы, переросла в заговор против него. Под видом дуэли было совершено убийство русского гения. Как показали исследования, "Диплом рогоносца", ставший одной из главных причин дуэли и гибели поэта, был составлен высокопоставленным масоном кн. П. Долгоруковым. Крупным масоном был и убийца Пушкина Э. Дантес. Б. В., В. И.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

1799, Москва – 1837, Санкт-Петербург; похоронен в Святогорском монастыре, ныне Псковская обл.), русский поэт. Предки Пушкина – сподвижник Александра Невского полулегендарный Радша; прадед по матери «арап Петра Великого» А. П. Ганнибал. В детстве у Пушкина сложилось «домашнее» отношение к словесности; дом родителей посещали Н. М. Карамзин, И. И. Дмитриев; дядя В. Л. Пушкин – известный поэт. В 1811 г. Пушкин был зачислен в Царскосельский лицей, вновь открытое привилегированное заведение под покровительством императора. В лицее началась дружба с будущими поэтами А. А. Дельвигом и В. К. Кюхельбекером, декабристом И. И. Пущиным и др. Первые сохранившиеся стихотворения (1813) свидетельствуют о мастерстве Пушкина, ученика французской легкой поэзии, К. Н. Батюшкова и В. А. Жуковского (первая публикация «К другу стихотворцу», журнал «Вестник Европы», 1814). Прочтенные на лицейском экзамене в 1815 г. «Воспоминания в Царском Селе», соединившие историческую элегию Батюшкова и оду Г. Р. Державина, вызвали восторг старого поэта, и Пушкин был назван его наследником. С лета 1817 по весну 1820 г. Пушкин жил в Петербурге. Числясь в Коллегии иностранных дел, он не обременен службой, увлекается театром, дружескими пирушками (Дельвиг знакомит его с Е. А. Баратынским и П. А. Плетневым), светской жизнью, легкими любовными связями, остротами и эпиграммами. Поведение Пушкина не отвечало требованиям, предъявляемым к поэту такого дарования. Но Пушкин дружит с П. Я. Чаадаевым, общается с противником крепостничества Н. И. Тургеневым, чье влияние ощутимо в оде «Вольность» (1818) и стихотворении «Деревня» (1819). Итог этих лет – основанная на рус. нац. элементе поэма «Руслан и Людмила» (отдельное издание 1820); жанр этот не дался Жуковскому и Батюшкову, и Жуковский назвал себя «побежденным учителем», а Пушкина – «победителем-учеником». Но целью поэмы было не создание нац. эпоса, а формирование новой манеры рассказа, непринужденной болтовни с читателем, которые снимали возможность серьезного отношения к рассказываемой истории. Пушкин создал автобиографический образ повествователя – независимого и бравирующего своей независимостью человека. Политическое свободолюбие было только одной из форм проявления этой независимости и бравады ею. Это поведение и политические стихи стали известны императору, Пушкину грозила ссылка в Сибирь или покаяние в Соловецком монастыре. Перед Александром I хлопотали многие известные люди, и поэт был направлен в распоряжение наместника Новороссии И. Н. Инзова. От него Пушкин получил разрешение совершить вместе с семьей генерала Н. Н. Раевского путешествие на Кавказ и в Крым, впечатления от которого отразились в творчестве («Погасло дневное светило», «Нереида», оба – 1820). Пушкин прибыл в Кишинев в сентябре 1820 г., а с июля 1823 г. служил в Одессе при графе М. С. Воронцове. Вести о европейских революциях и греческом восстании, контакты с членами тайных обществ (М. Ф. Орлов, В. Ф. Раевский, П. И. Пестель и др.) способствовали увлечению творчеством Дж. Г. Байрона и росту политического радикализма («Кинжал», 1821), но вскоре Пушкин отказывается от политизации поэзии. Романтический индивидуализм личности был связан с политическим свободолюбием («Кавказский пленник», 1820), но политическая позиция не была вполне определенно сформулирована («Узник», 1822). «Байронические» поэмы «Кавказский пленник», «Братья разбойники» (1822–23), «Бахчисарайский фонтан» (1821–23) остро поставили проблему нац. характера в литературе, что особенно ярко проявилось в конфликте христианки Марии и мусульманки Заремы. Романтизм Пушкина имел жанровый характер и не охватывал творчества в целом. Первое написанное в Кишиневе стихотворение «Черная шаль» (1820) принесло Пушкину огромный успех; это и ультраромантическая баллада, и – одновременно – пародия на баллады Жуковского. Поэма «Гавриилиада» (1821) восходит к антиклерикальным поэмам Вольтера и Э. Парни, к ироикомической поэме. Творчество Пушкина разножанрово: послания дружеские, любовные («Кокетке», 1821) и «высокие» («К Овидию», 1821), антологические стихотворения, исторические опыты («Песнь о вещем Олеге», 1822). В Кишиневе был начат «роман в стихах» «Евгений Онегин», в котором отразился опыт «Руслана и Людмилы», но предметом его стали не исторические и фольклорные персонажи и события, а современные герои и в первую очередь сам автор. Запутанная личная жизнь, конфликт с Воронцовым, поражение революций в Европе и реакция в России привели Пушкина к кризису 1823–24 гг. Он не только разочарован в возможностях политической жизни, но и доходит до полного отчаяния («Свободы сеятель пустынный…», «Демон»; оба – 1823). В июле 1824 г. стало известно об интересе Пушкина к атеизму, что привело к ссылке в родовое имение Михайловское Псковской губернии. Здесь произошла ссора с отцом, который принял на себя надзор за поэтом. Моральную опору поэт находит в семье владелицы соседнего имения Тригорское П. А. Осиповой и своей няни Арины Родионовны. Пушкин на новом этапе осмысляет идеологический и художественный опыт южной ссылки («К морю», «Разговор книгопродавца с поэтом», поэма «Цыганы», все 1824), работает над 3–5 главами «Евгения Онегина». Новым словом стала трагедия «Борис Годунов» (1824–25), основанная на изучении «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина и драматических принципов У. Шекспира и посвященная роли народа в историческом процессе. Надеясь на монаршее прощение, Пушкин вместе с тем планировал побег за границу. Ряд стихов посвящен иным культурам («Подражания Корану», 1824), любви и дружбе («К***» – «Я помню чудное мгновенье…», «19 октября», оба – 1825), ценностям простой жизни («Зимний вечер», 1825), истории и фольклору («Жених», 1825; «Песни о Стеньке Разине», 1826), связи поэзии и политики («Андрей Шенье», 1825; «Пророк», 1826). Трезвая оценка народа, отказ от политизации поэзии и политического волюнтаризма, исторический оптимизм («Вакхическая песня», «Если жизнь тебя обманет…», оба – 1825) помогли Пушкину пережить поражение восстания декабристов. Во время междуцарствия поэт хотел тайно прибыть в Петербург, но потом переменил планы. В декабре 1825 г. написана шутливая поэма на бытовом материале «Граф Нулин», посв. актуальной теме исторической случайности. Восстание, аресты и следствие вызвали у Пушкина товарищеское сострадание к декабристам и признание неизбежности случившегося. Не входив в тайные общества, Пушкин не был ответствен за их деятельность, но его вольнолюбивые стихи вся грамотная Россия воспринимала в декабристском контексте. 8 сентября 1826 г. Пушкин доставлен в Москву на аудиенцию к Николаю I, который хотел привлечь популярного поэта на сторону власти и стал его цензором. Надеясь влиять на императора, поэт декларировал верность друзьям («Во глубине сибирских руд…», 1827; опубликовано в 1874). Пушкин стремился занять позицию «над схваткой» и, имея доверительные отношения с царем (неотделимые от верности дворянской чести), бороться за амнистию декабристов. Главным свойством идеального монарха он показывает человечность («Стансы», 1826; «Друзьям», «Мордвинову», оба – 1827; «Герой», 1830). В качестве образца для поведения императора называется Петр I, изображенный «домашним образом» в неоконченном романе «Арап Петра Великого» (1827–28) и апологетически в поэме «Полтава» (1828), в которой все герои жестоки друг к другу и только Петр милует своих врагов. Утопическая внегосударственная «милость» выше реальной, но социально ограниченной «справедливости» («Анджело», 1833; «Пир Петра Первого», 1835; «Капитанская дочка», 1836). Но отношения с императором были далеки от идеальной модели: «Борис Годунов» не разрешен к печати, записка «О народном воспитании», написанная по предложению Николая I, не одобрена, шло следствие по поводу авторства поэмы «Гавриилиада». Эти события отражены в стихах «Воспоминание», «Дар напрасный, дар случайный…», «Предчувствие» (все – 1828). Пушкин не вполне сошелся с московскими любомудрами, отношения с Н. А. Полевым и Н. И. Надеждиным приобретали враждебный характер, противником Пушкина и его круга стал редактор официозной газеты «Северная пчела» Ф. В. Булгарин, сотрудничавший с тайной полицией, сочетавший способность к торговле с живым ощущением потребностей публики. Это вызвало издание писателями круга Пушкина «Литературной газеты» (1830), редактором был Дельвиг. Пушкин строит планы заграничного путешествия, ездит в Тверскую губернию осенью 1828 и 1829 г., летом 1829 г. – в Грузию («Путешествие в Арзрум», 1835). Он переживает бессмысленность скоропреходящей жизни человека («Дорожные жалобы», «Брожу ли я вдоль улиц шумных…», оба – 1829) и надеется обрести спасение в любви («На холмах Грузии лежит ночная мгла…», «Жил на свете рыцарь бедный…», «Я вас любил: любовь еще, быть может…», все – 1829). В 1830 г. Пушкин, давно мечтавший о семейной жизни, получил согласие на брак с Н. Н. Гончаровой и поехал в село Болдино Нижегородской губернии заниматься имущественными вопросами после смерти дяди и в связи с предстоящим браком. Но из-за холеры он три месяца не мог оттуда вернуться и пережил необычайный творческий подъем, подводя итоги молодости и думая о новой жизни: стихотворения «Элегия», «Бесы», «Царскосельская статуя», «Прощание», «Заклинание», «Для берегов отчизны дальной…». Был завершен «Евгений Онегин», в котором отношения автора и читателей развивались в форме «свободного романа», поэтому принципиальная незавершенность, открытость финала романа стала моделью принципиальной незавершенности, открытости самой жизни. Судьбы главных героев изображены как взаимно не совпадающие по фазам развития: Онегин движется от преждевременного (ложного) пресыщения жизнью к поздней истинной любви, Татьяна идет от юной и непосредственной любви к осторожной аккуратности в чувствах; Онегин не верит в глубину чувств юной Татьяны, она – в искренность его чувств в конце романа. «Повести Белкина» открыли поэзию обыкновенной жизни: Пушкин подсказывал судьбе возможность счастливых развязок, которых на самом деле не бывает. «Маленькие трагедии», напротив, те же самые конфликты разрешали только трагически, и Пушкин предлагал стоический вариант поведения человека. Напрасной надежде на судьбу, на «русский авось» посвящена «Сказка о попе и о работнике его Балде». Поэт утверждал творческую свободу («Домик в Коломне»), поэтому идейная направленность его произведений не всегда очевидна. Первое лето после свадьбы (1831) Пушкин проводит в Царском Селе; эта семейная идиллия отразилась в «Сказке о царе Салтане…». Заняв внеполитическую позицию, поэт не желал служить никаким партиям, но абсолютная свобода творчества («Поэт и толпа», 1828; «Поэту», 1830) не означала политической индифферентности («Анчар», 1828). Польское восстание 1830 г. отразилось во внешне имперских стихотворениях «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина», посвященных раздумьям о внегосударственных формах общения народов. Кровавые холерные бунты определили тему «Дубровского» (1832–33), «Истории Пугачева» (1833), «Капитанской дочки» – чреватые катастрофой отношения между властью и народом. Семейная жизнь радовала поэта, но отношения с двором и обществом были сложны. В конце 1833 г. Пушкин получил придворный чин камер-юнкера, в 1834 г. подал прошение об отставке («Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит…», 1834), но взял его назад под угрозой запрета работы в государственных архивах для «Истории Петра» (с 1832), для которой посетил Оренбург (осень 1833). Былое стремление стать «над схваткой» сменяет понимание трагизма судьбы частного человека в процессе истории («Медный всадник»). В «болдинскую осень» 1833 г. написаны «Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о мертвой царевне…»; завершает цикл «Сказка о золотом петушке» (1834). В лирике кроме оригинальных произведений («Чем чаще празднует лицей…», 1831; «Осень», «Не дай мне Бог сойти с ума…», оба – 1833; «Туча», «Полководец», «…Вновь я посетил…», все – 1835) часты переводы, стилизации, подражания, «вариации на тему» («Странник», 1835; «Песни западных славян», 1834). В повести «Пиковая дама» (1833), в «Сценах из рыцарских времен» (1835) изображалась смена идеологических формаций во времена социальных катаклизмов. Многие произведения не были закончены. Итоги жизни Пушкин подвел в «каменноостровском» цикле: «Мирская власть», «Подражание италиянскому», «Из Пиндемонти», «Отцы пустынники и жены непорочны…», «Когда за городом, задумчив, я брожу…», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» (1836). Расходы на жизнь в Петербурге не окупались гонорарами. Издание журнала «Современник» (1836; четыре тома), ориентированного на культурную элиту, не принесло коммерческого успеха. Духовная независимость Пушкина, установка на особые отношения с государем и презрение к бюрократической и аристократической «черни» вызвали ее вражду. 4 ноября 1836 г. поэт получил анонимное письмо и послал вызов Ж. Дантесу, публично ухаживавшему за его женой. В результате Дантес женился на свояченице Пушкина Е. Н. Гончаровой, но и после свадьбы продолжал ухаживания. 25 января 1837 г. Пушкин письмом к приемному отцу Дантеса нидерландскому посланнику Л. Геккерну провоцирует дуэль, на которой 27 января он был смертельно ранен. Известие о дуэли и кончине Пушкина вызвало сильное волнение в Петербурге (стихи М. Ю. Лермонтова, В. А. Жуковского, Ф. И. Тютчева, А. В. Кольцова и др.); у его гроба побывало минимум 10 тысяч человек.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

(1799—1837)— российский деятель культуры, выдающийся поэт и писатель. Литературную деятельность начал еще в годы учебы в Царскосельском лицее в 1811 — 1817 гг.: «Воспоминания в Царском Селе» (1814); «Городок», «Лицинию», «Роза» (все — 1815), «Друзьям» (1816) и др.; участвовал в литературном обществе «Арзамас», боровшемся с идейными и эстетическими взглядами консерваторов, объединившихся в «Беседе любителей русского слова». В 1817 г. получил чип коллежского секретаря и назначение в Коллегию иностранных дел. В 1817—1820 гг. участвовал в литературном кружке «Зеленая лампа», связанном с «Союзом благоденствия»; писал стихи (1818 — «Жуковскому», «К Чаадаеву», «Вольность»; 1819 — «Дорида», «Возрождение»; 1820 — «Мне бой знаком» и др.). Особую известность приобрел после публикации поэмы «Руслан и Людмила» (1820), пронизанной идеями вольнолюбия и романтизма, насыщенной стилистическим богатством и языковой свободой. В мае 1820 г. под видом служебного перемещения был отправлен на юг России. Во время южной ссылки — особый период расцвета романтизма в творчестве поэта — создал ряд выдающихся произведений («Гаврилиада», 1821; «Кавказский пленник», 1820—1821; «Братья-разбойники», 1821 — 1822; «Песнь о вещем Олеге», 1822; «Бахчисарайский фонтан», 1823; «Демон», 1823; «Зачем ты послан был...», 1824, «Цыганы», 1824 и др.), которые принесли ему славу первого русского поэта. В 1824—1826 гг. находился в ссылке в родовом псковском имении с. Михайловское. В этот период изучал историю России, читал летописи, записывал народные песни и сказки; написал 3—6 главы романа в стихах «Евгений Онегин» (начал в мае 1823), сатирическую поэму «Граф Нулин», стихи «Сожженное письмо», «Желание славы», «К***» («Я помню чудное мгновенье»), «Роняет лес багряный свой убор», «Пророк», трагедию «Борис Годунов» и другие произведения. В сентябре 1826 г. «по высочайшему повелению» возвращен из ссылки в Москву, получил «прощение» и обещание Николая I, что он будет единственным цензором поэта. В стихотворении «Стансы» («В надежде славы и дофра», 1826) отразилась вера поэта в реальность политических и социальных преобразований. В записке «О народном воспитании» (1826) высказал ряд критических замечаний и смелых идей. В посланиях «Мой первый друг», «Во глубине сибирских руд» (1827) и стихотворении «Арион» иносказательно говорил о своей причастности к декабристам, к которым он призывал царя проявить милосердие. Продолжал интересоваться русской историей, особенно периодом правления Петра I (незаконченный роман «Арап Петра Великого», 1827; поэма «Полтава», 1828). В 1829 г. совершил поездку на Кавказ, впечатления от которой вошли в «Путешествие в Арзрум». Осенью 1830 г. уехал по имущественным делам в нижегородское имение Болдино, в котором задержался из-за холеры на три месяца. В период «болдинской осени» создал около 50 произведений разных жанров: цикл «Повести Белкина», «маленькие трагедии» («Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость», «Пир во время чумы»), «Сказку о попе и о работнике его Балде», критические заметки, публицистические статьи, стихотворения («Бесы», «Элегия», «Для берегов отчизны дальной» и др.). В мае 1831 г. переехал в Петербург, намереваясь издавать журнал и заниматься историей. Вновь поступил на государственную службу и получил доступ к архивным документам для изучения истории правления Петра I и Екатерины II. Особое внимание уделил истории Пугачевского бунта, что отразилось в романе «Капитанская дочка» (закончил в 1836), а затем в «Истории Пугачева», материалы для которой поэт собирал на Урале. Октябрь—ноябрь 1833 г. — вторая «болдинская осень» — период нового творческого подъема: закончил «Историю Пугачева», написал поэму «Анджело», «Песни западных славян», «Сказку о рыбаке и рыбке», «Сказку о мертвой царевне...», поэму «Медный всадник», повесть «Пиковая дама», стихотворение «Осень».В конце 1833 г. получил чин камер-юнкера; закрепление его статуса как мелкого придворного воспринял как оскорбление. На просьбы об отставке царь отвечал отказом и угрозой запретить доступ к архивам, в которых поэт собирал материалы для «Истории Петра». Осень 1834 г. — третья «болдинская осень» — ознаменовалась созданием философского гротеска — «Сказка о золотом петушке». С 1836 г. основное внимание уделял литературно-критической, публицистической и исторической работе; начал издание журнала «Современник», вокруг которого объединились лучшие литературные силы и прогрессивные журналисты. Однако начатая светскими кругами коварная интрига привела к его столкновению с французским эмигрантом Ж. Дантесом, закончившемуся дуэлью 27 января (8 февраля) 1837 г. на Черной речке, ранением и смертью поэта через двое суток. А. С. Пушкин — основатель новой русской литературы и исключительное явление в мировой культуре. Он положил начало почти всем современным жанрам прозы — от путевых записок и очерков до исторического романа и философской повести. Драматургия А. С. Пушкина оказала значительное влияние на становление русской школы сценического реализма. Он впервые поставил вопрос о литературной критике как науке. Его исторические труды, опиравшиеся на объективный анализ фактов и их осмысление в свете общих закономерностей исторического процесса, расчищали дорогу для развития прогрессивной русской историографии. Произведения А. С. Пушкина переведены почти на все языки мира. Пушкиноведение стало одной из фундаментальных отраслей российского литературоведения.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

1799–1837) Есть у Игоря Северянина такая запевка: О России петь — что стремиться в храм По лесным горам, полевым коврам… Немного изменив ее, можно сказать, что в России о Пушкине писать, или думать, или говорить, или даже читать его в глубоком уединении и сосредоточенности — это тоже стремиться в храм . Тут тебе и полевые ковры, и лесные горы, и зимние вечера, когда «буря мглою небо кроет», и зимние утра, когда «мороз и солнце, день чудесный», и прекрасная осень — «октябрь уж наступил» — и море, и степи, и Кавказ, и лучшие в русской поэзии стихи о товариществе и дружбе, о любви, самая пронзительная в нашей поэзии отповедь «клеветникам России», самое убедительное пророчество о «бесах», тут и герои русской истории, и добрейшая няня Арина Родионовна, тут страницы мировой культуры и вселенная человеческих характеров и судеб, «тут горний ангелов полет, и гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье». А самое главное — тут все Пушкиным написано, то есть так, как никем и никогда, сами буквы, слова, интонация что-то волшебное делают с нашей душой, волнуют ее, тревожат ум, начинаешь острее и глубже осознавать себя и жизнь. В школе и в институте обычно нам рассказывают про две знаменитые речи — Ф. М. Достоевского и И. С. Тургенева — произнесенные в дни открытия в 1880 году памятника А. С. Пушкину в Москве. Достоевский говорил о «всемирной отзывчивости» Пушкина и вообще русских, а Тургенев отмечал художественный дар нашего гения, по его словам, Пушкин был первым русским поэтом-художником, что он «установил язык и создал литературу». Но в эти же дни прозвучало еще одно прекрасное «Застольное слово о Пушкине» знаменитого драматурга Александра Николаевича Островского. Он очень убедительно сказал как раз о том, с чего я начал, — что делает гений Пушкина с нашей душой: «Сокровища, дарованные нам Пушкиным, действительно велики и неоцененны. Первая заслуга великого поэта в том, что через него умнеет все, что может поумнеть. Кроме наслаждения, кроме форм для выражения мыслей и чувств, поэт дает и самые формулы мыслей и чувств. Богатые результаты совершеннейшей умственной лаборатории делаются общим достоянием. Высшая творческая натура влечет и подравнивает к себе всех. Поэт ведет за собой публику в незнакомую ей страну изящного, в какой-то рай, в тонкой и благоуханной атмосфере которого возвышается душа, улучшаются помыслы, утончаются чувства. Отчего с таким нетерпением ждется каждое новое произведение от великого поэта? Оттого, что всякому хочется возвышенно мыслить и чувствовать вместе с ним; всякий ждет, что вот он скажет мне что-то прекрасное, новое, чего нет у меня, чего недостает мне, но он скажет, и это сейчас же сделается моим. Вот отчего и любовь, и поклонение великим поэтам; вот отчего и великая скорбь при их утрате; образуется пустота, умственное сиротство; не с кем думать, не с кем чувствовать». Потому и называем мы эпоху Пушкина золотым веком русской литературы — потому что с Пушкиным думали, с Пушкиным чувствовали. Сегодня в России, к сожалению, «не с кем думать, не с кем чувствовать», это сиротство сильно ощущается, нет у нас сегодня великого поэта. О Пушкине написано очень много, больше, чем о каком-нибудь другом писателе России, а может быть, и больше, чем обо всех остальных русских писателях, вместе взятых. Потому что Пушкин — это самая большая тайна России. Иностранцам, кстати, не совсем понятно наше боготворение Пушкина. В переводе на другие языки утрачивается волшебство пушкинского языка. Известно, что вообще перевод — это обратная сторона ковра, то есть изнанка, а не сам наглядный и сочный рисунок, но, оказывается, у Пушкина в оригинале этот рисунок тончайший, что другими языками почти не улавливается. Поэтому, например, в Европе скорее поняли величие Лермонтова, чем Пушкина, Лермонтова много переводили. Так вот, написано о Пушкине много. У всех на слуху крылатые слова, что Пушкин — «солнце нашей поэзии» (В. Одоевский), что «Пушкин наше все» (А. Григорьев), что Пушкин «начало всех начал» (Горький). Целая плеяда пушкинистов написала тома исследований. И это прекрасно. Потому что у нас пушкинистов читают не только филологи, но и простые читатели, любящие поэта. Я же хочу привести несколько довольно редких высказываний о нашем гении. Сейчас возвращается в Россию Русское Зарубежье. Публикуются книги, статьи русских первой волны эмиграции, тех, кто оказался в чужом краю после революции 1917 года. Наши писатели и художники, музыканты, искусствоведы, философы искали себе за рубежом опору, почву. И такой опорой и почвой стал для них Пушкин. Как пишет исследователь М. Филин, «Пушкин стал русской идеологией в изгнании». Вот что писал Архиепископ Нестор в 1920-е годы за рубежом: «Среди мучительных переживаний современности, когда наша Родина стонет под тяжким гнетом, а мы, ее изгнанники, едим горчащий хлеб изгнания в нищете и унижении, когда отчаяние порой готово охватить малодушное, настрадавшееся сердце, — радостно вдруг осознать, не разумом только, но сердцем почувствовать, что вопреки всем унижениям, всякому презрению, которых пьем мы полную чашу, все же принадлежим мы к великому, к величайшему в мире народу. А это чувство, это неоспоримое сознание никто в нас не будит так ясно, так ярко, как именно Пушкин». В 1921 году, перед отъездом в эмиграцию, поэт Владислав Ходасевич сказал на пушкинском вечере: «О, никогда не порвется кровная, неизбывная связь русской культуры с Пушкиным… Это мы уславливаемся, каким именем нам аукаться, как нам перекликаться в надвигающемся мраке». В самые тяжелые исторические периоды Пушкин поддерживает своих соотечественников. Мы сейчас тоже переживаем трудное время, тоже едим «горчащий хлеб», а миллионы русских опять оказались в эмиграции, поневоле оказались там, при распаде СССР. Хочется верить, что и нам суждено аукаться и перекликаться именем Пушкина. И торжествовать с его именем. Александр Сергеевич родился в Москве 26 мая по старому стилю, 6 июня по новому стилю в 1799 году. Родился в Немецкой слободе, в еще старой, донаполеоновской Москве, больше похожей на большую деревню, состоявшую из отдельных, больших и малых помещичьих усадеб, обросших городскими домами. Принадлежал поэт к старинному, но обедневшему роду. Мать Пушкина Наталья Осиповна (1775–1836) происходила из семьи Ганнибалов, потомков Абрама Ганнибала, выходца из Эфиопии, возвышенного волей Петра I. Отец Сергей Львович Пушкин (1770–1848) был капитаном Измайловского полка. В карамзинской «Истории государства Российского» имя Пушкиных упоминается 21 раз, начиная с периода княжения Александра Невского. В семье Пушкиных увлечение литературой шло от отца и от дяди Василия Львовича, который сам был поэтом. В детстве Пушкин воспитывался дома, а с 1811 по 1817 год учился в Царскосельском лицее, где он написал 130 стихотворений, нашел друзей — Дельвига, Пущина, Кюхельбекера, Малиновского, Горчакова… В эти годы он сближается с Чаадаевым, с Жуковским, с Батюшковым. Уже в лицейские годы Пушкин предсказывает в стихотворении «Городок» (1815) свое бессмертие как поэта — «Не весь я предан тленью…» В конце жизни он подтвердит свое пророчество: «Нет, весь я не умру…» Поразительно, что великое будущее Саши Пушкина провидел и Дельвиг, тоже тогда совсем юный пиит. Он в 1815 году написал в стихотворении «Пушкину»: Пушкин! Он и в лесах не укроется; Лира выдаст его громким пением, И от смертных восхитит бессмертного Аполлон на Олимп торжествующий. В Лицее Пушкин пережил великую эпопею Отечественной войны 1812 года. Первое свое стихотворение опубликовал в журнале «Вестник Европы» в 1814 году. В 1820 году написал поэму «Руслан и Людмила» и стал, можно сказать, широко известным поэтом. За одну «Вольность» Александр I хотел отправить Пушкина в Сибирь. Поднялась тревога. Чаадаев, Гнедич, Александр Тургенев, Оленин, директор лицея Энгельгардт стали искать заступников, сами обращались к царю. Карамзин ручался, что Пушкин более не будет ничего писать против правительства. Александр I согласился Сибирь заменить ссылкой на юг, точнее, даже не ссылкой, а, как это называлось, назначением к главному попечителю колонистов Южного края генерал-лейтенанту Инзову. Подсчитано, что Александр Сергеевич проехал по России 34 тысячи километров. «То в коляске, то верхом, / То в кибитке, то в карете, / То в телеге, то пешком…» Дорога на юг была началом его дальних дорог. Пребывание поэта на Кавказе, в Кишиневе, в Одессе, в Крыму по сути было благом для него, было плодотворным: на юге он написал около 100 стихотворений, четыре поэмы, закончены были две главы и начата третья романа «Евгений Онегин». На юге Пушкин пробыл больше трех лет и стал тосковать по Петербургу, но в это время недоброжелатели донесли царю о «дурном поведении» поэта, и царь решил отправить его «в наказание» под надзор местного начальства в настоящую ссылку — в имение родителей в Псковскую губернию. 24 июля 1824 года поэту было объявлено о «высочайшей воле» — и он вместе с верным слугой Никитой Козловым выехал в знаменитое теперь Михайловское. По предписанному маршруту, Пушкину запрещалось заезжать по дороге в Киев, Москву и Петербург. В Михайловском талант поэта, безусловно, достиг своей полной зрелости. Здесь у него был «приют спокойствия, трудов и вдохновенья». Здесь, в псковской деревне, общаясь с родным народом, родной природой, окончательно сформировалось поэтическое мировоззрение Пушкина. Здесь нашел он черты любимой своей героини Татьяны Лариной. Здесь он увидел и то крепостное бесправие крестьян, на которое откликнулся стихотворением «Деревня» и «Дубровским». Работая над «Евгением Онегиным», Пушкин признавался: «Лучшего положения для моего поэтического романа нельзя и желать». Здесь, «в глуши лесов сосновых», впервые зазвучали стихи, полные любви к жизни, веры в светлое будущее своего народа, полные того пушкинского солнечного оптимизма, который побеждает и «бешенство скуки» и «горечь изгнанья». В Михайловском были задуманы и написаны такие шедевры мировой литературы, как трагедия «Борис Годунов», третья и четвертая главы и начата седьмая глава «Евгения Онегина», «Граф Нулин», стихотворения «К морю», «Сожженное письмо», «Я помню чудное мгновенье…», «Вакхическая песня», «19 октября», «Зимний вечер», «Песни о Степане Разине», «Пророк» и многие другие. Здесь вообще Пушкиным было написано более ста произведений. В 1826 году, после разгрома восстания декабристов, новый царь Николай I вызвал Пушкина в Москву, во время их беседы царь объявил, что теперь сам будет цензором поэта. Вся дальнейшая жизнь Пушкина проходила под ощутимым надзором жандармов и царского двора. Гений Александра Сергеевича, безусловно, универсален. Современники сравнивали Пушкина с Протеем  — божеством, способным принимать любой облик. Перевоплощения и широта творческих интересов Александра Сергеевича поразительны. Для него не составляет труда перенестись в любой период русской или мировой истории — и творить на материале этого периода. От «Песен западных славян» он легко переходит к Корану. От лирического стихотворения — к драматическому произведению, или роману, или сказке, или к трагедии. «Полтава», «Домик в Коломне», «Маленькие трагедии», «Повести Белкина», богатейшая лирика — основные плоды пушкинской работы 1826–1830 годов. В 1830-е годы в творчестве Пушкина преобладает проза, но в эти же годы создана поэма «Медный всадник», оставшаяся при жизни ненапечатанной, сказки в стихах и замечательные по философской глубине стихотворения. В 1836 году Пушкин основал журнал «Современник», ставший лучшим русским периодическим изданием XIX века. В конце жизни Пушкин раскаялся в грехах своей молодости, в том числе и в написании, мягко говоря, фривольной «Гаврилиады». Он все больше тяготел к христианскому мировоззрению. Философ Владимир Соловьев даже считал, что, встань Пушкин со смертного одра, он бы уже не стал заниматься литературой. Соловьев считал, что служение Богу стало бы тогда истинным трудом поэта. В последние годы жизни Пушкин нередко в своих произведениях говорит о молитве, а когда вспоминает в День Лицея друзей, то пишет: Усердно помолившись Богу, Лицею прокричав ура… У Пушкина была любимая молитва, сложенная святым Ефремом Сириным в IV веке. Поэт полностью ввел ее в свое стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны…» Отцы пустынники и жены непорочны, Чтоб сердцем возлетать во области заочны, Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв, Сложили множество божественных молитв; Но ни одна из них меня не умиляет, Как та, которую священник повторяет Во дни печальные Великого поста; Всех чаще мне она приходит на уста И падшего крепит неведомою силой: Владыко дней моих! дух праздности унылой, Любоначалия, змеи сокрытой сей, И празднословия не дай душе моей. Но дай мне зреть мои, о боже, прегрешенья, Да брат мой от меня не примет осужденья, И дух смирения, терпения, любви И целомудрия мне в сердце оживи. Сам текст этой молитвы такой: «Господи и Владыка живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, господи, Царю, даруй ми зрети мои прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь». Гибель Пушкина после дуэли с приемным сыном голландского посланника Дантесом потрясла всю читающую Россию. До сих пор об этой трагедии высказываются совершенно различные мнения. Одни считают, что это был масонский заговор против светлого русского гения. Другие виновником всех интриг вокруг поэта называют царя. Анна Ахматова писала: «Мы имеем право смотреть на Наталью Николаевну как на сообщницу Геккернов в преддуэльной истории». Цветаева тоже считала жену поэта роком Пушкина. Мне ближе другая точка зрения. У Пушкина ни в судьбе, ни в творчестве нет ничего случайного. Его поэзия и его жизнь — это одно целое. Из всего образа жизни и творчества Пушкина, что, в сущности, одно и то же, вытекает неизбежное поведение поэта: защита чести семьи, жены, в символическом плане — России ценою своей жизни. Поэт, идя на дуэль, был уверен в своих силах, именно поэтому он не попрощался с семьей, не оставил завещания. Был уверен в победе. Но люди полагают, а Бог располагает… Да и представим себе, если бы Пушкин убил Дантеса. Это на все его творчество и жизнь наложило бы какой-то другой отпечаток. «Погиб поэт! — невольник чести…» Но — чести, а не суеты, не барыша, не уныния, не гордыни и болезненного самолюбования. И эпоха стала называться пушкинской. Провидение даже место выбрало — Черную речку для дуэли. Да, убийство Пушкина — дело черное , но, пишет пушкинист нашего времени Валентин Непомнящий в книге «Поэзия и судьба», гибель поэта не случайна. Даже гибелью своей гений преподает нам урок: «…это было сражение, битва, это была война за отечество». И вспоминается высший смысл того, о чем сказал Некрасов: «Дело прочно, / Когда под ним струится кровь». Геннадий Иванов... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

1799—1837) Величайший русский поэт и писатель, родоначальник новой русской литературы, создатель русского литературного языка. Окончил Царскосельский (Александровский) лицей (1817). Был близок к декабристам. В 1820 году под видом служебного перемещения был сослан на юг (Екатеринослав, Кавказ, Крым, Кишинев, Одесса). В 1824 году уволен со службы и выслан в село Михайловское под полицейский надзор до 1826 года. Скончался от раны, полученной на дуэли. Его перу принадлежат поэмы «Кавказский пленник» (1820—1821), «Цыганы» (1823—1824), «Борис Годунов» (1825), «Евгений Онегин» (1823—1831), «Медный всадник» (1833) и др. «Моя женитьба на Натали (это, замечу в скобках, моя сто тринадцатая любовь) решена», – признался как-то Пушкин в письме княгине В.Ф. Вяземской весной 1830 года. Может быть, это откровение было шуткой или молодецкой бравадой. Но, так или иначе, любовный опыт поэта, зафиксированный современниками, чрезвычайно богат. Природа наделила Пушкина крепким здоровьем, заложила в него огромный запас энергии и жизненных сил. «Великолепная натура», – сказал знаменитый хирург Арендт, осматривая смертельно раненого поэта. Только один недостаток был присущ ему – нервная, чувственная возбудимость. И именно этот порок волновал и привлекал к нему женщин. Большинство его увлечений носило мимолетный характер. Так – легкий, ни к чему не обязывающий флирт. Но если уж влюблялся, то ему непременно нужно было физическое обладание. Пушкин буквально сходил с ума, когда его избранница оставалась недоступной. Правда, это удавалось немногим. Женщин влекло к нему, хотя внешне поэт был малопривлекателен. «В лицее он превосходил всех чувственностью, а после, в свете, предался распутствам всех родов, проводя дни и ночи в непрерывной цепи вакханалий и оргий… У него господствовали только две стихии: удовлетворение чувственным страстям и поэзия; и в обеих он ушел далеко». Это воспоминания о поэте холодного и чопорного барона М.А. Корфа, который в лицее учился в одном классе с Пушкиным. Конечно, можно с недоверием отнестись к словам человека, не любившего поэта. Однако выводы свои он делал на основании неоспоримых фактов. Однажды в лицее совсем еще юный Пушкин увидел в темном коридоре женскую фигуру. Тихо подкравшись к ней сзади, подросток бесцеремонно обнял незнакомку и попытался поцеловать, но в последний момент увидел, что перед ним старая дева фрейлина княжна В.М. Волконская. Обескураженный подросток быстро исчез, но это не спасло его от неприятности. В тот же день разгневанная княжна пожаловалась государю. Пушкину грозило отчисление из лицея. С большим трудом директору лицея Е.А. Энгельгардту удалось выпросить виновному прощение. Пушкин удовлетворял внезапно вспыхнувшие в нем плотские желания с женщинами легкого поведения. Такие мимолетные связи тут же забывались. Однако его сердце бешено билось при встрече с красивыми светскими дамами. Вот тогда чувства переполняли его душу, и он переживал любовь как тяжелую болезнь. Вот тогда и рождались удивительные стихи… Еще учась в лицее, юный Пушкин встретил в театре Екатерину Павловну Бакунину, сестру своего товарища, и с первого взгляда пленился ею. Целую зиму томился он любовью к очаровательному созданию, пока не повстречался с Марией Смит, в девичестве Шарон-Лароз. Молодая вдова приходилась дальней родственницей директору лицея Е.А. Энгельгардту. Чуть ли не каждую ночь проходили у него тайные свидания с красивой и пылкой вдовой, которая охотно принимала своего юного любовника. Летом 1817 года Пушкин закончил лицей и переехал жить в Петербург. Здесь он окунулся в светскую жизнь. Среди его увлечений несколько дам полусвета, среди которых называются Штейгель и Ольга Массон. В это же время он интересовался театром. Александр был покорен актрисой Екатериной Семеновой, находившейся в зените своей славы. Юный Пушкин впечатлился не столько ее красотой, столько необыкновенным талантом. По словам Н.И. Гнедича, близкого друга Семеновой, поэт не вызвал ответного чувства. Первой его любовницей в столице стала княгиня Евдокия Ивановна Голицына, которая была почти на 20 лет старше поэта. В доме княгини, блиставшей своей красотой, собиралось изысканное общество. Молодой поэт был самым желанным гостем. Однако в декабре 1818 года друг поэта А. Тургенев писал: «Жаль, что Пушкин уже не влюблен в нее…» 6 мая 1820 года по высочайшему повелению за написание вольнодумных стихов Пушкин был выслан из столицы. Он выехал из Петербурга смертельно уставшим от разгульной жизни, где-то в глубине души лелея мысль отдохнуть от мирской суеты. Но молодость и кипевшая в нем страсть взяли свое. Южная ссылка началась с приятного знакомства с дочерьми генерала Раевского – 22-летней Екатериной, 16-летней Еленой, 14-летней Марией. Скорее всего Пушкин был влюблен во всех трех сразу. Мария – будущая княжна Волконская – позже написала: «Как поэт, он считал долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми он встречался». По приезде в Кишинев он быстро покорил сердце очаровательной Людмилы Инглези, жены богатого бессарабского помещика. Людмила, известная своей красотой и романтическими похождениями, была по крови цыганка. Тайна связи ее с поэтом открылась. Разгневанный муж устроил Пушкину публичный скандал и вызвал на дуэль. Наместник Бессарабской области Иван Никитич Инзов, под началом которого служил Пушкин, посадил «проказника» на гауптвахту, а чете Инглези предложил немедленно уехать за границу. Таким образом удалось сохранить для России великого поэта. А Пушкин вновь искал приключений, соблазняя одну за другой очаровательных и податливых красавиц: Мариолу Рали сменила Аника Сандулаки, а затем в жарких объятиях поэта оказалась Мариола Балш. Следует упомянуть также Калипсо Полихрони. Гречанка обладала удивительным голосом, нежным и волнующим. Именно одну из них и предложил Пушкин: «Гляжу, гляжу, как безумный, на черную шаль…» Калипсо посвящено стихотворение «Гречанке». …В губернском доме на Левашовской улице в Киеве протекала обычная светская жизнь. По вечерам, особенно в дни праздников, здесь собирался весь город. В толпе гостей оказался однажды и Александр Пушкин. Было это в мае 1820 года. По пути на юг к месту ссылки он проездом ненадолго задержался в Киеве. Вновь попал он сюда в начале следующего года и прожил тут несколько недель. Дом Раевских, где остановился поэт, сообщался с губернаторским домом общим садом. Естественно, соседи часто виделись, а Пушкин «проводил свою жизнь» в семье губернатора Ивана Яковлевича Бухарина и его супруги Елизаветы Федоровны. Но не только радушные хозяева, веселье балов и общество блестящих офицеров влекли сюда поэта. В пестром хороводе местных красавиц он сразу же выделил двух элегантных, прелестных полячек, дочерей графа Ржевусского. Обе были замужние, что не мешало им, кокетничая, обольщать многочисленных поклонников. Младшей, Эвелине, исполнилось семнадцать, и была она, по словам знавших ее тогда, красивой, как ангел. Старшая, Каролина, отличалась не меньшей красотой, но это была красота сладострастной Пасифаи, она была на шесть лет старше Пушкина. Величавая, словно римская матрона, с волшебным огненным взором валькирии и соблазнительными формами Венеры, она произвела на поэта неотразимое впечатление. И осталась в памяти женщиной упоительной красоты, обещающей блаженство тому, кого пожелает осчастливить. Пушкин мечтал попасть в число ее избранников. Но там, в Киеве, она вспыхнула кометой на его горизонте и исчезла. Однако не навсегда. Вновь Каролина взошла на его небосклоне, когда поэт неожиданно встретил ее в Одессе. Пушкин увидел ее на рауте у генерал-губернатора, куда, скрепя сердце, Каролину Ржевусскую (по мужу Собаньскую) иногда приглашали из-за Витта. Он сразу заметил ее пунцовую без полей току со страусовыми перьями, которая так шла к ее высокому росту. Радость встречи с Каролиной омрачил Ганский – муж Эвелины. Заметив, с каким нескрываемым обожанием поэт смотрит на Собаньскую, как боязливо робеет перед ней, он счел долгом предупредить юного друга насчет свояченицы. Разумеется, он имел в виду ее коварный нрав, жестокое, холодное кокетство и бесчувственность к тем, кто ей поклонялся, – ничего более. Пушкин не очень был расположен прислушиваться к советам такого рода, тем более что ему казалось, будто он влюблен. Однако и сам видел, что в присутствии Каролины делается каким-то удрученным, слова не идут на ум. Где его непринужденность, остроумие, веселый смех? Почему он так скован, так неловок? Досадуя на себя, он хотел преодолеть не свойственную ему робость, пытался ухаживать смелее. Она встречала его попытки насмешкой. Он искал с Каролиной встреч, стремился бывать там, где могла оказаться и она, ждал случая уединиться с ней во время морской прогулки, в театральной ложе, на балу. Иногда ему казалось, что он смеет рассчитывать на взаимность (кокетничая, Каролина давала повод к надежде). Ему даже показалось однажды, что он отмечен ее выбором. В день крещения сына графа Воронцова 11 ноября 1823 года в Кафедральном Преображенском соборе она опустила пальцы в купель, а затем, в шутку, коснулась ими его лба, словно обращая в свою веру. Воистину он готов был сменить веру, если бы это помогло завоевать сердце обольстительной полячки. В другой раз он почти уверовал в свою близкую победу во время чтения романа, когда они вдвоем упивались «Адольфом». Она уже тогда казалась ему Элеонорой, походившей на героиню Бенжамена Констана не только пленительной красотой, но и своей бурной жизнью, исполненной порывов и страсти. Через несколько лет он признался ей, что испытал всю ее власть над собой, более того, обязан ей тем, что «познал все содрогания и муки любви». Да и по сей день испытывает перед ней боязнь, которую не может преодолеть. Не сумев растопить ее холодность, так ничего тогда в Одессе и не добившись, он отступил, смирившись с неутоленным чувством. …Пушкин вновь встретился с Каролиной Собаньской в Петербурге. Старая болезнь острым рецидивом пронзила сердце. Ему показалось, что все время с того дня, как впервые увидел ее, он был верен былому чувству. Лихорадочно набрасывал он одно за другим два послания к ней. Но так и не решался их отправить. Поэт доверил сокровенное листу бумаги («мне легче писать вам, чем говорить»). Перед нами в них предстает Пушкин, поклоняющийся Гимероту – богу страстной любви, сгорающий от охватившего его чувства. Когда до Каролины дошли слухи о том, что Пушкин обвенчался, злая усмешка скривила ее губы… В 1823 году из захолустного Кишинева Пушкина перевели в шумную Одессу. Поэт провел в приморском городе всего один год, но и здесь за столь короткий срок он покорил сердца двух красавиц. Первой его «жертвой» оказалась Амалия Ризнич – жена богатого коммерсанта. Дом Ивана Ризнича постоянно был полон гостей. На одном из таких приемов Пушкин и познакомился с Амалией. Полунемка, полуитальянка, с некоторой примесью еврейской крови, высокая, стройная, с необычайно красивыми горящими глазами, удивительно белой и изящной шеей и высоким бюстом – она пленила буквально всех мужчин. А предпочтение отдала поэту. Счастливые встречи двух влюбленных длились недолго. Муж узнал об их связи и тут же отправил неверную жену в Италию, лишив материальной поддержки. Поэт тяжело пережил разлуку. Он посвятил Амалии стихотворение «Для берегов отчизны дальной…» Однако вскоре Пушкин утешился, обратив свой взор на Елизавету Ксаверьевну Воронцову (в девичестве Браницкую). Поэта не пугала игра с огнем – предметом его нового обожания стала жена всесильного и грозного генерал-губернатора графа Воронцова. Современник Вигель писал об Элизе, которой было за тридцать: «С врожденным польским легкомыслием и кокетством желала она нравиться, и никто лучше ее в этом не успевал». О взаимности Элизы говорят стихи поэта, а воспоминания и свидетельства современников повествуют о скандалах, которые даже светские приличия не могли затушевать. Молодые люди таились, скрывали от людских глаз свою связь, но графу все стало известно о неверности жены, и он предписал Пушкину немедленно выехать в Херсонский уезд и собрать там материалы о ходе работ по истреблению саранчи. Поэт счел такой приказ оскорбительным и написал прошение об отставке. Запутавшись в своих любовных связях, озлобленный на себя, уволенный со службы, Пушкин приехал в Михайловское. Первые месяцы он жил мыслями об Одессе, оставленной там Елизавете Ксаверьевне, много сочинял. Со временем тоска прошла, душевная боль утихла, и поэта вновь потянуло в общество женщин, благо что они были рядом – всего в нескольких верстах от дома. В соседнем селе Тригорское жила с семьей Прасковья Александровна Осипова, по первому мужу Вульф. Вместе с ней на лоне природы отдыхали дочери от первого брака, Анна и Евпраксия, падчерица Александра Ивановна и племянница Анна Ивановна. Пушкин зачастил к соседкам, где его с нетерпением ждали. Молодежь вместе проводила целые дни, девицы постоянно кокетничали с молодым человеком. Боясь кого-либо обидеть, он ко всем относился с одинаковой симпатией, дарил им стишки в альбомы. Но вскоре цветущая, пышущая здоровьем хозяйка имения стала любовницей поэта. Она была на пятнадцать лет старше своего избранника. А он уже поглядывал на 15-летнюю Евпраксию, которую шутливо звал Зизи, глаз не сводившую со своего кумира, буквально обожествлявшую его. И, конечно, в один из вечеров, когда они остались одни, она без колебаний отдалась властителю своих дум. Связь Пушкина с Зизи стала известна обитателям Тригорского, и заговорили о предстоящей свадьбе. Может быть, так бы и случилось, если бы в это время не приехала погостить к своим родственникам Анна Керн. Пушкин когда-то встречался с Керн в Петербурге в доме Олениных и нашел ее очень милой. После этого молодые люди не виделись шесть лет. Увидев вновь Анну, поэт потерял покой. Внезапно вспыхнувшая любовь всецело поглотила его. Перед отъездом Анны в Ригу Пушкин протянул ей сложенный вчетверо листок почтовой бумаги. Она развернула его и прочла: Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты. Сорок лет спустя Анна Петровна Керн в своих воспоминаниях писала: «Когда я собиралась спрятать в шкатулку поэтический подарок, он долго на меня смотрел, потом судорожно выхватил и не хотел возвращать; насилу выпросила я их опять; что у него мелькнуло в голове, не знаю». Анна Керн и ее двоюродная сестра Анна Вульф, тоже прелестная и молодая, безответно влюбленная в Пушкина, уезжали в Ригу. Пушкин избирал тактику опытного ловеласа: написал письмо Анне Вульф, но предназначено оно было для глаз другой. «Каждую ночь гуляю я по саду и повторяю себе: она была здесь – камень, о которой она споткнулась, лежит у меня на столе… Мысль, что я для нее ничего не значу, что, пробудив и заняв ее воображение, я только тешил ее любопытство, что воспоминание обо мне ни на минуту не сделает ее ни более задумчивой среди ее побед, ни более грустной в дни печали, что ее прекрасные глаза остановятся на каком-нибудь рижском франте с тем же пронизывающим сердце и сладострастным выражением, – нет, эта мысль для меня невыносима…» Он писал и самой Керн. «Ваш приезд в Тригорское оставил во мне впечатление более глубокое и мучительное, чем то, которое некогда произвела на меня встреча наша у Олениных». А свою тетушку Прасковью Александровну Осипову он спрашивал в письме (не сомневаясь, что Керн покажут эти строки): «Хотите знать, что за женщина г-жа Керн? Она податлива, все понимает; легко огорчается и утешается так же легко; она робка в обращении и смела в поступках; но она чрезвычайно привлекательна». Анна Керн запомнила эти строки на всю жизнь. «Ваш образ встает передо мной, такой печальный и сладострастный; мне чудится, что я вижу ваш взгляд, ваши полуоткрытые уста. Прощайте – мне чудится, что я у ваших ног, – место, которому я от всей души завидую». Он призывал ее бросить все, в том числе мужа, генерала Керна, и приехать к нему, может быть, в Псков. Пушкин писал: «Вы скажете: "А огласка, а скандал?" Черт возьми! Когда бросают мужа, это уже полный скандал, дальнейшее ничего не значит или значит очень мало… Если вы приедете, я обещаю вам быть любезным до чрезвычайности – в понедельник я буду весел, во вторник восторжен, в среду нежен, в четверг игрив, в пятницу, субботу и воскресенье буду чем вам угодно, и всю неделю – у ваших ног». И она сбежала от своего мужа! Однако вскоре женщина обнаружила, что осталась почти без средств к существованию, поскольку обманутый муж отказался содержать ее. Анна, чтобы заработать себе на кусок хлеба, вычитывала корректуры, переводила с французского. Она ждала Пушкина с тайной надеждой. Теперь она была свободна, и они могут встречаться без помех. Однако, вернувшийся в 1826 году из Михайловского поэт был любезен с ней, но не искал встреч наедине. Правда, они все же сблизились. Александр писал об этом своему другу Сергею Соболевскому в таких выражениях, которые издатели чаще всего заменяют тремя точками. В этом весь Пушкин, признавшийся однажды: «Может быть, я изящен и благовоспитан в моих писаниях, но сердце мое совершенно вульгарно…» Анна Керн часто перечитывала письма Пушкина из Михайловского, пока не продала их по пятерке за штуку. Чтобы не умереть с голоду. После смерти второго мужа – человека доброго, но бедного – Анну Петровну забрал к себе в Москву сын. Что касается бессмертного стихотворения, то Керн передала его Глинке, который написал романс, ставший также бессмертным, как и имя той, кому стихи были посвящены. Осенью 1826 года столица устроила любимому поэту восторженную встречу, его буквально разрывали на части, приглашали на балы, приемы, банкеты. Пушкин упивался, наслаждался своей славой. Издатели платили ему самые высокие гонорары, которые он небрежно проигрывал в карты. Но все чаще накатывались тоска и скука. Приближающаяся осень жизни наводила поэта на мысль, что пора остепениться, обрести тихую, спокойную гавань. Софья Федоровна Пушкина, Екатерина Николаевна Ушакова, Анна Алексеевна Оленина, Наталья Николаевна Гончарова… Барышни хорошо воспитанные, красивые, но не слишком богатые. Сватовство к С.Ф. Пушкиной окончилось неудачей. Ровно через неделю после его предложения, 8 декабря 1826 года, было объявлено о помолвке Софьи с В.А. Паниным. Пушкин оказывал внимание Ушаковой, и все говорили о грядущей помолвке поэта, но в мае 1827 года он уехал в Петербург и до декабря следующего года не появился в Москве. Пушкин предложил руку и сердце Анне Алексеевне Олениной, отец которой, Алексей Николаевич, был директором Публичной библиотеки и президентом Академии художеств. Поэт получил решительный отказ от матери невесты. Удрученный, он поспешил к Ушаковой. Поздно! Та уже была помолвлена с другим. «С чем же я остался?» – воскликнул Пушкин. «С оленьими рогами», – ответила Екатерина. Зимой, в самом конце 1828 года, на балу у знаменитого московского танцмейстера Иогеля Пушкин встретил 16-летнюю необычайно красивую девочку – Наталью Гончарову. Она только недавно начала выезжать, но о ней уже говорили в свете, называли ее одной из первых московских красавиц, восхищались ее одухотворенной, «романтической» прелестью. Очарованный поэт вскоре сделал ей предложение и получил неопределенный ответ – полуотказ, полусогласие. Но он не отступил: слишком сильна была его влюбленность; мечта о счастье с этой девочкой, такой не похожей на него, такой спокойной, нежной, умиротворяющей, кружила ему голову. Около двух лет тянулась история пушкинского сватовства. И вот наконец в апреле 1830 года согласие было получено. «Участь моя решена. Я женюсь… Та, которую любил я целые два года, которую везде первую отыскивали глаза мои, с которой встреча казалась мне блаженством – Боже мой – она… почти моя… Я готов удвоить жизнь и без того неполную. Я никогда не хлопотал о счастии, я мог обойтиться без него. Теперь мне нужно на двоих, а где мне взять его?» Так писал Пушкин весной 1830 года, сразу после помолвки. С этого времени Пушкин постоянно возвращается к мысли о возможности счастья для него, бездомного, гонимого поэта с зыбким и туманным будущим. Свадьба беспрестанно откладывалась. «Пушкин настаивал, чтобы поскорее их обвенчали. Но Наталья Ивановна напрямик ему объявила, что у нее нет денег. Тогда Пушкин заложил именье, привез денег и просил шить приданое. Много денег пошло на разные пустяки и на собственные наряды Натальи Ивановны», – вспоминала княгиня Долгорукова. Временами на поэта находила жестокая хандра. В такие моменты он нервничал, жаловался друзьям, ходил мрачным. За неделю до свадьбы он писал своему приятелю Н.И. Кривцову: «Женат – или почти. Все, что бы ты мог сказать мне в пользу холостой жизни и противу женитьбы, все уже мною передумано. Я хладнокровно взвесил выгоды и невыгоды состояния, мною избираемого. Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе как обыкновенно живут. Счастья мне не было… Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся – я поступаю как люди и, вероятно, не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей…» Свадьба прошла торжественно. Наталья Николаевна перестала быть отдаленной прекрасной мечтой. Он стал относиться к ней менее возвышенно – и еще больше полюбил. «…Женка моя прелесть не по одной наружности», – писал Плетневу через несколько дней после свадьбы. А был ли счастлив вообще Александр Сергеевич? С молодых лет в нем уживались два человека – чувственный и вместе с тем рассудочный; способный увлекаться почти до безумия, но никогда не отдающий себя женщине целиком. Из многочисленных любовных приключений нельзя назвать ни одного, которое бы подчинило его душу. Кровь в нем бурлила, но в глубине своего существа поэт оставался тверд. Признаваясь в любви многим, он любил по-настоящему, наверное, только свою Музу.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

(1799-1837) - рус. поэт и писатель, родоначальник новой рус. лит-ры, создатель рус. лит. языка. Уже в ранних стихах ярко выразилось отрицат., насмешливое отношение П. к религии, церкви, ее служителям. Поэма «Гавриилиада» (1821) стала одним из шедевров мир. антирелиг. сатиры. Народной насмешкой над духовенством пронизана «Сказка о попе и работнике его Балде» (1830). Творчество П. утверждает идеалы добра, справедливости, свободы, в т. ч. и от религ. уз, от «мглы предрассуждений», от «ложной мудрости», как называл П. религию. ... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

(1799—1837) — рус. писатель, родоначальник новой руслит-ры, создатель рус. литературного языка. Оказал глубокое воздействие на развитие рус. эстетической мысли и худож. критики последующего периода. Хотя П. не оставил специальных трудов по эстетике и теории иск-ва, а его высказывания по проблемам худож. культуры при его жизни не публиковались, осмысление худож. наследия П. явилось одним из решающих стимулов развития рус. эстетической мысли от Белинского до наших дней. Да и взгляды самого писателя на вопросы теории лит-ры были настолько глубоки и оригинальны, что по мере их публикации активно влияли на развитие идей в этой области. Начальный период развития эстетических воззрений П. был связан с идеями рус. и фрпросветителей (Просвещения эстетика). Влияние предромантических и романтических эстетических концепций (Карамзина, В. А. Жуковского) подкреплялось у него прекрасным знанием фр. лит-ры XVI—XVII вв., творчества Вольтера, Руссо. Отличительной чертой эстетических вкусов П. была их широта: в начале 20-х гг. в его поэтический мир одновременно вошли Байрон и Данте. Сближение с декабристами вовлекло П. в полемику по вопросам романтизма и народности в иск-ве, в к-рой он занял самостоятельную и вполне определенную позицию. Тезису А. А. Бестужева: «У нас есть критика и нет литературы» П. противопоставил важную мысль о том, что в России худож. практика идет впереди эстетической мысли. В споре с тем же Бестужевым и В. К. Кюхельбекером он утверждал, что народность заключается не в тематике и не в архаизме, простонародности языка, а в воспроизведении народной психологии, народного взгляда на жизнь, отражающихся «в зеркале поэзии». «Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу»,—отмечал П. Под влиянием творчества Шекспира он утвердился в представлении о том, что жизнь есть источник поэзии и объект худож. изображения, что поэт вправе черпать вдохновение во всех сферах действительности, не разделяя ее на «высокую» и «низкую», «поэтическую» и «непоэтическую». Эти представления и определили демократизм худож. мира П., его растущее тяготение к прозе, а в сфере поэтики — позицию, к-рую точно охарактеризовал ИВ. Киреевский, назвав П. «поэтом действительности» (П. согласился с этой характеристикой в рецензии на статью Киреевского). Дальнейшее развитие эстетических взглядов П. протекало под знаком историзма, к-рый он толковал как зависимость характеров людей, их поступков и психологии от исторических, культурных и национальных условий. Одновременно понятие исторического прогресса связывалось П. с прогрессом гуманности. Еще в 1826 г. в черновиках романа «Евгений Онегин» появилась строка: «Герой, будь прежде человек», а в 1830 г. мысль эта получила четкую формулировку; Оставь герою сердце! Что же Он будет без него? Тиран... («Герой») Трагическое противоречие между «жестоким веком» и человеческой личностью определило не только политические, но и эстетические размышления П. о роли иск-ва в обновлении человечества (в 30-х гг.). Демократизм и гуманизм позиции П. сделали его творчество одним из осн. источников эстетических идей Белинского 40-х гг., повлияли фактически на всю последующую духовную жизнь России.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

(26.05 (6.06).1799, Москва 29.01(10.02). 1837, Петербург) поэт, прозаик, историк, публицист, создатель совр. рус. литературного языка как основы развития самобытной национальной культуры, воплотивший в своих соч. ее важнейшие особенности. Наследие П. оказало большое воздействие на рус. философскую мысль XIX-XX вв., темы к-рой были во многом развитием пушкинского понимания человека, его свободы и творчества, философии рус. истории и культуры. В Царскосельском лицее П. слушал лекции Куницына, Галича, изучал логику, эстетику, нравственную философию, здесь он увлекся просветительством XVIII в. Влияние просветительства, включавшее элементы республиканизма и *площадного вольнодумства* (А. И. Тургенев), было впоследствии преодолено П. Ранний романтизм (*Руслан и Людмила*, *Цыганы*, *Бахчисарайский фонтан*, *Кавказский пленник*) сменился преобладанием реалистической тенденции, что выразилось в создании П. масштабных картин рус. действительности (*Евгений Онегин*) и истории (*Борис Годунов*). Вышеславцев в кн. *Вечное в русской философии* (1955), уделяя особое внимание П. как мыслителю, представил поэта певцом свободы (вольности). П., по его мнению, выразил *всю многозначительность свободы, все ее ступени*: от стихийной, природной, гражданской и правовой до высшей, духовной, *свободы пророческого слова, не боящегося ни царства, ни священства*. Однако вольность П. не была повторением ни революционной проповеди Радищева, ни политического радикализма декабристов. Человек должен быть свободен, считал он, *в пределах закона, при полном соблюдении условий, налагаемых обществом*. Осуждение тирании, отстаивание прогрессивных изменений существующего строя П. мыслил *без насильственных потрясений политических, страшных для человечества*. В его *Путешествии из Москвы в Петербург* (1833-1835) рассказчик путешествует в обратном радищевскому порядке и излагает иной образ мыслей. Течение, поднявшее П. на вершину рус. культуры, соединяло в себе различные потоки от древнерус. летописей, былин и сказаний до Ломоносова, Жуковского и Карамзина и от Шекспира и Мольера до Вольтера, Гёте и Байрона. Энциклопедические знания П. в области рус. истории, по оценке Ключевского, *сделали бы честь любому ученому-историку*. Без них было бы немыслимо написание *Истории Пугачева*, *Арапа Петра Великого*, *Капитанской дочки*, *Полтавы*. Для П. характерно целостное и объективное восприятие рус. истории: она состоялась так, как состоялась, и негодование, осуждение ее *неправильного* хода или, напротив, восторги в ее оценке неуместны. П. не отрицает, в определенных пределах, роль провиденциального фактора в делах человеческих. Однако *провидение не алгебра*, в истории, согласно П., невозможна формула: *Иначе нельзя было быть*. Ум историка *не пророк, а угадчик*, ибо невозможно предвидеть роль случая в ходе исторических событий (*Наброски третьей статьи об *Истории Русского Народа* Н. А. Полевого, 1830-1831). П. считал, что объяснение рус. истории требует *другой формулы*, нежели история христианского Запада. Здесь он близок к Чаадаеву. Однако конечные выводы у П. и Чаадаева совершенно разные. Получив от Чаадаева оттиск его *Философического письма*, П. написал автору письмо, содержавшее более тонкий и перспективный анализ отечественной философии истории. Высокую оценку этого письма дал Гершензон, показавший, что если бы из всего наследия П. до нас дошли только эти строки, то и этого *было бы достаточно, чтобы признать его замечательнейшим человеком тогдашней России* (Грибоедовская Москва. П. Я. Чаадаев. Очерки прошлого. М., 1989. С. 190). Если первое из *Философических писем* Чаадаева содержало аргументы в пользу принципиального разделения истории России и Запада, использованные впоследствии западничеством, то П. утверждает, что при всем ее своеобразии история России есть пример служения не частным, а всеобщим европейским интересам и особенно это проявлялось *в тот момент, когда человечество более всего нуждалось в единстве* (в период нашествия Орды, во время наполеоновских войн и т. д.). Даже трагические переломы истории, к-рые, казалось, ставили Россию вне Европы (татаро-монгольское нашествие), П. истолковывал в духе ее высокого христианского предназначения: *Варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией* (*О ничтожестве литературы русской*, 1834). В записке *О народном воспитании* (1826), адресованной императору, П. предвосхитил позднейшую мысль Гоголя о необходимости налаживания в нашей стране россиеведения. Он предлагал учреждение специальных кафедр рус. истории, статистики и законодательства, целью к-рых должно было бы стать широкое изучение России, подготовка молодых умов, *готовящихся служить отечеству верою и правдою*. П. признавал самобытность рус. культуры, ибо *климат, образ правления, вера дают каждому народу собственную физиономию*. Особое внимание поэт уделял исследованию рус. языковой *стихии, данной нам для сообщения наших мыслей*, ратуя за максимальное использование всех языковых выразительных средств. Он считал (в отличие от А. С. Шишкова) малоперспективным занятием конструирование философских терминов-славянизмов, отыскание славяно-рус, эквивалентов латино-греческим метафизическим понятиям. Поскольку *метафизического языка у нас вовсе не существует*, то в области *учености, политики и философии* отнюдь не зазорно использовать терминологию иностранного происхождения. П. критиковал многочисленные язвы и грехи России, кому бы они ни принадлежали, в т. ч. представителям царствующего дома Романовых: *азиатское невежество*, обитавшее при дворе (о допетровской эпохе), *жестокая деятельность деспотизма*, *ничтожность в законодательстве*, *отвратительное фиглярство в сношениях с философами* (об Екатерине II). В то же время П. не терпел *безумных и несправедливых* нападок на отечество. По его словам, можно понять, если не оправдать предвзятость тех европейцев, кто не хочет *любить ни русских, ни России, ни истории ее, ни славы ее*; в целом отношение Европы к России всегда было *столь же невежественно, как и неблагодарно*. Но нельзя прощать *клеветников России*, особенно ту категорию людей, к-рая в ответ на *русскую ласку* способна *клеветать русский характер, мазать грязью священные страницы наших летописей, поносить лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться над гробами праотцев* (*Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений*, 1830). Нападки на праотцев П. воспринимал как оскорбление народа, нравственного достоинства нации, составлявшего основу патриотизма. А. А. Блок, считая, что *лучшие наши художники были мыслителями и философами*, отводил П. особое место в этой плеяде. Особенное значение имеет П. как вдохновитель всех поколений рус. философов, разрабатывавших тему национального своеобразия рус. мысли начиная с 30-х гг. XIX в. Белинский стоит у истоков традиции, представляющей поэта ярчайшим выразителем рус. характера, его национально своеобразных и общечеловеческих устремлений: *Пушкин был выразителем современного ему мира, представителем современного ему человечества, но мира русского, но человечества русского* (*Литературные мечтания*, 1834). Эту традицию продолжил Григорьев, к-рому принадлежит знаменитое высказывание *Пушкин наше все* (т. е. не только художественный гений, но и выразитель *всех общественных и нравственных наших сочувствий*). Достоевский в своей речи на пушкинском празднике в 1880 г. провозгласил на примере творчества П. тезис о всемирной отзывчивости рус. культуры. Он был направлен на преодоление идейного противостояния славянофильства и западничества и послужил основой для последующего развития жанра русской идеи всеми его разработчиками, от Соловьева до Бердяева, так или иначе обращавшимися к идее духовного универсализма, воплощенной в творчестве П. Особую позицию в отношении к *всемирной отзывчивости* занял К. Н. Леонтьев, считавший, что Достоевский абсолютизировал пушкинскую *всемирную любовь* к человечеству, отрицая т. обр. самобытность рус. культуры. Отношение к П. было важным пунктом полемики представителей нигилизма и почвенничества в 60-е гг. XIX в. В противоположность Григорьеву и его последователям, представлявшим соч. П. эталоном высокого творчества и христианской любви, Писарев объявил П. *знаменем неисправимых романтиков и литературных филистеров*. Творчество П. рассматривается также в качестве основы для преемственной связи между золотым и серебряным веками рус. литературы и гуманитарной культуры XIX и нач. XX в. (Пушкин в русской философской критике. Конец XIX первая половина XX в. М., 1990. С. 6). В этот период поэзия П., особенно его стихотворение *Пророк* (1826), стала непременным компонентом художественно-философских дискуссий, характерных для религиозно-философского возрождения нач. XX в. и нашедших продолжение в послеоктябрьском зарубежье. Большинство их участников соглашались с тезисом о религиозном гуманизме П., обосновывая его по-разному. Мережковский утверждал о сочетании языческого и христианского начал у П.; Булгаков писал о *софийности* его поэзии; В. Н. Ильин, вслед за Вяч. Ивановым и А. Белым, раскрывал тему борьбы *аполлонического* и *дионисийского* в творческом наследии поэта. Специально посвятили П. свои произв. также Зеньковский, И. А. Ильин, Федотов, П. Б. Струве, Флоровский. Наиболее интенсивными и обширными были исследования о П., принадлежавшие перу Франка, к-рый высказал актуальную и поныне мысль о необходимости реконструкции *феноменологии пушкинского духа* и создании *толкового *философского* словаря* П.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

(1799-1837) рус. поэт и писатель, родоначальник новой рус. лит-ры, создатель рус. лит. языка. Уже в ранних стихах ярко выразилось отрицат., насмешливое отношение П. к религии, церкви, ее служителям. Поэма «Гавриилиада» (1821) стала одним из шедевров мир. антирелиг. сатиры. Народной насмешкой над духовенством пронизана «Сказка о попе и работнике его Балде» (1830). Творчество П. утверждает идеалы добра, справедливости, свободы, в т. ч. и от религ. уз, от «мглы предрассуждений», от «ложной мудрости», как называл П. религию.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

- величайший русский поэт, родился 26 мая 1799 года, в четверг, в день Вознесения Господня, в Москве, на Немецкой улице. О своих предках по отцу он пишет в 1830 - 1831 годах: *Мы ведем свой род от прусского выходца Радши или Рачи (мужа честна, говорит летописец, т. е. знатного, благородного), въехавшего в Россию во время княжения св. Александра Ярославича Невского... Имя предков моих встречается поминутно в нашей истории. В малом числе знатных родов, уцелевших от кровавых опал царя Иоанна Васильевича Грозного, историограф именует и Пушкиных. Григорий Гаврилович (ошибка: надо читать Гаврило Григорьевич) Пушкин принадлежал к числу самых замечательных лиц в эпоху самозванцев. Другой Пушкин, во время междуцарствия, начальствуя отдельным войском, один с Измайловым, по словам Карамзина, сделал честно свое дело. Четверо Пушкиных подписались под грамотой об избрании на царство Романовых, а один из них, окольничий Матвей Степанович - под соборным деянием об уничтожении местничества (что мало делает чести его характеру). При Петре Первом сын его, стольник Федор Матвеевич, уличен был в заговоре против государя и казнен вместе с Цыклером и Соковниным. Прадед мой, Александр Петрович, был женат на меньшой дочери графа Головина, первого андреевского кавалера. Он умер весьма молод, в припадке сумасшествия зарезав свою жену, находившуюся в родах. Единственный сын его, Лев Александрович, служил в артиллерии и в 1762 году, во время возмущения, остался верен Петру III. Он был посажен в крепость, где содержался два года. С тех пор он уже в службу не вступал, а жил в Москве и в своих деревнях. Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей, и которого он весьма феодально повесил на черном дворе. Вторая жена его, урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды он велел ей одеться и ехать с ним куда-то в гости. Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки. Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась чуть ли не моим отцом. Родильницу привезли домой полумертвую и положили на постель всю разряженную и в бриллиантах. Все это знаю я довольно темно. Отец мой никогда не говорил о странностях деда, старые слуги давно перемерли* (изд. литературного фонда, V, 148 - 149). Отец поэта, Сергей Львович (1771 - 1848), как и старший брат его, поэт Василий Львович (1770 - 1830), не имел по характеру ничего общего с дедом. Получив блестящее по тому времени образование, т. е. овладев не только французской прозаической речью, но и стихом, и поглотив все выдающееся во французской литературе XVII и XVIII веков, он на всю жизнь сохранил страсть к легким умственным занятиям и к проявлению остроумия и находчивости во всяких jeux de societe; за то также всю жизнь он оказывался неспособным к практическому делу. Он был в малолетстве записан в Измайловский полк, потом при Павле переведен в гвардейский егерский и очень тяготился несложными обязанностями гвардейского поручика. Женившись в ноябре 1796 года, он подал в отставку и стал пользоваться совершенной свободой, сперва в Петербурге, где 20 декабря 1797 года родился у него первый ребенок - дочь Ольга (впоследствии Павлищева), а потом (с 1799 года) в Москве и в подмосковном имении своей тещи, сельце Захарове. Управление домом он всецело предоставил жене, a заведование имениями - управляющим и приказчикам, которые обкрадывали его и разоряли мужиков. Сергей Львович терпеть не мог деревни, если она не походила на подгородную дачу; проживая в собственных имениях (в иные, впрочем, он никогда и не заглядывал), он проводил все время у себя в кабинете за чтением. Дома вспыльчивый и раздражительный (когда обстоятельства принуждали его заняться детьми или хозяйством), он при гостях делался оживленным, веселым и внимательным. По выражению Анненкова, у него не было времени для собственных дел, так как он слишком усердно занимался чужими. Он до старости отличался пылким воображением и впечатлительностью, доходившей до смешного. Обыкновенно расточительный и небрежный в денежных делах, он временами становился мелочно расчетливым и даже жадным. Он был способен острить у смертного одра жены - зато иногда от пустяков разливался в слезах. Никому не мог он внушить страха, но зато никому не внушал и уважения; приятели любили его, а собственным детям, когда они подросли, он часто казался жалким и сам настойчиво требовал от них, чтобы они опекали его, как маленького ребенка. Его любимая поговорка *que la volonte du ciel soit faite* вовсе не была выражением искренней веры и готовности подчиниться воле Провидения, а только фразой, которой он прикрывал свой эгоистический индифферентизм ко всему на свете. Мать Пушкина, Надежда Осиповна Ганнибал (1775 - 1836), была на 4 года моложе мужа. Основателем ее фамилии был *арап Петра Великого*, абиссинский князек, Абрам Петрович Ганнибал (см. VIII, 87). Он умер в 1781 году генерал-аншефом и александровским кавалером, оставив 7 человек детей и более 1400 душ. Это была *мягкая, трусливая, но вспыльчивая абиссинская натура*, наклонная *к невообразимой, необдуманной решимости* (Анненков *Пушкин в Александровскую эпоху*, стр. 5). Сыновья его унаследовали его вспыльчивость; крепостных людей, возбудивших их гнев и ими наказанных, *выносили на простынях*. Двое из них, Иван и Петр (которого поэт посетил в его деревне в 1817 году; см. изд. фонда, V, 22), достигли высоких чинов, но при этом Петр писал совсем безграмотно. Третий брат, родной дед поэта (он же Осип, он же и Януарий), женатый на дочери тамбовского воеводы Пушкина, Марье Алексеевне, женился, говорят, вторично, подделав свидетельство о смерти жены. Марья Алексеевна жаловалась государыне, и права ее были восстановлены. Она жила в селе Захарове, со своей дочерью Надеждой, под покровительством своего шурина и крестного отца дочери - Ивана Абрамовича Ганнибала, строителя Херсона и наваринского героя. Марья Алексеевна была добрая женщина и прекрасная хозяйка деревенского старорусского склада, но дочь свою она избаловала порядком, *что сообщило нраву молодой красивой креолки, как ее потом называли в свете, тот оттенок вспыльчивости, упорства и капризного властолюбия, который замечали в ней позднее и принимали за твердость характера* (Анненков). Мужа своего Надежда Осиповна настолько забрала в руки, что он до старости курил секретно от нее; к детям и прислуге бывала непомерно сурова и обладала способностью *дуться* на тех, кто возбудил ее неудовольствие, целыми месяцами и более (так, с сыном Александром она не разговаривала чуть не целый год). Хозяйством она занималась почти так же мало, как и муж, и подобно ему страстно любила свет и развлечения. Когда Пушкины переехали в Петербург, дом их *всегда был наизнанку: в одной комнате богатая старинная мебель, в другой - пустые стены или соломенный стул; многочисленная, но оборванная и пьяная дворня с баснословной неопрятностью; ветхие рыдваны с тощими клячами и вечный недостаток во всем, начиная от денег до последнего стакана*. Приблизительно такова же была их жизнь и в Москве, но там это не в такой степени бросалось в глаза: многие состоятельные дворянские семьи жили подобным образом. Пушкины отличались от других только большей, так сказать, литературностью; в этом отношении тон давал Сергей Львович, который и по собственной инициативе, и через брата Василия был в дружбе со многими литераторами и тогдашними умниками; в его доме даже камердинер сочинял стихи. В раннем детстве Александр Пушкин не только не представлял ничего выдающегося, но своей неповоротливостью и молчаливостью приводил в отчаяние мать свою, которая любила его гораздо меньше, нежели сестру его, Ольгу, и младшего брата, Льва (1806 - 1852). Когда принимались слишком энергично исправлять его характер и манеры, он убегал к бабушке Марье Алексеевне Ганнибал (после замужества дочери она поселилась с Пушкиными) и прятался в ее рабочую корзинку, где его уже не смели тревожить. Бабушка была первой наставницей Пушкина в русском языке; от нее же, вероятно, наслушался он рассказов о семейной старине. В ее сельце Захарове (или Захарьине), о котором Пушкин долго сохранял приятные воспоминания, он слышал песни и видел хороводы и другие народные увеселения (Захарово принадлежало к приходу богатого села Вязёма, которое было когда-то собственностью Бориса Годунова и помнило о своем царственном владельце). Другой связью будущего поэта с народностью служила известная Арина Родионовна, когда-то вынянчившая мать Пушкина, а теперь нянчившая всех ее детей - женщина честная, преданная и очень умная; она знала бесчисленное количество поговорок, пословиц, песен и сказок и охотно сообщала их своему питомцу. Только с нею да с бабушкой и еще с законоучителем своим Беликовым (очень образованным человеком) Пушкин имел случай говорить по-русски: отец, мать, тетки (Анна Львовна Пушкина и Елизавета Львовна, по мужу Солнцева, тоже имели влияние в доме), почти все гости, а главное - гувернеры и гувернантки (большей частью плохие; об одном гувернере, Шеделе, известно, что любимым его занятием была игра в карты с прислугой) объяснялись с детьми исключительно по-французски, так что и между собой дети приучились говорить на том же языке. Пушкин вначале учился плохо (особенно трудно давалась ему арифметика) и от гувернанток испытывал крупные неприятности, отравившие ему воспоминания о детских годах. Около 9 лет от роду Пушкин пристрастился к чтению (разумеется, французскому) и, начав с Плутарха и Гомера в переводе Битобе, перечитал чуть ли не всю довольно богатую библиотеку своего отца, состоявшую из классиков XVII века и из поэтов и мыслителей эпохи Просвещения. Преждевременная начитанность в произведениях эротических и сатирических, которыми была так богата французская литература XVII и XVIII веков, способствовала преждевременному развитию чувства и ума Пушкина, а литературные нравы дома и особая любовь, которую Сергей Львович питал к Мольеру - он читал его вслух для поучения детям - возбудили в мальчике охоту пытать свои силы в творчестве, опять-таки главным образом на французском языке. Между наиболее ранними его произведениями предание называет комедию *L'Escamoteur* - рабское подражание Мольеру - и шуточную поэму *La Tolyade* (сюжет: война между карликами и карлицами во времена Дагоберта), начатую по образцу многочисленных французских пародий XVIII века на высокий *штиль* героических поэм. Есть еще не совсем достоверное указание на целую тетрадку стихотворений, между которыми были и русские. Раннее развитие, по-видимому, не сблизило Пушкина с родителями; его характер продолжали исправлять, ломая его волю, а он оказывал энергическое сопротивление. В результате отношения обострились настолько, что 12-летний мальчик изо всех домашних чувствовал привязанность только к сестре и с удовольствием покинул родительский дом. Пушкина думали отдать в иезуитскую коллегию в Петербурге, где тогда воспитывались дети лучших фамилий, но 11 января 1811 года было обнародовано о предстоящем открытии Царскосельского лицея и, благодаря настояниям и хлопотам А.И. Тургенева , а также дружеским связям Сергея Львовича Пушкина с директором нового учебного заведения, В.Ф. Малиновским, Пушкина решено было туда поместить. Готовясь к поступлению, Пушкин жил у дяди Василия Львовича и у него впервые встретился с представителями петербургского света и литературы. 12 августа Пушкин вместе с Дельвигом выдержал вступительный экзамен и 19 октября присутствовал на торжестве открытия лицея. Преподавателями лицея были люди прекрасно подготовленные и большей частью способные. Программа была строго обдуманная и широкая; кроме общеобразовательных предметов, в нее входили и философские, и общественно-юридические науки. Число воспитанников было ограничено, и они были обставлены наилучшим образом: никаких унизительных наказаний не было; каждый имел свою особую комнатку, где он пользовался полной свободой. В отчете о первом годе конференция лицея говорит, что ученикам *каждая истина предлагалась так, чтоб возбудить самодеятельность ума и жажду познания... а все пышное, высокопарное, школьное совершенно удаляемо было от их понятия и слуха*; но отчет, как говорит Анненков, больше выражает идеал, нежели действительность. Прекрасные преподаватели, отчасти вследствие плохой подготовки слушателей, отчасти по другим общественным и личным причинам, оказались ниже своей задачи - давали зубрить свои тетрадки (не исключая и Куницына ); иные, как, например, любимец лицеистов А.И. Галич , участвовали в пирушках своих аристократических учеников и мирволили им в классах и на экзаменах. Даже самая свобода или, точнее, безнадзорность приносила некоторый вред слишком юным *студентам*, знакомя их с такими сторонами жизни, которые выгоднее узнавать позднее. К тому же, на третий год существования лицея скончался его первый директор, и почти два года (до назначения Е.А. Энгельгардта , в 1816 году) настоящего главы в заведении не было; преподавание и особенно воспитательная часть пострадали от того весьма существенно. Но с другой стороны, та же свобода, в связи с хорошей педагогической обстановкой, развивала в лицеистах чувство человеческого достоинства и стремление к самообразованию. Если солидные знания и приходилось окончившим курс приобретать своим трудом впоследствии, то лицею они были обязаны охотой к этому труду, общим развитием и многими гуманными, светлыми идеями. Вот почему они и отзывались с таким теплым чувством к своему учебному заведению и так долго и единодушно поминали 19-е октября. Чтение римских прозаиков и поэтов было поставлено в лицее довольно серьезно: классическую мифологию, древности и литературу лицеисты, в том числе Пушкин, знали не хуже нынешних студентов. Способности Пушкина быстро развернулись в лицее: он читал чрезвычайно много и все прочитанное прекрасно помнил; больше всего интересовался он французской и русской словесностью и историей; он был одним из самых усердных сотрудников в рукописных лицейских журналах и одним из деятельных членов кружка лицейских новеллистов и поэтов (Илличевский , Дельвиг, Кюхельбекер и др.), которые, собираясь по вечерам, экспромтом сочиняли повести и стихи. Учился Пушкин далеко не усердно. Кайданов , преподававший географию и историю, аттестует его так: *при малом прилежании, оказывает очень хорошие успехи, и сие должно приписать одним только прекрасным его дарованиям. В поведении резв, но менее противу прежнего*. Куницын, профессор логики и нравственных наук, пишет о нем: *весьма понятен, замысловат и остроумен, но крайне неприлежен. Он способен только к таким предметам, которые требуют малого напряжения, а потому успехи его очень не велики, особенно по части логики*. Из товарищей знавшие его впечатлительную натуру и отзывчивое, мягкое сердце, искренно любили его; большинство, замечавшее только его неумеренную живость, самолюбие, вспыльчивость и наклонность к злой насмешке, считало его себялюбивым и тщеславным; его прозвали французом, преимущественно за прекрасное знание французского языка - но в 1811 и следующих годах это был, во всяком случае, эпитет не похвальный. Раздражительность, принесенная Пушкиным еще из дому, получила здесь новую пищу вследствие такого отношения большинства товарищей; будущий поэт сам наталкивался на ссоры, a так как он, несмотря на огромные способности и остроумие, не отличался быстрой находчивостью, то далеко не всегда мог оставаться победителем и раздражался еще более. Предаваясь неумеренной веселости днем, Пушкин часто проводил бессонные ночи в своем № 14 (здесь прожил он целые 6 лет), то обливаясь слезами и обвиняя себя и других, то обдумывая способы, как бы изменить к лучшему свое положение среди товарищей. В 1814 году Сергей Львович Пушкин вновь поступил на службу в Варшаве по комиссариату (чиновником он оказался, конечно, крайне небрежным), а его 15-летний сын впервые выступил в печати со стихотворением *К другу-стихотворцу* (4 июля, в № 13 *Вестника Европы*), за подписью *Александр Н. К. ш. п.*. Несмотря на подъем патриотического чувства, которое было естественным следствием событий 1812 - 1814 годов, первые поэтические опыты Пушкина направлялись не в эту сторону, являлись подражанием любовной и вакхической лирике и, отчасти, сатире французских и русских учеников и продолжателей Горация. Из французских поэтов Пушкин больше всего подражал Парни, из русских - Батюшкову , Жуковскому , Василию Пушкину. Но и в этих *полудетских песнях па чужой голос* местами слышится будущий Пушкин, то в искренности чувства, то в оригинальности мыслей и ощущений, то в силе и смелости отдельных картин и стихов. В этих пробах пера нельзя не заметить и умение усваивать от каждого образца лучшее и быстро отделываться от его недостатков: так, псевдоклассический арсенал собственных имен, очень богатый в наиболее ранних стихотворениях Пушкина, скоро уступает место умеренному употреблению утвердившихся формул; славянские выражения, вроде: пренесенный, взмущенны волны, расточил врагов, черный вран стрежет - быстро редеют и употребляются только в наименее задушевных его пьесах. В высшей степени поразителен факт, что одно из произведений 15-летнего лицеиста, который три года назад думал по-французски, сделалось почти народной песнью и начиная с 20-х годов перепечатывалось на лубочных листах; это так называемый *Романс* (*Под вечер осенью ненастной*), от которого потом, по забывчивости, отказывался сам автор. В первых (1814 год) стихотворениях поражает также раннее развитие чувственности (*К Наталье*, *К молодой актрисе*, *Красавице, которая нюхала табак*). То обстоятельство, что стихи 15-летнего Пушкина попали в печать, не могло очень сильно выдвинуть его между товарищами: редакторы того времени очень любили поощрять юные таланты, особенно из хороших фамилий, и первое стихотворение Дельвига напечатано было еще раньше. Но вот наступил день публичного экзамена 8 января 1815 года (переходного в старший класс), на который приехал Державин . Пушкину велели прочесть собственное стихотворение *Воспоминания в Царском Селе*, написанное (по совету Галича) в державинском и даже, отчасти, ломоносовском стиле (но местами с истинным чувством, сильно и красиво выраженным), во славу Екатерины , ее певца и ее победоносного внука. Державин был растроган, хотел обнять поэта (который убежал вследствие юношеской конфузливости) и, говорят, признал в Пушкине достойного себе наследника. Это стихотворение, за полной подписью автора, было напечатано в *Российском Музеуме*, который в том же году поместил и еще несколько произведений Пушкина. С этого времени Пушкин приобретает известность и за стенами лицея, что заставило смотреть на него иными глазами и его самолюбивых родителей, только что переселившихся в Петербург на постоянное жительство. 16-летний лицеист отдался поэзии как призванию, тем более что через отца и дядю он имел возможность познакомиться лично с ее наиболее уважаемыми представителями: к нему в лицей заезжали Жуковский и Батюшков, ободряли его и давали ему советы (особенно сильно и благотворно было влияние Жуковского, с которым он быстро и близко сошелся летом 1815 года; см. стихотворение *К Жуковскому*). Профессора начинают смотреть на него как на будущую известность; товарищи распевают хором некоторые его пьесы, в лицее же положенные на музыку. В своих довольно многочисленных стихотворениях 1815 года Пушкин уже сознает силу своего таланта, высказывает глубокую благодарность музе, которая скрасила ему жизнь божественным даром, мечтает о тихой жизни в деревне, при условии наслаждения творчеством, но чаще представляет себя эпикурейцем, учеником Анакреона, питомцем неги и лени, поэтом сладострастия и воспевает пирушки, которые, по-видимому, были гораздо роскошнее и многочисленнее в его воображении, чем в действительности. В это время в Пушкине начинает вырабатываться способность истинного художника переселяться всецело в чуждое ему миросозерцание, и он переходит от субъективной лирики к объективной (см. стихотворение *Лицинию*) и даже к эпосу (*Бова*, *Казак*). Судя по отрывку его лицейских записок (изд. фонда, V, 2), написанное им в этом году представляет собою только малую часть задуманного или начатого: он обдумывает героическую поэму (*Игорь и Ольга*), начинает комедию и пишет повесть в роде фантастико-тенденциозных повестей Вольтера, которого изучает весьма серьезно. Стих Пушкина становится еще более изящным и легким; местами образность выражений доходит до небывалой в нашей новой словесности степени (*Мечтатель*); зато местами (особенно в похвальных, псевдоклассических стихотворениях, например, *На возвращение государя из Парижа*) даже свежая, оригинальная мысль поэта еще не умеет найти себе ясного выражения. В 1816 году известность Пушкина уже настолько велика, что стареющийся лирик Нелединский-Мелецкий , которому императрица Мария Федоровна поручила написать стихи на обручение великой княжны Анны Павловны с принцем Оранским, прямо отправляется в лицей и заказывает пьесу Пушкину, который в час или два исполняет заказ вполне удовлетворительно. Известные светские поэты (князь П.А. Вяземский , А.А. Шишков ) шлют ему свои стихи и комплименты, и он отвечает им, как равный. Дмитриев и Карамзин выражают очень высокое мнение о его даровании (последний летом этого года жил в Царском, и Пушкин был у него в доме своим человеком); с Жуковским, которого после смерти Державина считали первым поэтом, Пушкин уже сотрудничает (*Боже царя храни!*). Круг литературного образования Пушкина значительно расширяется: он перечитывает старых поэтов, начиная с Тредьяковского , и составляет о них самостоятельное суждение; он знакомится с немецкой литературой (хотя и во французских переводах). Анакреонтические мотивы Батюшкова начинают в произведениях Пушкина уступать место романтизму Жуковского. В наиболее задушевных стихотворениях Пушкина господствует элегическое настроение, которое в самом конце пьесы своеобразно заканчивается примиряющим аккордом (например *Послание к Горчакову*). Вообще последние строчки стихотворений Пушкина уже теперь приобретают особую полноту мысли, рельефность и звучность. Крупный факт внутренней жизни поэта за это время - юношеская, поэтическая любовь к сестре товарища, К.П. Бакуниной, которая жила в Царском Селе летом и иногда посещала лицей зимой; самые тонкие оттенки этого идеального чувства, то пережитые, то вычитанные у других лириков (Парни и Вольтер по-прежнему остаются его любимцами), Пушкин в состоянии выразить своим мягким и нежным стихом, которым он иногда позволяет себе играть, подобно трубадурам или мейстерзингерам (см. стихотворение *Певец*). Идеальная любовь Пушкина, по-видимому, не мешала увлечениям иного рода; но и для них он умел находить изящное выражение, то в полународной форме романса - песенки в тоне Дмитриева и Нелединского (*К Наташе*, горничной княжны Волконской ), то с привнесением оригинальной идеи (например, *К молодой вдове*). Умные мысли, искреннее чувство и изящные пластичные образы находим мы у Пушкина даже в именинных поздравлениях товарищам и в альбомных стихотворениях, которые он писал им перед выпуском и копии с которых сохранял: видно, что и тогда уже он дорожил каждым стихотворным словом своим и никогда не брался за перо только для того, чтобы наполнить пустую страницу. В языке его теперь чаще прежнего встречаются смелые для того времени, чисто народные выражения (вроде: частехонько, не взвидел и пр.), до тех пор освященные примером одного Крылова (его Пушкин изучал уже с 15-летнего возраста; см. *Городок*). Благодаря лицейской свободе, Пушкин и его товарищи близко сошлись с офицерами лейб-гусарского полка, стоявшего в Царском Селе. Это было не совсем подходящее общество для 17-летних *студентов*, и вакхическая поэзия Пушкина именно здесь могла перейти из области мечтаний в действительность; но не следует забывать, что среди лейб-гусар Пушкин встретил одного из самых просвещенных людей эпохи (притом убежденного врага всяких излишеств), П.Я. Чаадаева , который имел на него сильное и благотворное влияние в смысле выработки убеждений и характера; да и прославившийся своими проказами и *скифскою жаждой* П.П. Каверин учился в Геттингенском университете, и недаром же Пушкин видел в нем живое доказательство того, Что резвых шалостей под легким покрывалом И ум возвышенный и сердце можно скрыть (см. *Послание к Каверину*, в первоначальном виде). Дружеские отношения с лейб-гусарами, свежая память о войнах 1812 - 1815 гг. заставили и Пушкина перед окончанием курса мечтать о блестящем мундире; но отец, ссылаясь на недостаток средств, согласился только на поступление его в гвардейскую пехоту, а дядя убеждал предпочесть службу гражданскую. Пушкин, по-видимому, без особой борьбы и неудовольствия, отказался от своей мечты и в стихах стал подсмеиваться над необходимостью *красиво мерзнуть на параде*. Его гораздо более прельщала надежда *погребать покойную академию и Беседу губителей российского слова* (письмо князю Вяземскому от 17 марта 1816 года); он рвался в бой, но в бой литературный. По родственным и дружеским связям, а еще более по личному чувству и убеждению он всецело на стороне последователей Карамзина и Жуковского и вообще всего нового и смелого в поэзии. Еще на лицейской скамье он был пылким *арзамасцем*, в самых ранних стихотворениях воевал с *Беседой* и князем Шаховским и на них впервые оттачивал свое остроумие. *Арзамас* оценил его талант и рвение и считал его заранее своим действительным членом. На публичном выпускном экзамене Пушкин читал свое написанное по обязанности (в духе времени), но местами глубоко искреннее стихотворение *Безветрие*. 9 июня 1817 года государь явился в лицей, сказал молодым людям речь и наградил их всех жалованием (Пушкин, как окончивший по 2-му разряду, получил 700 рублей). Через 4 дня Пушкин высочайшим указом определен в коллегию иностранных дел и 15 июня принял присягу. В начале июля он уехал в отпуск в Псковскую губернию, в село Михайловское, где родные его проводили лето. Позднее Пушкин вспоминал, как он *обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и прочему; но, - продолжает он, - все это нравилось мне недолго. Я любил и доныне люблю шум и толпу*. Уже за 2 недели до конца отпуска Пушкин был в Петербурге и писал в Москву князю Вяземскому, что *скучал в псковском уединении*. Однако и из кратковременного пребывания в деревне Пушкин вынес несколько плодотворных воспоминаний (знакомство с родственниками Ганнибалами и поэтическая дружба с обитательницами соседнего Тригорского). Жизнь, которую вел Пушкин в Петербурге в продолжение трех зим (1817 - 1820), была очень пестрая, на глазах людей, дурно расположенных к нему - даже пустая, беспорядочная и безнравственная, но во всяком случае богатая разнообразными впечатлениями. Он скорее числился на службе, чем служил; жил со своими родителями на Фонтанке, близ Покрова, в небольшой комнате, убранство которой соединяло *признаки жилища молодого светского человека с поэтическим беспорядком ученого*. Дома он много читал и работал над поэмой *Руслан и Людмила*, задуманной еще в лицее, а вне дома жег *свечу жизни* с обоих концов. Он проводил вечера и целые ночи с самыми неистовыми представителями *золотой молодежи*, посещал балет, участвовал в шутовском *оргиальном* обществе *Зеленой лампы*, изобретал замысловатые, но не невинные шалости и всегда готов был рисковать жизнью из-за ничтожных причин. *Молодых повес счастливая семья* состояла, однако, из людей развитых и в умственном, и в эстетическом отношении; на их веселых ужинах смело обсуждались политические и экономические теории и литературно-художественные вопросы. С другой стороны, пылкое агрессивное самолюбие Пушкина, усиленное ранними успехами, некоторые личные связи и семейные предания (Сергей Львович был очень тщеславен в этом отношении) влекли его в так называемый большой свет, на балы графа Лаваля и др., где его больше всего привлекали красивые и умные женщины. Петербургская жизнь Евгения Онегина есть поэтически-идеализированное (очищенное от прозаических мелочей, вроде недостатка денег и других неудач) воспроизведение этих двух сторон жизни Пушкина по выходе из лицея. Существенное различие в том, что у поэта, помимо удовольствий, было серьезное дело, которым он мечтал возвеличить не только себя, но и Россию: было еще третье общество, где он отдыхал и от кутежей, и от света. В конце сентября или в октябре 1817 года Пушкин в первый раз (и в последний, за прекращением заседаний) посетил *Арзамас*, этот *Иерусалим ума и вкуса*, и завязал прочные, на всю жизнь, отношения с его членами. Но *Арзамас*, при всей свежести идей своих, все же был только литературной партией, кружком, и Пушкин скоро перерос его. Уже в 1818 году он является к П.А. Катенину , взгляды которого довольно далеко расходились с принципами Арзамаса, со словами: побей, но выучи. Катенин, как признавал Пушкин впоследствии, принес ему великую пользу: *...ты отучил меня от односторонности в литературных мнениях, а односторонность есть пагуба мысли* (письмо 1826 года, № 163). Пушкин находит время часто видеться с Дельвигом и Кюхельбекером, с которыми его прежде всего соединяет любовь к литературе; он постоянный посетитель суббот Жуковского, частый гость в доме Карамзина. Когда он, после 8 месяцев такой слишком переполненной жизни, схватил гнилую горячку и должен был потом отлеживаться в постели, он *с жадностью и со вниманием* проглатывает только что вышедшие 8 томов *Истории* Карамзина и всецело овладевает их сложным содержанием. Он все умеет обращать на пользу своему великому делу: любовные интриги дали ему в 19 лет такое знание психологии страсти, до которого другие доходят путем долгого наблюдения (см. стих *Мечтателю*, I, 192 - 193); с другой стороны, вера в высокое призвание спасала его от сетей низкопробного кокетства развратниц (см. *Прелестнице*, I, 191). В эту пору стихи для него - единственное средство изливать свою душу; как далеко шагнул он в них вперед в смысле красоты формы и силы выражений, видно из невольного восторга друзей-соперников, которые тонко понимали это дело (князь Вяземский пишет Жуковскому 25 апреля 1818 года: *Стихи чертенка-племянника чудесно хороши. В дыму столетий - это выражение - город. Я все отдал бы за него движимое и недвижимое. Какая бестия! Надобно нам посадить его в желтый дом: не то этот беспечный сорванец нас всех заест, нас и отцов наших*). По мысли и содержанию многие из них (*К портрету Жуковского*, *Уныние*, *Деревня*, *Возрождение*) справедливо считаются классическими; в них перед нами уже настоящий Пушкин, величайший русский лирик, для которого вся наша предшествующая поэзия была тем же, чем английская драма XV - XVI веков для Шекспира. Настроения, в них выражаемые, так же разнообразны, как жизнь самого поэта, но к концу периода грустный тон берет явный перевес: Пушкин недоволен собой и часто *объят тоской за чашей ликованья*. Только в деревне он чувствует себя лучше: больше работает, сближается с народом, горячо сочувствует его тяжелому положению; там он возвращается к виденьям *первоначальных чистых дней*. Немногие друзья Пушкина ценили по достоинству эти многообещающие минуты грусти и просветления; другие, огорчаясь его *крупными шалостями* и не придавая значения его *мелким стихам*, возлагали надежды на публикацию его поэмы: *...увидев себя, - писал А.И. Тургенев (Пушкин по документам Ост. арх. I, 28), - в числе напечатанных и, следовательно, уважаемых авторов, он и сам станет уважать себя и несколько остепенится*. Над *Русланом и Людмилой* Пушкин работал 1818 и 1819 годы, по мере отделки читал поэму на субботах у Жуковского и окончил написанное весной 1820 года. Происхождение ее (еще не вполне обследованное) чрезвычайно сложно: все, что в этом и сходных родах слышал и читал юный Пушкин и что производило на него впечатление, как и многое, им пережитое, отразилось в его первом крупном произведении. Имя героя и некоторые эпизоды (например, богатырская голова) взяты из *ународившейся* сказки об Еруслане Лазаревиче, которую он слышал в детстве от няни; пиры Владимира, богатыри его взяты из Кирши Данилова, Баян - из *Слова о полку Игореве*; сам Пушкин указывает (песнь IV и соч., V, 120 - 121) на *Двенадцать спящих дев* Жуковского, которого он дерзнул пародировать, и на *смягченное подражание Ариосту*, из которого взяты некоторые подробности (например, битва Руслана с Черномором) и даже сравнения. Еще ближе связь *Руслана* со знаменитой *Pucelle* Вольтера, которого Пушкин уже в *Бове* называет своею музой; из нее взял Пушкин и самую идею обличить идеальную *лиру* Жуковского *во лжи прелестной*; через нее он впервые познакомился и с манерой Ариосто и Пульчи (Morgante Maggiore); из нее и ее образцов он заимствовал (тоже в смягченном виде) иронический тон, частые отступления, длинные лирические введения и манеру мгновенно переносить читателя с места на место, оставляя героя или героиню в самом критическом положении; из нее же взяты и отдельные мысли и образы. Чтение волшебных сказок Антуана Гамильтона и рыцарских романов, которые в прозаическом изложении *Bibl. des romans* должны были быть известны Пушкину с детства, равно как и близкое знакомство с *Душенькой* Богдановича , также имели влияние на *Руслана и Людмилу*. Еще важнее и несомненнее, как доказал профессор Владимиров , непосредственные заимствования Пушкина из *Богатырских повестей* в стихах (*Алиоша Попович* и *Чурила Пленкович*), сочиненных Н.А. Радищевым (Москва, 1801) и основанных на *Русских Сказках* М. Чулкова (1780 - 1783), оттуда взято и имя героини, и многие подробности. Историко-литературное значение первой поэмы Пушкина основано не на этих подробностях (которые сам поэт называет *легким вздором*), не на мозаически составленном сюжете и не на характерах, которые здесь отсутствуют, как и во всяком сказочном эпосе, а на счастливой идее придать художественную форму тому, что считалось тогда *преданьем старины глубокой*, на прелести самой формы и, то юношески задорной и насмешливой, то искренней, трогательной и глубоко продуманной, но всегда живой, легкой и в то же время эффектной, пластичной до осязательности. В такой форме все получает новую выразительность и красоту; так, например, вымысел о живой и мертвой воде, едва достойный, по-видимому, внимания умного ребенка, в обработке Пушкина всем показался полным смысла и поэзии. Откуда бы ни взял Пушкин эпизод о любви Финна к Наине, но только знаменитый стих *Герой! Я не люблю тебя* сделал его сильным и высоко художественным. Сам Пушкин считал впоследствии свою первую поэму холодной (Соч. V, 120) - и в ней, действительно, мало чувства и теплоты душевной, сравнительно с *Кавказским пленником*, *Бахчисарайским фонтаном* и пр. И в этом отношении, однако, она несравненно выше всего, что было написано до нее в подобном роде. Национальный элемент в ней крайне слаб и весь состоит из имен, полушутливых восхвалений русской силы, да из полдюжины простонародных образов и выражений; но в 1820 году и это было неслыханной новостью. Добродушный, но умный юмор поэмы, смелое соединение фантастики с реализмом, жизнерадостное мировоззрение поэта, которым волей-неволей проникается каждый читатель, ясно показали, что с этого момента русская поэзия навсегда освобождается от формализма, шаблонности и напускного пафоса и становится свободным и искренним выражением души человеческой. Оттого эта легонькая сказка и произвела такое сильное впечатление; оттого Пушкин для своих современников и оставался прежде всего певцом Руслана, который уже в 1824 году попал на театральные подмостки (князь А.А. Шаховской составил волшебную трилогию *Финн*, а Дидло всю поэму обработал в большой балет). В числе приятелей Пушкина было немало будущих декабристов. Он не принадлежал к *Союзу благоденствия* (не по нежеланию и едва ли потому, что друзья не хотели подвергнуть опасности его талант: во-первых, в то время еще никакой серьезной опасности не предвиделось, а во-вторых, политические деятели крайне редко руководствуются подобными соображениями, - а скорей потому, что Пушкина считали недостаточно для этого серьезным, неспособным отдаться одной задаче), но вполне сочувствовал его вольнолюбивым мечтам и энергично выражал свое сочувствие и в разговорах, и в стихах, которые быстро расходились между молодежью. При усиливающемся в то время реакционном настроении Пушкин был на дурном счету у представителей власти. Когда Пушкин был занят печатанием своей поэмы, его ода *Вольность* (т. I, стр. 219) и несколько эпиграмм (а также и то, что он в театре показывал своим знакомым портрет Лувеля, убийцы герцога Беррийского) произвели в его судьбе неожиданную и насильственную перемену. Граф Милорадович - конечно, не без разрешения государя, - призвал Пушкина к себе и на квартире его велел произвести обыск. Говорят (пока мы не имеем документальных сведений об этом деле и должны довольствоваться рассказами современников), Пушкин заявил, что обыск бесполезен, так как он успел истребить все опасное; затем он попросил бумаги и написал на память почти все свои *зловредные* стихотворения. Этот поступок произвел очень благоприятное впечатление; тем не менее доклад был сделан в том смысле, что поэт должен был подвергнуться суровой каре; уверяют, будто ему грозила Сибирь или Соловки. Но Пушкин нашел многих заступников: Энгельгардт (по его словам) упрашивал государя пощадить украшение нашей словесности; Чаадаев с трудом, в неприемные часы, проник к Карамзину, который немедленно начал хлопотать за Пушкина перед императрицей Марией Федоровной и графом Каподистрией ; усердно хлопотал и Жуковский, ходатайствовали и другие высокопоставленные лица (А.Н. Оленин , президент академии художеств, князь Васильчиков и другие), и в конце концов ссылка была заменена простым переводом *для пользы службы* или командировкой в распоряжение генерала Инзова , попечителя колонистов Южного края. Между тем по Петербургу распространились слухи, будто Пушкин был тайно подвергнут позорному наказанию; эти слухи дошли до поэта и привели его в ужасное негодование, так что он, по его словам, *жаждал Сибири, как восстановления чести* и думал о самоубийстве или о преступлении. Высылка хотя отчасти достигала той же цели, и 5-го мая Пушкин, в очень возбужденном настроении духа, на перекладной, помчался по Белорусскому тракту в Екатеринослав. Вот что писал Карамзин через полторы недели после его отъезда князю П.А. Вяземскому: *Пушкин был несколько дней совсем не в пиитическом страхе от своих стихов на свободу и некоторых эпиграмм, дал мне слово уняться и благополучно поехал в Крым (sic) месяцев на 5. Ему дали рублей 1000 на дорогу. Он был, кажется, тронут великодушием государя, действительно трогательным. Долго описывать подробности; но если Пушкин и теперь не исправится, то будет чертом еще до отбытия своего в ад* (*Русский Архив*, 1897, № 7, стр. 493). Многие приятели Пушкина, а позднее его биографы, считали это выселение на юг великим благодеянием судьбы. Едва ли с этим можно безусловно согласиться. Если новые и разнообразные впечатления следует признать благоприятными для художественного развития молодого поэта, то для него столько же было необходимо общение с передовыми умами времени и полная свобода. Гений Пушкина сумел обратить на великую себе пользу изгнание, но последнее не перестает от этого быть несчастьем. Печальное и даже озлобленное (насколько была способна к озлоблению его добрая и впечатлительная натура) настроение Пушкина в 1821 и последующие годы происходило не только от байронической мировой скорби и от грустных условий тогдашней внутренней и внешней политики, но и от вполне естественного недовольства своим положением поднадзорного изгнанника, жизнь которого насильственно хотели отлить в несимпатичную ему форму и отвлечь от того, что он считал своей высшей задачей. Пушкин вез с собою одобренное государем письмо графа Каподистрии, которое должен был вручить Инзову: составитель его, очевидно на основании слов Жуковского и Карамзина, старается объяснить проступки Пушкина несчастными условиями его домашнего воспитания и выражает надежду, что он исправится под благотворным влиянием Инзова и что из него выйдет прекрасный чиновник *или по крайней мере перворазрядный писатель*. Еще характернее ответ Инзова на запрос графа Каподистрии из Лайбаха от 13 апреля 1821 года; добрый старик, очевидно повинуясь внушениям сверху, рассказывает, как он занимает Пушкина переводом молдавских законов и пр., вследствие чего молодой человек заметно исправляется; правда, в разговорах он *обнаруживает иногда пиитические мысли; но я уверен, - прибавляет Инзов, - что лета и время образумят его в сем случае*. Первые месяцы своего изгнания Пушкин провел в неожиданно приятной обстановке; вот что пишет он своему младшему брату Льву: *...приехав в Екатеринослав, я соскучился (он пробыл там всего около двух недель), поехал кататься по Днепру, выкупался и схватил горячку, по моему обыкновению. Генерал Раевский, который ехал на Кавказ с сыном и двумя дочерьми, нашел меня в жидовской хате, в бреду, без лекаря, за кружкой обледенелого лимонада. Сын его (младший, Николай) предложил мне путешествие к кавказским водам; лекарь, который с ними ехал, обещал меня в дороге не уморить.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

П́́УШКИН Александр Сергеевич (1799—1837), рус. писатель, основатель новой рус. лит-ры. Проблема историко-лит. отношений П. и Л. — одна из наиболее суще... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

Пушкин (Александр Сергеевич) - величайший русский поэт, родился 26 мая 1799 года, в четверг, в день Вознесения Господня, в Москве, на Немецкой улице. О своих предках по отцу он пишет в 1830 - 1831 годах: "Мы ведем свой род от прусского выходца Радши или Рачи (мужа честна, говорит летописец, т. е. знатного, благородного), въехавшего в Россию во время княжения св. Александра Ярославича Невского... Имя предков моих встречается поминутно в нашей истории. В малом числе знатных родов, уцелевших от кровавых опал царя Иоанна Васильевича Грозного, историограф именует и Пушкиных. Григорий Гаврилович (ошибка: надо читать Гаврило Григорьевич) Пушкин принадлежал к числу самых замечательных лиц в эпоху самозванцев. Другой Пушкин, во время междуцарствия, начальствуя отдельным войском, один с Измайловым, по словам Карамзина, сделал честно свое дело. Четверо Пушкиных подписались под грамотой об избрании на царство Романовых, а один из них, окольничий Матвей Степанович - под соборным деянием об уничтожении местничества (что мало делает чести его характеру). При Петре Первом сын его, стольник Федор Матвеевич, уличен был в заговоре против государя и казнен вместе с Цыклером и Соковниным. Прадед мой, Александр Петрович, был женат на меньшой дочери графа Головина, первого андреевского кавалера. Он умер весьма молод, в припадке сумасшествия зарезав свою жену, находившуюся в родах. Единственный сын его, Лев Александрович, служил в артиллерии и в 1762 году, во время возмущения, остался верен Петру III. Он был посажен в крепость, где содержался два года. С тех пор он уже в службу не вступал, а жил в Москве и в своих деревнях. Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей, и которого он весьма феодально повесил на черном дворе. Вторая жена его, урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды он велел ей одеться и ехать с ним куда-то в гости. Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться.Дорогой она почувствовала муки. Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась чуть ли не моим отцом. Родильницу привезли домой полумертвую и положили на постель всю разряженную и в бриллиантах. Все это знаю я довольно темно. Отец мой никогда не говорил о странностях деда, старые слуги давно перемерли" (изд. литературного фонда, V, 148 - 149). Отец поэта, Сергей Львович (1771 - 1848), как и старший брат его, поэт Василий Львович (1770 - 1830), не имел по характеру ничего общего с дедом. Получив блестящее по тому времени образование, т. е. овладев не только французской прозаической речью, но и стихом, и поглотив все выдающееся во французской литературе XVII и XVIII веков, он на всю жизнь сохранил страсть к легким умственным занятиям и к проявлению остроумия и находчивости во всяких jeux de societe; за то также всю жизнь он оказывался неспособным к практическому делу. Он был в малолетстве записан в Измайловский полк, потом при Павле переведен в гвардейский егерский и очень тяготился несложными обязанностями гвардейского поручика. Женившись в ноябре 1796 года, он подал в отставку и стал пользоваться совершенной свободой, сперва в Петербурге, где 20 декабря 1797 года родился у него первый ребенок - дочь Ольга (впоследствии Павлищева), а потом (с 1799 года) в Москве и в подмосковном имении своей тещи, сельце Захарове. Управление домом он всецело предоставил жене, a заведование имениями - управляющим и приказчикам, которые обкрадывали его и разоряли мужиков. Сергей Львович терпеть не мог деревни, если она не походила на подгородную дачу; проживая в собственных имениях (в иные, впрочем, он никогда и не заглядывал), он проводил все время у себя в кабинете за чтением. Дома вспыльчивый и раздражительный (когда обстоятельства принуждали его заняться детьми или хозяйством), он при гостях делался оживленным, веселым и внимательным. По выражению Анненкова, у него не было времени для собственных дел, так как он слишком усердно занимался чужими. Он до старости отличался пылким воображением и впечатлительностью, доходившей до смешного. Обыкновенно расточительный и небрежный в денежных делах, он временами становился мелочно расчетливым и даже жадным. Он был способен острить у смертного одра жены - зато иногда от пустяков разливался в слезах. Никому не мог он внушить страха, но зато никому не внушал и уважения; приятели любили его, а собственным детям, когда они подросли, он часто казался жалким и сам настойчиво требовал от них, чтобы они опекали его, как маленького ребенка. Его любимая поговорка "que la volonte du ciel soit faite" вовсе не была выражением искренней веры и готовности подчиниться воле Провидения, а только фразой, которой он прикрывал свой эгоистический индифферентизм ко всему на свете. Мать Пушкина, Надежда Осиповна Ганнибал (1775 - 1836), была на 4 года моложе мужа. Основателем ее фамилии был "арап Петра Великого", абиссинский князек, Абрам Петрович Ганнибал (см. VIII, 87). Он умер в 1781 году генерал-аншефом и александровским кавалером, оставив 7 человек детей и более 1400 душ. Это была "мягкая, трусливая, но вспыльчивая абиссинская натура", наклонная "к невообразимой, необдуманной решимости" (Анненков "Пушкин в Александровскую эпоху", стр. 5). Сыновья его унаследовали его вспыльчивость; крепостных людей, возбудивших их гнев и ими наказанных, "выносили на простынях". Двое из них, Иван и Петр (которого поэт посетил в его деревне в 1817 году; см. изд. фонда, V, 22), достигли высоких чинов, но при этом Петр писал совсем безграмотно. Третий брат, родной дед поэта (он же Осип, он же и Януарий), женатый на дочери тамбовского воеводы Пушкина, Марье Алексеевне, женился, говорят, вторично, подделав свидетельство о смерти жены. Марья Алексеевна жаловалась государыне, и права ее были восстановлены. Она жила в селе Захарове, со своей дочерью Надеждой, под покровительством своего шурина и крестного отца дочери - Ивана Абрамовича Ганнибала, строителя Херсона и наваринского героя. Марья Алексеевна была добрая женщина и прекрасная хозяйка деревенского старорусского склада, но дочь свою она избаловала порядком, "что сообщило нраву молодой красивой креолки, как ее потом называли в свете, тот оттенок вспыльчивости, упорства и капризного властолюбия, который замечали в ней позднее и принимали за твердость характера" (Анненков). Мужа своего Надежда Осиповна настолько забрала в руки, что он до старости курил секретно от нее; к детям и прислуге бывала непомерно сурова и обладала способностью "дуться" на тех, кто возбудил ее неудовольствие, целыми месяцами и более (так, с сыном Александром она не разговаривала чуть не целый год). Хозяйством она занималась почти так же мало, как и муж, и подобно ему страстно любила свет и развлечения. Когда Пушкины переехали в Петербург, дом их "всегда был наизнанку: в одной комнате богатая старинная мебель, в другой - пустые стены или соломенный стул; многочисленная, но оборванная и пьяная дворня с баснословной неопрятностью; ветхие рыдваны с тощими клячами и вечный недостаток во всем, начиная от денег до последнего стакана". Приблизительно такова же была их жизнь и в Москве, но там это не в такой степени бросалось в глаза: многие состоятельные дворянские семьи жили подобным образом. Пушкины отличались от других только большей, так сказать, литературностью; в этом отношении тон давал Сергей Львович, который и по собственной инициативе, и через брата Василия был в дружбе со многими литераторами и тогдашними умниками; в его доме даже камердинер сочинял стихи. В раннем детстве Александр Пушкин не только не представлял ничего выдающегося, но своей неповоротливостью и молчаливостью приводил в отчаяние мать свою, которая любила его гораздо меньше, нежели сестру его, Ольгу, и младшего брата, Льва (1806 - 1852). Когда принимались слишком энергично исправлять его характер и манеры, он убегал к бабушке Марье Алексеевне Ганнибал (после замужества дочери она поселилась с Пушкиными) и прятался в ее рабочую корзинку, где его уже не смели тревожить. Бабушка была первой наставницей Пушкина в русском языке; от нее же, вероятно, наслушался он рассказов о семейной старине. В ее сельце Захарове (или Захарьине), о котором Пушкин долго сохранял приятные воспоминания, он слышал песни и видел хороводы и другие народные увеселения (Захарово принадлежало к приходу богатого села Вязёма, которое было когда-то собственностью Бориса Годунова и помнило о своем царственном владельце). Другой связью будущего поэта с народностью служила известная Арина Родионовна, когда-то вынянчившая мать Пушкина, а теперь нянчившая всех ее детей - женщина честная, преданная и очень умная; она знала бесчисленное количество поговорок, пословиц, песен и сказок и охотно сообщала их своему питомцу. Только с нею да с бабушкой и еще с законоучителем своим Беликовым (очень образованным человеком) Пушкин имел случай говорить по-русски: отец, мать, тетки (Анна Львовна Пушкина и Елизавета Львовна, по мужу Солнцева, тоже имели влияние в доме), почти все гости, а главное - гувернеры и гувернантки (большей частью плохие; об одном гувернере, Шеделе, известно, что любимым его занятием была игра в карты с прислугой) объяснялись с детьми исключительно по-французски, так что и между собой дети приучились говорить на том же языке. Пушкин вначале учился плохо (особенно трудно давалась ему арифметика) и от гувернанток испытывал крупные неприятности, отравившие ему воспоминания о детских годах. Около 9 лет от роду Пушкин пристрастился к чтению (разумеется, французскому) и, начав с Плутарха и Гомера в переводе Битобе, перечитал чуть ли не всю довольно богатую библиотеку своего отца, состоявшую из классиков XVII века и из поэтов и мыслителей эпохи Просвещения. Преждевременная начитанность в произведениях эротических и сатирических, которыми была так богата французская литература XVII и XVIII веков, способствовала преждевременному развитию чувства и ума Пушкина, а литературные нравы дома и особая любовь, которую Сергей Львович питал к Мольеру - он читал его вслух для поучения детям - возбудили в мальчике охоту пытать свои силы в творчестве, опять-таки главным образом на французском языке. Между наиболее ранними его произведениями предание называет комедию "L'Escamoteur" - рабское подражание Мольеру - и шуточную поэму "La Tolyade" (сюжет: война между карликами и карлицами во времена Дагоберта), начатую по образцу многочисленных французских пародий XVIII века на высокий "штиль" героических поэм. Есть еще не совсем достоверное указание на целую тетрадку стихотворений, между которыми были и русские. Раннее развитие, по-видимому, не сблизило Пушкина с родителями; его характер продолжали исправлять, ломая его волю, а он оказывал энергическое сопротивление. В результате отношения обострились настолько, что 12-летний мальчик изо всех домашних чувствовал привязанность только к сестре и с удовольствием покинул родительский дом. Пушкина думали отдать в иезуитскую коллегию в Петербурге, где тогда воспитывались дети лучших фамилий, но 11 января 1811 года было обнародовано о предстоящем открытии Царскосельского лицея и, благодаря настояниям и хлопотам А.И. Тургенева , а также дружеским связям Сергея Львовича Пушкина с директором нового учебного заведения, В.Ф. Малиновским, Пушкина решено было туда поместить. Готовясь к поступлению, Пушкин жил у дяди Василия Львовича и у него впервые встретился с представителями петербургского света и литературы. 12 августа Пушкин вместе с Дельвигом выдержал вступительный экзамен и 19 октября присутствовал на торжестве открытия лицея. Преподавателями лицея были люди прекрасно подготовленные и большей частью способные. Программа была строго обдуманная и широкая; кроме общеобразовательных предметов, в нее входили и философские, и общественно-юридические науки. Число воспитанников было ограничено, и они были обставлены наилучшим образом: никаких унизительных наказаний не было; каждый имел свою особую комнатку, где он пользовался полной свободой. В отчете о первом годе конференция лицея говорит, что ученикам "каждая истина предлагалась так, чтоб возбудить самодеятельность ума и жажду познания... а все пышное, высокопарное, школьное совершенно удаляемо было от их понятия и слуха"; но отчет, как говорит Анненков, больше выражает идеал, нежели действительность. Прекрасные преподаватели, отчасти вследствие плохой подготовки слушателей, отчасти по другим общественным и личным причинам, оказались ниже своей задачи - давали зубрить свои тетрадки (не исключая и Куницына ); иные, как, например, любимец лицеистов А.И. Галич , участвовали в пирушках своих аристократических учеников и мирволили им в классах и на экзаменах. Даже самая свобода или, точнее, безнадзорность приносила некоторый вред слишком юным "студентам", знакомя их с такими сторонами жизни, которые выгоднее узнавать позднее. К тому же, на третий год существования лицея скончался его первый директор, и почти два года (до назначения Е.А. Энгельгардта , в 1816 году) настоящего главы в заведении не было; преподавание и особенно воспитательная часть пострадали от того весьма существенно. Но с другой стороны, та же свобода, в связи с хорошей педагогической обстановкой, развивала в лицеистах чувство человеческого достоинства и стремление к самообразованию. Если солидные знания и приходилось окончившим курс приобретать своим трудом впоследствии, то лицею они были обязаны охотой к этому труду, общим развитием и многими гуманными, светлыми идеями. Вот почему они и отзывались с таким теплым чувством к своему учебному заведению и так долго и единодушно поминали 19-е октября. Чтение римских прозаиков и поэтов было поставлено в лицее довольно серьезно: классическую мифологию, древности и литературу лицеисты, в том числе Пушкин, знали не хуже нынешних студентов. Способности Пушкина быстро развернулись в лицее: он читал чрезвычайно много и все прочитанное прекрасно помнил; больше всего интересовался он французской и русской словесностью и историей; он был одним из самых усердных сотрудников в рукописных лицейских журналах и одним из деятельных членов кружка лицейских новеллистов и поэтов (Илличевский , Дельвиг, Кюхельбекер и др.), которые, собираясь по вечерам, экспромтом сочиняли повести и стихи. Учился Пушкин далеко не усердно. Кайданов , преподававший географию и историю, аттестует его так: "при малом прилежании, оказывает очень хорошие успехи, и сие должно приписать одним только прекрасным его дарованиям. В поведении резв, но менее противу прежнего". Куницын, профессор логики и нравственных наук, пишет о нем: "весьма понятен, замысловат и остроумен, но крайне неприлежен. Он способен только к таким предметам, которые требуют малого напряжения, а потому успехи его очень не велики, особенно по части логики". Из товарищей знавшие его впечатлительную натуру и отзывчивое, мягкое сердце, искренно любили его; большинство, замечавшее только его неумеренную живость, самолюбие, вспыльчивость и наклонность к злой насмешке, считало его себялюбивым и тщеславным; его прозвали французом, преимущественно за прекрасное знание французского языка - но в 1811 и следующих годах это был, во всяком случае, эпитет не похвальный. Раздражительность, принесенная Пушкиным еще из дому, получила здесь новую пищу вследствие такого отношения большинства товарищей; будущий поэт сам наталкивался на ссоры, a так как он, несмотря на огромные способности и остроумие, не отличался быстрой находчивостью, то далеко не всегда мог оставаться победителем и раздражался еще более. Предаваясь неумеренной веселости днем, Пушкин часто проводил бессонные ночи в своем № 14 (здесь прожил он целые 6 лет), то обливаясь слезами и обвиняя себя и других, то обдумывая способы, как бы изменить к лучшему свое положение среди товарищей. В 1814 году Сергей Львович Пушкин вновь поступил на службу в Варшаве по комиссариату (чиновником он оказался, конечно, крайне небрежным), а его 15-летний сын впервые выступил в печати со стихотворением "К другу-стихотворцу" (4 июля, в № 13 "Вестника Европы"), за подписью "Александр Н. К. ш. п.". Несмотря на подъем патриотического чувства, которое было естественным следствием событий 1812 - 1814 годов, первые поэтические опыты Пушкина направлялись не в эту сторону, являлись подражанием любовной и вакхической лирике и, отчасти, сатире французских и русских учеников и продолжателей Горация. Из французских поэтов Пушкин больше всего подражал Парни, из русских - Батюшкову , Жуковскому , Василию Пушкину. Но и в этих "полудетских песнях па чужой голос" местами слышится будущий Пушкин, то в искренности чувства, то в оригинальности мыслей и ощущений, то в силе и смелости отдельных картин и стихов. В этих пробах пера нельзя не заметить и умение усваивать от каждого образца лучшее и быстро отделываться от его недостатков: так, псевдоклассический арсенал собственных имен, очень богатый в наиболее ранних стихотворениях Пушкина, скоро уступает место умеренному употреблению утвердившихся формул; славянские выражения, вроде: пренесенный, взмущенны волны, расточил врагов, черный вран стрежет - быстро редеют и употребляются только в наименее задушевных его пьесах. В высшей степени поразителен факт, что одно из произведений 15-летнего лицеиста, который три года назад думал по-французски, сделалось почти народной песнью и начиная с 20-х годов перепечатывалось на лубочных листах; это так называемый "Романс" ("Под вечер осенью ненастной"), от которого потом, по забывчивости, отказывался сам автор. В первых (1814 год) стихотворениях поражает также раннее развитие чувственности ("К Наталье", "К молодой актрисе", "Красавице, которая нюхала табак"). То обстоятельство, что стихи 15-летнего Пушкина попали в печать, не могло очень сильно выдвинуть его между товарищами: редакторы того времени очень любили поощрять юные таланты, особенно из хороших фамилий, и первое стихотворение Дельвига напечатано было еще раньше. Но вот наступил день публичного экзамена 8 января 1815 года (переходного в старший класс), на который приехал Державин . Пушкину велели прочесть собственное стихотворение "Воспоминания в Царском Селе", написанное (по совету Галича) в державинском и даже, отчасти, ломоносовском стиле (но местами с истинным чувством, сильно и красиво выраженным), во славу Екатерины , ее певца и ее победоносного внука. Державин был растроган, хотел обнять поэта (который убежал вследствие юношеской конфузливости) и, говорят, признал в Пушкине достойного себе наследника. Это стихотворение, за полной подписью автора, было напечатано в "Российском Музеуме", который в том же году поместил и еще несколько произведений Пушкина. С этого времени Пушкин приобретает известность и за стенами лицея, что заставило смотреть на него иными глазами и его самолюбивых родителей, только что переселившихся в Петербург на постоянное жительство. 16-летний лицеист отдался поэзии как призванию, тем более что через отца и дядю он имел возможность познакомиться лично с ее наиболее уважаемыми представителями: к нему в лицей заезжали Жуковский и Батюшков, ободряли его и давали ему советы (особенно сильно и благотворно было влияние Жуковского, с которым он быстро и близко сошелся летом 1815 года; см. стихотворение "К Жуковскому"). Профессора начинают смотреть на него как на будущую известность; товарищи распевают хором некоторые его пьесы, в лицее же положенные на музыку. В своих довольно многочисленных стихотворениях 1815 года Пушкин уже сознает силу своего таланта, высказывает глубокую благодарность музе, которая скрасила ему жизнь божественным даром, мечтает о тихой жизни в деревне, при условии наслаждения творчеством, но чаще представляет себя эпикурейцем, учеником Анакреона, питомцем неги и лени, поэтом сладострастия и воспевает пирушки, которые, по-видимому, были гораздо роскошнее и многочисленнее в его воображении, чем в действительности. В это время в Пушкине начинает вырабатываться способность истинного художника переселяться всецело в чуждое ему миросозерцание, и он переходит от субъективной лирики к объективной (см. стихотворение "Лицинию") и даже к эпосу ("Бова", "Казак"). Судя по отрывку его лицейских записок (изд. фонда, V, 2), написанное им в этом году представляет собою только малую часть задуманного или начатого: он обдумывает героическую поэму ("Игорь и Ольга"), начинает комедию и пишет повесть в роде фантастико-тенденциозных повестей Вольтера, которого изучает весьма серьезно. Стих Пушкина становится еще более изящным и легким; местами образность выражений доходит до небывалой в нашей новой словесности степени ("Мечтатель"); зато местами (особенно в похвальных, псевдоклассических стихотворениях, например, "На возвращение государя из Парижа") даже свежая, оригинальная мысль поэта еще не умеет найти себе ясного выражения. В 1816 году известность Пушкина уже настолько велика, что стареющийся лирик Нелединский-Мелецкий , которому императрица Мария Федоровна поручила написать стихи на обручение великой княжны Анны Павловны с принцем Оранским, прямо отправляется в лицей и заказывает пьесу Пушкину, который в час или два исполняет заказ вполне удовлетворительно. Известные светские поэты (князь П.А. Вяземский , А.А. Шишков ) шлют ему свои стихи и комплименты, и он отвечает им, как равный. Дмитриев и Карамзин выражают очень высокое мнение о его даровании (последний летом этого года жил в Царском, и Пушкин был у него в доме своим человеком); с Жуковским, которого после смерти Державина считали первым поэтом, Пушкин уже сотрудничает ("Боже царя храни!"). Круг литературного образования Пушкина значительно расширяется: он перечитывает старых поэтов, начиная с Тредьяковского , и составляет о них самостоятельное суждение; он знакомится с немецкой литературой (хотя и во французских переводах). Анакреонтические мотивы Батюшкова начинают в произведениях Пушкина уступать место романтизму Жуковского. В наиболее задушевных стихотворениях Пушкина господствует элегическое настроение, которое в самом конце пьесы своеобразно заканчивается примиряющим аккордом (например "Послание к Горчакову"). Вообще последние строчки стихотворений Пушкина уже теперь приобретают особую полноту мысли, рельефность и звучность. Крупный факт внутренней жизни поэта за это время - юношеская, поэтическая любовь к сестре товарища, К.П. Бакуниной, которая жила в Царском Селе летом и иногда посещала лицей зимой; самые тонкие оттенки этого идеального чувства, то пережитые, то вычитанные у других лириков (Парни и Вольтер по-прежнему остаются его любимцами), Пушкин в состоянии выразить своим мягким и нежным стихом, которым он иногда позволяет себе играть, подобно трубадурам или мейстерзингерам (см. стихотворение "Певец"). Идеальная любовь Пушкина, по-видимому, не мешала увлечениям иного рода; но и для них он умел находить изящное выражение, то в полународной форме романса - песенки в тоне Дмитриева и Нелединского ("К Наташе", горничной княжны Волконской ), то с привнесением оригинальной идеи (например, "К молодой вдове"). Умные мысли, искреннее чувство и изящные пластичные образы находим мы у Пушкина даже в именинных поздравлениях товарищам и в альбомных стихотворениях, которые он писал им перед выпуском и копии с которых сохранял: видно, что и тогда уже он дорожил каждым стихотворным словом своим и никогда не брался за перо только для того, чтобы наполнить пустую страницу. В языке его теперь чаще прежнего встречаются смелые для того времени, чисто народные выражения (вроде: частехонько, не взвидел и пр.), до тех пор освященные примером одного Крылова (его Пушкин изучал уже с 15-летнего возраста; см. "Городок"). Благодаря лицейской свободе, Пушкин и его товарищи близко сошлись с офицерами лейб-гусарского полка, стоявшего в Царском Селе. Это было не совсем подходящее общество для 17-летних "студентов", и вакхическая поэзия Пушкина именно здесь могла перейти из области мечтаний в действительность; но не следует забывать, что среди лейб-гусар Пушкин встретил одного из самых просвещенных людей эпохи (притом убежденного врага всяких излишеств), П.Я. Чаадаева , который имел на него сильное и благотворное влияние в смысле выработки убеждений и характера; да и прославившийся своими проказами и "скифскою жаждой" П.П. Каверин учился в Геттингенском университете, и недаром же Пушкин видел в нем живое доказательство того,<br>... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

ПУШКИН Александр Сергеевич (1799-1837) - русский поэт, родоначальник новой русской литературы, создатель современного русского литературного языка. В юношеских стихах - поэт лицейского братства, "поклонник дружеской свободы, веселья, граций и ума", в ранних поэмах - певец ярких и вольных страстей: "Руслан и Людмила" (1820), романтические "южные" поэмы "Кавказский пленник" (1820-21), "Бахчисарайский фонтан" (1821-23) и др. Вольнолюбивые и антитиранические мотивы ранней лирики, независимость личного поведения послужили причиной ссылок: южной (1820-24, Екатеринослав, Кавказ, Крым, Кишинев, Одесса) и в с.Михайловское (1824-26). Эстетическое освоение контекстов русской жизни (интеллектуального, социально-исторического, бытового) соединялось у Пушкина с живым восприятием разнородных европейских влияний, даром проникновения в другие культуры и эпохи. Многообразие разработанных жанров и стилей (в т. ч. "неукрашенная" проза "Повестей Белкина", 1830, повесть "Пиковая дама", 1833, и другие произведения, предвосхитившие развитие реалистического письма), легкость, изящество и точность стиха, рельефность и сила характеров (в крупных формах), "просвещенный гуманизм", универсальность поэтического мышления и самой личности Пушкина предопределили его первостепенное значение в отечественной словесности: Пушкин поднял ее на уровень мировой. роман в стихах "Евгений Онегин" (1823-31) воссоздает образ жизни и духовный состав "типического", преодолевающего байронизм героя и эволюцию близкого ему автора, уклад столичного и провинциального дворянства; в романе и во многих других сочинениях Пушкин обращается к проблемам индивидуализма, границ свободы, поставленным еще в "Цыганах" (1824). Им были впервые определены (в поэмах, драматургии, в прозе) многие ведущие проблемы русской литературы 19 в., нередко в их трагическом противостоянии и неразрешимости - народ и власть, государство и личность, роль личности и народа в истории: трагедия "Борис Годунов" (1824-25, опубликована в 1831), поэмы "Полтава" (1828), "Медный всадник" (1833, опубликована в 1837), роман "Капитанская дочка" (1836). В философской лирике 30-х гг., "маленьких трагедиях", созданных в 1830 ("Моцарт и Сальери", "Каменный гость", опубликованы в 1839, "Скупой рыцарь", опубликован в 1836, и др.), постоянные для пушкинской поэзии темы "дружества", любви, поэзии жизни, творческого призвания и воспоминаний дополняются обостренной постановкой коренных вопросов: смысла и оправдания бытия, смерти и бессмертия, душевного спасения, нравственного очищения и "милости". Умер от раны, полученной на дуэли с Ж. Дантесом, французским подданным на русской военной службе.<br>... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

Пушкин Александр Сергеевич       (1799—1837), поэт. Впервые побывал в Петербурге ребёнком в начале 1801. В 1811 приехал в Петербург из Москвы с дя... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

Памятник А. С. Пушкину.Москва.Пу́шкин Александр Сергеевич (1799, Москва — 1837, Петербург), писатель. По отцовской линии — потомок старинного боярского... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

Пушкин Александр Сергеевич Пушкин Александр Сергеевич (1799 - 1837) Российский поэт, писатель. Афоризмы, цитаты - Пушкин Александр Сергеевич. Биография... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

Пушкин Александр Сергеевич [26.5(6.6).1799, Москва, — 29.1(10.2).1837, Петербург], русский писатель, основатель новой русской литературы. Родился в сем... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

— величайший русский поэт, род. 26 мая 1799 г., в четверг, в день Вознесения Господня, в Москве, на Немецкой улице. О своих предках по отцу он пишет в 1830—31 гг.:<br><p>"Мы ведем свой род от прусского выходца <span class="italic">Радши</span> или <span class="italic">Рачи</span> ("мужа честна", говорит летописец, т. е. знатного, благородного), въехавшего в Россию во время княжения св. Александра Ярославича Невского... Имя предков моих встречается поминутно в нашей истории. В малом числе знатных родов, уцелевших от кровавых опал царя Иоанна Васильевича Грозного, историограф именует и Пушкиных. Григорий Гаврилович (ошибка; надо читать Гаврило Григорьевич) П. принадлежал к числу самых замечательных лиц в эпоху самозванцев. Другой П., во время междуцарствия, начальствуя отдельным войском, один с Измайловым, по словам Карамзина, <span class="italic">сделал честно свое дело.</span> Четверо П. подписались под грамотой об избрании на царство Романовых, а один из них, окольничий Матвей Степанович — под соборным деянием об уничтожении местничества (что мало делает чести его характеру). При Петре Первом сын его, стольник Федор Матвеевич, уличен был в заговоре против государя и казнен вместе с Цыклером и Соковниным. Прадед мой, Александр Петрович, был женат на меньшой дочери графа Головина, первого андреевского кавалера. Он умер весьма молод, в припадке сумасшествия зарезав свою жену, находившуюся в родах. Единственный сын его, Лев Александрович, служил в артиллерии и в 1762 г., во время возмущения, остался верен Петру III. Он был посажен в крепость, где содержался два года. С тех пор он уже в службу не вступал, а жил в Москве и в своих деревнях. Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей, и которого он весьма феодально повесил на черном дворе. Вторая жена его, урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды он велел ей одеться и ехать с ним куда-то в гости.Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки. Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась чуть ли не моим отцом. Родильницу привезли домой полумертвую, и положили на постель всю разряженную и в бриллиантах. Все это знаю я довольно темно. Отец мой никогда не говорил о странностях деда, а старые слуги давно перемерли" (изд. литературного фонда, V, 148—149).<br></p><p>Отец поэта, Сергей Львович (1771 — 1848), как и старший брат его, поэт Василий Львович (1770—1830), не имел по характеру ничего общего с дедом. Получив блестящее по тому времени образование, т. е. овладев не только французской прозаической речью, но и стихом, и поглотив все выдающееся во французской литературе XVII и XVIII веков, он на всю жизнь сохранил страсть к легким умственным занятиям и к проявлению остроумия и находчивости во всяких jeux de soci été; зато также всю жизнь он оказывался неспособным к практическому делу. Он был в малолетстве записан в Измайловский полк, потом при Павле переведен в гвардейский егерский, и очень тяготился несложными обязанностями гвардейского поручика. Женившись в ноябре 1796 г., он подал в отставку и стал пользоваться совершенной свободой, сперва в Петербурге, где 20 декабря 1797 г. родился у него первый ребенок — дочь Ольга (впоследствии Павлищева), а потом (с 1799 г.) в Москве и в подмосковном имении своей тещи, сельце Захаровке. Управление домом он всецело предоставил жене, а заведование имениями — управляющим и приказчикам, которые обкрадывали его и разоряли мужиков. Сергей Львович терпеть не мог деревни, если она не походила на подгородную дачу; проживая в собственных имениях (в иные, впрочем, он никогда и не заглядывал), он проводил все время у себя в кабинете за чтением. Дома вспыльчивый и раздражительный (когда обстоятельства принуждали его заняться детьми или хозяйством), он при гостях делался оживленным, веселым и внимательным. По выражению Анненкова, у него не было времени для собственных дел, так как он слишком усердно занимался чужими. Он до старости отличался пылким воображением и впечатлительностью, доходившей до смешного. Обыкновенно расточительный и небрежный в денежных делах, он временами становился мелочно расчетливым и даже жадным. Он был способен острить у смертного одра жены — зато иногда от пустяков разливался в слезах. Никому не мог он внушить страха, но зато никому не внушал и уважения; приятели любили его, а собственным детям, когда они подросли, он часто казался жалким, и сам настойчиво требовал от них, чтобы они опекали его, как маленького ребенка. Его любимая поговорка: que la volont é du ciel soit faite вовсе не была выражением искренней веры и готовности подчиниться воле Провидения, а только фразой, которой он прикрывал свой эгоистический индифферентизм ко всему на свете.<br></p><p>Мать П., Надежда Осиповна Ганнибал (1775 — 1836), была на 4 года моложе мужа. Основателем ее фамилии был "арап Петра Великого", абиссинский князек, Абрам Петрович Ганнибал (см.). Он умер в 1781 г. генерал-аншефом и александровским кавалером, оставив 7 человек детей и более 1400 душ. Это была "мягкая, трусливая, но вспыльчивая абиссинская натура", наклонная "к невообразимой, необдуманной решимости" (Анненков, "П. в Александровскую эпоху", стр. 5). Сыновья его унаследовали его вспыльчивость; крепостных людей, возбудивших их гнев и ими наказанных, "выносили на простынях". Двое из них, Иван и Петр (которого поэт посетил в его деревне в 1817 г.; см. изд. фонда, V, 22), достигли высоких чинов, но при этом Петр писал совсем безграмотно. Третий брат, родной дед поэта, Осип (он же и Януарий), женатый на дочери тамбовского воеводы Пушкина, Марье Алексеевне, женился, говорят, вторично, подделав свидетельство о смерти жены. Марья Алексеевна жаловалась государыне, и права ее были восстановлены. Она жила в селе Захарове, со своей дочерью Надеждой, под покровительством своего шурина и крестного отца дочери — Ивана Абрамовича Ганнибала, строителя Херсона и наваринского героя. Марья Алексеевна была добрая женщина и прекрасная хозяйка деревенского старорусского склада, но дочь свою она избаловала порядком, "что сообщило нраву молодой красивой креолки, как ее потом называли в свете, тот оттенок вспыльчивости, упорства и капризного властолюбия, который замечали в ней позднее и принимали за твердость характера" (Анненков). Мужа своего Надежда Осиповна настолько забрала в руки, что он до старости курил секретно от нее; к детям и прислуге бывала непомерно сурова и обладала способностью "дуться" на тех, кто возбудил ее неудовольствие, целыми месяцами и более (так, с сыном Александром она не разговаривала чуть не целый год). Хозяйством она занималась почти так же мало, как и муж, и подобно ему страстно любила свет и развлечения. Когда Пушкины переехали в Петербург, дом их "всегда был наизнанку: в одной комнате богатая старинная мебель, в другой пустые стены или соломенный стул; многочисленная, но оборванная и пьяная дворня с баснословной неопрятностью; ветхие рыдваны с тощими клячами и вечный недостаток во всем, начиная от денег до последнего стакана". Приблизительно такова же была их жизнь и в Москве, но там это не в такой степени бросалось в глаза: многие состоятельные дворянские семьи жили подобным образом. П. отличались от других только большей, так сказать, литературностью; в этом отношении тон давал Сергей Львович, который и по собственной инициативе, и через брата Василия был в дружбе со многими литераторами и тогдашними умниками; в его доме даже камердинер сочинял стихи.<br></p><p>В раннем детстве Александр П. не только не представлял ничего выдающегося, но своей неповоротливостью и молчаливостью приводил в отчаяние мать свою, которая любила его гораздо меньше, нежели сестру его, Ольгу, и младшего брата, Льва (1806 — 1852). Когда принимались слишком энергично <span class="italic">исправлять</span> его характер и манеры, он убегал к бабушке Марье Алексеевне Ганнибал (после замужества дочери она поселилась с П.) и прятался в ее рабочую корзинку, где его уже не смели тревожить. Бабушка была первой наставницей П. в русском языке; от нее же, вероятно, наслушался он рассказов о семейной старине. В ее сельце Захарове (или Захарьине), о котором П. долго сохранял приятные воспоминания, он слышал песни и видел хороводы и другие народные увеселения (Захарово принадлежало к приходу богатого села Вязёма, которое было когда-то собственностью Бориса Годунова и помнило о своем царственном владельце). Другой связью будущего поэта с народностью служила известная Арина Родионовна, когда-то вынянчившая мать П., а теперь нянчившая всех ее детей — женщина честная, преданная и очень умная; она знала бесчисленное количество поговорок, пословиц, песен и сказок и охотно сообщала их своему питомцу. Только с ней да с бабушкой и еще с законоучителем своим Беликовым (очень образованным человеком) П. имел случай говорить по-русски: отец, мать, тетки (Анна Львовна П. и Елизавета Львовна, по мужу Солнцева, тоже имели влияние в доме), почти все гости, а главное — гувернеры и гувернантки (большей частью плохие; об одном гувернере Шеделе, известно, что любимым его занятием была игра в карты — с прислугой) объяснялись с детьми исключительно по-французски, так что и между собой дети приучились говорить на том же языке. П. вначале учился плохо (особенно трудно давалась ему арифметика) и от гувернанток испытывал крупные неприятности, отравившие ему воспоминания о детских годах. Около 9 лет от роду П. пристрастился к чтению (разумеется, французскому) и, начав с Плутарха и Гомера в переводе Битобе, перечитал чуть ли не всю довольно богатую библиотеку своего отца, состоявшую из классиков XVII века и из поэтов и мыслителей эпохи Просвещения. Преждевременная начитанность в произведениях эротических и сатирических, которыми была так богата французская литература ХVII и XVIII вв., способствовала преждевременному развитию чувства и ума П., а литературные нравы дома и особая любовь, которую Сергей Львович питал к Мольеру — он читал его вслух для поучения детям — возбудили в мальчике охоту пытать свои силы в творчестве, опять-таки главным образом на французском языке. Между наиболее ранними его произведениями предание называет комедию "L ' Escamoteur" — рабское подражание Мольеру — и шуточную поэму "La Tolyade" (сюжет: война между карликами и карлицами во времена Дагоберта), начатую по образцу многочисленных французских пародий XVIII в. на высокий "штиль" героических поэм. Есть еще не совсем достоверное указание на целую тетрадку стихотворений, между которыми были и русские. Раннее развитие, по-видимому, не сблизило П. с родителями; его характер продолжали исправлять, ломая его волю, а он оказывал энергическое сопротивление. В результате отношения обострились настолько, что 12-летний мальчик изо всех домашних чувствовал привязанность только к сестре и с удовольствием покинул родительский дом.<br></p><p>П. думали отдать в иезуитскую коллегию в Петербурге, где тогда воспитывались дети лучших фамилий, но 11 января 1811 г. было обнародовано о предстоящем открытии Царскосельского лицея и, благодаря настояниям и хлопотам А. И. Тургенева, а также дружеским связям Сергея Львовича П. с директором нового учебного заведения, В. Ф. Малиновским, П. решено было туда поместить. Готовясь к поступлению, П. жил у дяди Василия Львовича и у него впервые встретился с представителями петербургского света и литературы. 12 августа П., вместе с Дельвигом выдержал вступительный экзамен и 19 октября присутствовал на торжестве открытия лицея. Преподавателями лицея были люди прекрасно подготовленные и большей частью способные. Программа была строго обдуманная и широкая; кроме общеобразовательных предметов, в нее входили и философские и общественно-юридические науки. Число воспитанников было ограничено, и они были обставлены наилучшим образом: никаких унизительных наказаний не было; каждый имел свою особую комнатку, где он пользовался полной свободой. В отчете о первом годе конференция лицея говорит, что ученикам "каждая истина предлагалась так, чтобы возбудить самодеятельность ума и жажду познания... а все пышное, высокопарное, школьное совершенно удаляемо было от их понятия и слуха"; но отчет, как говорит Анненков, больше выражает идеал, нежели действительность. Прекрасные преподаватели, отчасти вследствие плохой подготовки слушателей, отчасти по другим общественным и личным причинам, оказались ниже своей задачи — давали зубрить свои тетрадки (не исключая и Куницына); иные, как например любимец лицеистов А. И. Галич, участвовали в пирушках своих аристократических учеников и мирволили им в классах и на экзаменах. Даже самая свобода или, точнее, безнадзорность приносила некоторый вред слишком юным "студентам", знакомя их с такими сторонами жизни, которые выгоднее узнавать позднее. К тому же, на третий год существования лицея скончался его первый директор, и почти два года (до назначения Е. А. Энгельгардта, в 1816 г.) настоящего главы в заведении не было; преподавание и особенно воспитательная часть пострадали от того весьма существенно. Но с другой стороны, та же свобода, в связи с хорошей педагогической обстановкой, развивала в лицеистах чувство человеческого достоинства и стремление к самообразованию. Если солидные знания и приходилось окончившим курс приобретать своим трудом впоследствии, то лицею они были обязаны охотой к этому труду, общим развитием и многими гуманными, светлыми идеями. Вот почему они и относились с таким теплым чувством к своему учебному заведению и так долго и единодушно поминали 19-е октября. Чтение римских прозаиков и поэтов было поставлено в лицее довольно серьезно: классическую мифологию, древности и литературу лицеисты, в том числе П., знали не хуже нынешних студентов. Способности П. быстро развернулись в лицее: он читал чрезвычайно много и все прочитанное прекрасно помнил; больше всего интересовался он французской и русской словесностью и историей; он был одним из самых усердных сотрудников в рукописных лицейских журналах и одним из деятельных членов кружка лицейских новеллистов и поэтов (Илличевский, Дельвиг, Кюхельбекер и др.), которые, собираясь по вечерам, экспромтом сочиняли повести и стихи. Учился П. далеко не усердно. Кайданов, преподававший географию и историю, аттестует его так: "при малом прилежании, оказывает очень хорошие успехи, <span class="bold"> </span> и сие должно приписать одним только прекрасным его дарованиям. В поведении резв, но менее противу прежнего". Куницын, профессор логики и нравственных наук, пишет о нем: "весьма понятен, замысловат и остроумен, но крайне неприлежен. Он способен только к таким предметам, которые требуют малого напряжения, а потому успехи его очень невелики, особенно по части логики". Из товарищей, знавшие его впечатлительную натуру и отзывчивое, мягкое сердце, искренно любили его; большинство, замечавшее только его неумеренную живость, самолюбие, вспыльчивость и наклонность к злой насмешке, считало его себялюбивым и тщеславным; его прозвали <span class="italic">французом</span> преимущественно за прекрасное знание французского языка — но в 1811 и следующих годах это был, во всяком случае, эпитет не похвальный. Раздражительность, принесенная П. еще из дому, получила здесь новую пищу вследствие такого отношения большинства товарищей; будущий поэт сам наталкивался на ссоры, а так как он, несмотря на огромные способности и остроумие, не отличался быстрой находчивостью, то далеко не всегда мог оставаться победителем, вследствие чего раздражался еще более. Предаваясь неумеренной веселости днем. П. часто проводил бессонные ночи в своем № 14 (здесь прожил он целые 6 лет), то обливаясь слезами и обвиняя себя и других, то обдумывая способы, как бы изменить к лучшему свое положение среди товарищей.<br></p><p>В 1814 г. Сергий Львович П. вновь поступил на службу в Варшаве по комиссариату (чиновником он оказался, конечно, крайне небрежным), а его 15-летний сын впервые выступил в печати со стихотворением: "Другу-стихотворцу" (4 июля, в 13 № "Вестника Европы"), за подписью: Александр Н. К. ш. п. Несмотря на подъем патриотического чувства, которое было естественным следствием событий 1812—1814 гг., первые поэтические опыты П. направлялись не в эту сторону, а являлись подражанием любовной и вакхической лирике и отчасти сатире французских и русских учеников и продолжателей Горация. Из французских поэтов П. больше всего подражал Парни, из русских — Батюшкову, Жуковскому, Василию П. Но и в этих "полудетских песнях на чужой голос" местами слышится будущий П., то в искренности чувства, то в оригинальности мыслей и ощущений, то в силе и смелости отдельных картин и стихов. В этих пробах пера нельзя не заметить и уменья усваивать от каждого образца лучшее, и быстро отделываться от его недостатков: так, псевдоклассический арсенал собственных имен, очень богатый в наиболее ранних стихотворениях Пушкина, скоро уступает место умеренному употреблению утвердившихся формул; славянские выражения, вроде: <span class="italic">пренесенный</span>, <span class="italic"> взмущенны</span> волны, <span class="italic">расточил</span> врагов, черный <span class="italic">вран стрежет</span>, быстро редеют и употребляются только в наименее задушевных его пьесах. В высшей степени поразителен факт, что одно из произведений 15-летнего лицеиста, который три года назад думал по-французски, сделалось почти народной песнью и, начиная с 20-х годов, перепечатывалось на лубочных листах; это так называемый "Романс" ("Под вечер осенью ненастной"), от которого потом, по забывчивости, отказывался сам автор. В первых (1814 г.) стихотворениях поражает также раннее развитие чувственности ("К Наталье", "К молодой актрисе", "Красавице, которая нюхала табак"). То обстоятельство, что стихи 15-летнего П. попали в печать, не могло очень сильно выдвинуть его между товарищами: редакторы того времени очень любили поощрять юные таланты, особенно из хороших фамилий, и первое стихотворение Дельвига напечатано было еще раньше.<br></p><p>Но вот наступил день публичного экзамена 8 января 1815 года (переходного в старший класс), на который приехал Державин. Пушкину велели прочесть собственное стихотворение: "Воспоминания в Царском Селе", написанное (по совету Галича) в державинском и даже отчасти ломоносовском стиле (но местами с истинным чувством, сильно и красиво выраженным), во славу Екатерины, ее певца и ее победоносного внука. Державин был растроган, хотел обнять поэта (который убежал, вследствие юношеской конфузливости) и, говорят, признал в П. достойного себе наследника. Это стихотворение, за полной подписью автора, было напечатано в "Российском Музеуме", который в том же году поместил и еще несколько произведений П. С этого времени П. приобретает известность и за стенами лицея, что заставило смотреть на него иными глазами и его самолюбивых родителей, только что переселившихся в Петербург на постоянное жительство. 16-летний лицеист отдался поэзии, как призванию, тем более, что через отца и дядю он имел возможность познакомиться лично с ее наиболее уважаемыми представителями: к нему в лицей заезжали Жуковский и Батюшков, ободряли его и давали ему советы (особенно сильно и благотворно было влияние Жуковского, с которым он быстро и близко сошелся летом 1815 г. (см. стихотворение "К Жуковскому"). Профессора начинают смотреть на него как на будущую известность; товарищи распевают хором некоторые его пьесы, в лицее же положенные на музыку. В своих довольно многочисленных стихотворениях 1815 г. П. уже сознает силу своего таланта, высказывает глубокую благодарность музе, которая скрасила ему жизнь божественным даром, мечтает о тихой жизни в деревне, при условии наслаждения творчеством, но чаще представляет себя эпикурейцем учеником Анакреона, питомцем нег и лени, поэтом сладострастия, и воспевает пирушки, которые, по-видимому, были гораздо роскошнее и многочисленнее в его воображении, чем в действительности. В это время в П. начинает вырабатываться способность истинного художника — переселяться всецело в чуждое ему миросозерцание, и он переходит от субъективной лирики к объективной (см. стихотворение "Лицинию") и даже к эпосу ("Бова", "Казак"). Судя по отрывку его лицейских записок (изд. фонда, V, 2), написанное им в этом году представляет собой только малую часть задуманного или начатого: он обдумывает героическую поэму ("Игорь и Ольга"), начинает комедию и пишет повесть вроде фантастико-тенденциозных повестей Вольтера, которого изучает весьма серьезно. Стих П. становится еще более изящным и легким; местами образность выражений доходит до небывалой в нашей новой словесности степени ("Мечтатель"); зато местами (особенно в похвальных, псевдоклассических стихотворениях, например "На возвращение государя из Парижа") даже свежая, оригинальная мысль поэта еще не умеет найти себе ясного выражения. В 1816 г. известность П. уже настолько велика, что стареющий лирик Нелединский-Мелецкий, которому императрица Марья Федоровна поручила написать стихи на обручение великой княжны Анны Павловны с принцем Оранским, прямо отправляется в лицей и <span class="italic">заказывает</span> пьесу П., который в час или два исполняет заказ вполне удовлетворительно. Известные светские поэты (князь П. А. Вяземский, А. А. Шишков) шлют ему свои стихи и комплименты, и он отвечает им, как равный. Дмитриев и Карамзин выражают очень высокое мнение об его даровании (последний летом этого года жил в Царском, и П. был у него в доме своим человеком); с Жуковским, которого после смерти Державина считали первым поэтом, Пушкин уже сотрудничает ("Боже царя храни!"). Круг литературного образования П. значительно расширяется: он перечитывает старых поэтов, начиная с Тредьяковского, и составляет о них самостоятельное суждение; он знакомится с немецкой литературой (хотя и во французских переводах). Анакреонтические мотивы Батюшкова начинают, в произведениях П., уступать место романтизму Жуковского. В наиболее задушевных стихотворениях П. господствует элегическое настроение, которое в самом конце пьесы своеобразно заканчивается примиряющим аккордом (например, "Послание к Горчакову"). Вообще, последние строчки стихотворений П. уже теперь приобретают особую полноту мысли, рельефность и звучность. Крупный факт внутренней жизни поэта за это время — юношеская, поэтическая любовь к сестре товарища, К. П. Бакуниной, которая жила в Царском Селе летом и иногда посещала лицей зимой; самые тонкие оттенки этого идеального чувства, то пережитые, то вычитанные у других лириков (Парни и Вольтер по-прежнему остаются его любимцами), П. в состоянии выразить своим мягким и нежным стихом, которым он иногда позволяет себе играть, подобно трубадурам или мейстерзингерам (см. стихотворение "Певец"). Идеальная любовь П., по-видимому, не мешала увлечениям иного рода; но и для них он умел находить изящное выражение, то в полународной форме романса — песенки в тоне Дмитриева и Нелединского ("К Наташе", горничной княжны Волконской), то с привнесением оригинальной идеи (например, "К молодой вдове"). Умные мысли, искреннее чувство и изящные пластичные образы находим мы у П. даже в именинных поздравлениях товарищам и в альбомных стихотворениях, которые он писал им перед выпуском и копии с которых сохранял: видно, что и тогда уже он дорожил каждым стихотворным словом своим и никогда не брался за перо только для того, чтобы наполнить пустую страницу. В языке его теперь чаще прежнего встречаются смелые для того времени, чисто народные выражения (вроде: <span class="italic">частехонько</span>, <span class="italic"> не взвидел</span> и пр.), до тех пор освященные примером одного Крылова (его П. изучал уже с 16-летнего возраста; см. "Городок").<br></p><p>Благодаря лицейской свободе, П. и его товарищи близко сошлись с офицерами лейб-гусарского полка, стоявшего в Царском Селе. Это было не совсем подходящее общество для 17-летних "студентов", и вакхическая поэзия П. именно здесь могла перейти из области мечтаний в действительность; но не следует забывать, что среди лейб-гусар П. встретил одного из самых просвещенных людей эпохи (притом убежденного врага всяких излишеств), П. Я. Чаадаева, который имел на него сильное и благотворное влияние в смысле выработки убеждений и характера, да и прославившийся своими проказами и "скифской жаждой" П. П. Каверин учился в геттингенском университете, и недаром же П. видел в нем живое доказательство того<br></p><p>Что резвых шалостей под легким покрывалом<br></p><p>И ум возвышенный и сердце можно скрыть.<br></p><p>(см. "Послание к Каверину", в первоначальном виде).<br></p><p>Дружеские отношения с лейб-гусарами и свежая память о войнах 1812—15 гг. заставили и П. перед окончанием курса мечтать о блестящем мундире; но отец, ссылаясь на недостаток средств, согласился только на поступление его в гвардейскую пехоту, а дядя убеждал предпочесть службу гражданскую. П., по-видимому, без особой борьбы и неудовольствия, отказался от своей мечты и в стихах стал подсмеиваться над необходимостью "красиво мерзнуть на параде". Его гораздо больше прельщала надежда "погребать покойную академию и Беседу губителей российского слова" (письмо князю Вяземскому от 27 марта 1816 г.); он рвался в бой, но в бой литературный. По родственным и дружеским связям, а еще больше по личному чувству и убеждению он был всецело на стороне последователей Карамзина и Жуковского и вообще всего нового и смелого в поэзии. Еще на лицейской скамье он был пылким "арзамасцем", в самых ранних стихотворениях воевал с "Беседой" и князем Шаховским, и на них впервые оттачивал свое остроумие. "Арзамас" (см.) оценил его талант и рвение и считал его заранее своим действительным членом. На публичном выпускном экзамене П. читал свое написанное по обязанности (в духе времени), но местами глубоко искреннее стихотворение "Безветрие". 9 июня 1817 г. государь явился в Лицей, сказал молодым людям речь и наградил их всех жалованьем (П., как окончивший по 2-му разряду получил 700 руб.). Через 4 дня П. высочайшим указом определен в коллегию иностранных дел и 15 июня принял присягу. В начале июля он уехал в отпуск в Псковскую губернию, в село Михайловское, где родные его проводили лето. Позднее П. вспоминал, как он "обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и пр.; но — продолжает он, — все это нравилось мне недолго. Я любил и доныне люблю шум и толпу". Уже за 2 недели до конца отпуска П. был в Петербурге и писал в Москву князю Вяземскому, что "скучал в псковском уединении". Однако, и из кратковременного пребывания в деревне П. вынес несколько плодотворных воспоминаний (знакомство с родственниками Ганнибалами и поэтическая дружба с обитательницами соседнего Тригорского).<br></p><p>Жизнь, которую вел П. в Петербурге в продолжение трех зим (1817—1820), была очень пестрая, на взгляд людей, дурно расположенных к нему — даже пустая, беспорядочная и безнравственная, но, во всяком случае, богатая разнообразными впечатлениями. Он скорее числился на службе, чем служил; жил со своими родителями на Фонтанке близ Покрова, в небольшой комнате, убранство которой соединяло "признаки жилища молодого светского человека с поэтическим беспорядком ученого". Дома он много читал и работал над поэмой "Руслан и Людмила", задуманной еще в Лицее, а вне дома жег "свечу жизни" с обоих концов. Он проводил вечера и целые ночи с самыми неистовыми представителями "золотой молодежи", посещал балет, участвовал в шутовском "оригинальном" обществе "Зеленой лампы", изобретал замысловатые, но не невинные шалости и всегда готов был рисковать жизнью из-за ничтожных причин. "Молодых повес счастливая семья" состояла, однако, из людей развитых и в умственном, и в эстетическом отношении; на их веселых ужинах смело обсуждались политические и экономические теории и литературно-художественные вопросы. С другой стороны, пылкое агрессивное самолюбие П., усиленное ранними успехами, некоторые лицейские связи и семейные предания (Сергий Львович был очень тщеславен в этом отношении), влекли его в так называемый <span class="italic">большой свет</span>, на балы графа Лаваля и др., где его больше всего привлекали красивые и умные женщины. Петербургская жизнь Евгения Онегина есть поэтически-идеализированное (очищенное от прозаических мелочей, вроде недостатка денег и др. неудач) воспроизведение этих двух сторон жизни П. после выхода из лицея. Существенное различие в том, что у поэта, помимо удовольствий, было серьезное дело, которым он мечтал возвеличить не только себя, но и Россию: было еще третье общество, где он отдыхал и от кутежей, и от света. В конце сентября или в октябре 1817 г. П. в первый раз (и в последний, за прекращением заседаний) посетил "Арзамас", этот "Иерусалим ума и вкуса", и завязал прочные, на всю жизнь, сношения с его членами. Но "Арзамас", при всей свежести идей своих, все же был только литературной партией, кружком, и П. скоро перерос его. Уже в 1818 г. он является к П. А. Катенину, взгляды которого довольно далеко расходились с принципами "Арзамаса", со словами: <span class="italic">побей</span>, <span class="italic"> но выучи. </span>Катенин, как признавал П. впоследствии, принес ему великую пользу: "ты отучил меня от односторонности в литературных мнениях, а односторонность есть пагуба мысли" (письмо 1826 г., № 163). П. находит время часто видаться с Дельвигом и Кюхельбекером, с которыми его прежде всего соединяет любовь к литературе; он постоянный посетитель суббот Жуковского, частый гость в доме Карамзина. Когда он, после 8 месяцев такой слишком переполненной жизни, схватил гнилую горячку и должен был потом отлеживаться в постели, он "с жадностью и со вниманием" проглатывает только что вышедшие 8 тт. "Истории" Карамзина и всецело овладевает их сложным содержанием. Он все умеет обращать на пользу своему великому делу: любовные интриги дали ему в 19 лет такое знание психологии страсти, до которого другие доходят путем долгого наблюдения (см. стихотворение "Мечтателю", I, 192—193); с другой стороны, вера в высокое призвание спасала его от сетей низкопробного кокетства развратниц (см. "Прелестнице", I, 191). В эту пору стихи для него — единственное средство изливать свою душу; как далеко шагнул он в них вперед в смысле красоты формы и силы выражений, видно из невольного восторга друзей-соперников, которые тонко понимали это дело (князь Вяземский пишет Жуковскому 25 апреля 1818 г.: "Стихи чертенка-племянника чудесно хороши.<span class="italic"> В дыму столетий </span>— это выражение — город. Я все отдал бы за него движимое и недвижимое. Какая бестия! Надобно нам посадить его в желтый дом: не то этот бешеный сорванец нас всех заест, нас и отцов наших"). По мысли и содержанию многие из них ("К портрету Жуковского", "Уныние", "Деревня", "Возрождение") справедливо считаются классическими; в них перед нами уже настоящий П., величайший русский лирик, для которого вся наша предшествующая поэзия была тем же, чем английская драма XV—XVI вв. для Шекспира. Настроения, в них выражаемые, так же разнообразны, как жизнь самого поэта, но к концу периода грустный тон берет явный перевес: П. недоволен собой и часто "объят тоской за чашей ликованья". Только в деревне он чувствует себя лучше: больше работает, сближается с народом, горячо сочувствует его тяжелому положению; там он возвращается к виденьям "первоначальных чистых дней". Немногие друзья П. ценили по достоинству эти многообещающие минуты грусти и просветления; другие, огорчаясь его "крупными шалостями" и не придавая значения его "мелким стихам", возлагали надежды на публикацию его поэмы: "увидев себя, — писал А. И. Тургенев ("П. по документам Остафьевского архива", I, 28), — в числе напечатанных и, следовательно, уважаемых авторов, он и сам станет уважать себя и несколько остепенится". Над "Русланом и Людмилой" П. работал 1818 и 1819 гг., по мере отделки читал поэму на субботах у Жуковского и окончил написанное весной 1820 г. Происхождение ее (еще не вполне обследованное) чрезвычайно сложно: все, что в этом и сходных родах слышал и читал юный П. и что производило на него впечатление, как и многое, им пережитое, отразилось в его первом крупном произведении. Имя героя и некоторые эпизоды (например, богатырская голова) взяты из "ународившейся" сказки об Еруслане Лазаревиче, которую он слыхал в детстве от няни; пиры Владимира, богатыри его взяты из "Кирши" Данилова, Баян — из "Слова о Полку Игореве"; сам П. указывает (песнь IV и Соч., V, 120—121) на "Двенадцать спящих дев" Жуковского, которого он дерзнул пародировать, и на "смягченное подражание Ариосту", из которого взяты некоторые подробности (например, битва Руслана с Черномором) и даже сравнения. Еще ближе связь "Руслана" со знаменитой "Pucelle" Вольтера, которого П. уже в "Бове" называет своей музой; из нее взял П. и самую идею обличить идеальную "лиру" Жуковского "во лжи прелестной"; через нее он впервые познакомился и с манерой Ариосто и Пульчи (Mordant e Maggiore); из нее и ее образцов он заимствовал (тоже в смягченном виде) иронический тон, частые отступления, длинные лирические введения и манеру мгновенно переносить читателя с места на место, оставляя героя или героиню в самом критическом положении; из нее же взяты и отдельные мысли и образы. Чтение волшебных сказок Антуана Гамильтона и рыцарских романов, которые в прозаическом изложении "Bibl. des romans" должны были быть известны П. с детства, равно как и близкое знакомство с "Душенькой" Богдановича, также имели влияние на "Руслана и Людмилу". Еще важнее и несомненнее, как доказал профессор Владимиров, непосредственные заимствования П. из "Богатырских повестей" в стихах ("Алиоша Попович" и "Чурила Пленкович"), сочиненных Н. А. Радищевым (М., 1801) и основанных на "Русских Сказках" М. Чулкова (1780—1783), оттуда взято и имя героини, и многие подробности. Историко-литературное значение первой поэмы П. основано не на этих подробностях (которые сам поэт называет "легким вздором"), не на мозаически составленном сюжете и не на характерах, которые здесь отсутствуют, как и во всяком сказочном эпосе, а на счастливой идее придать художественную форму тому, что считалось тогда "преданьем старины глубокой", и на прелести самой формы, то юношески задорной и насмешливой, то искренней, трогательной и глубоко продуманной, но всегда живой, легкой и в то же время эффектной и пластичной до осязательности. В такой форме все получает новую выразительность и красоту; так, например, вымысел о живой и мертвой воде, едва достойный, по-видимому, внимания умного ребенка, в обработке П. всем показался полным смысла и поэзии. Откуда бы ни взял П. эпизод о любви Финна к Наине, но только знаменитый стих: <span class="italic">Герой! я не люблю тебя</span>, сделал его сильным и высокохудожественным. Сам П. считал впоследствии свою первую поэму <span class="italic">холодной</span> (Соч., V, 120) — и в ней, действительно, мало чувства и теплоты душевной, сравнительно с "Кавказским Пленником", "Бахчисарайским Фонтаном" и пр. И в этом отношении, однако, она несравненно выше всего, что было написано до нее в подобном роде. Национальный элемент в ней крайне слаб и весь состоит из имен, полушутливых восхвалений <span class="italic">русской</span> силы, да из полудюжины простонародных образов и выражений; но в 1820 г. и это было неслыханной новостью. Добродушный, но умный юмор поэмы, смелое соединение фантастики с реализмом, жизнерадостное мировоззрение поэта, которым волей-неволей проникается каждый читатель, ясно показали, что с этого момента русская поэзия навсегда освобождается от формализма, шаблонности и напускного пафоса и становится свободным и искренним выражением души человеческой. Оттого эта легонькая сказка и произвела такое сильное впечатление; оттого П. для своих современников и оставался прежде всего певцом <span class="italic">Руслана</span>, который уже в 1824 г. попал на театральные подмостки (князь А. А. Шаховской составил волшебную трилогию "Финн", а Дидло всю поэму обработал в большой балет).<br></p><p>В числе приятелей П. было немало будущих декабристов. Он не принадлежал к <span class="italic"> союзу благоденствия</span> (не по нежеланию и едва ли потому, что друзья не хотели подвергнуть опасности его талант: во-первых, в то время еще никакой серьезной опасности не предвиделось, а во-вторых, политические деятели крайне редко руководствуются подобными соображениями, — а скорее потому, что П. считали недостаточно для этого серьезным, неспособным отдаться одной задаче), но вполне сочувствовал его вольнолюбивым мечтам и энергично выражал свое сочувствие и в разговорах, и в стихах, которые быстро расходились между молодежью. При усиливавшемся в то время реакционном настроении, П. был на дурном счету у представителей власти. Когда П. был занят печатанием своей поэмы, его ода "Вольность" (т. I, стр. 219) и несколько эпиграмм (а также и то, что он в театре показывал своим знакомым портрет Лувеля, убийцы герцога Беррийского), произвели в его судьбе неожиданную и насильственную перемену. Граф Милорадович — конечно, не без разрешения государя, — призвал П. к себе и на квартире его велел произвести обыск. Говорят (пока мы не имеем документальных сведений об этом деле и должны довольствоваться рассказами современников), П. заявил, что обыск бесполезен, так как он успел истребить все опасное; затем он попросил бумаги и написал на память почти все свои "зловредные" стихотворения. Этот поступок произвел очень благоприятное впечатление; тем не менее, доклад был сделан в том смысле, что поэт должен был подвергнуться суровой каре; уверяют, будто ему грозила Сибирь или Соловки. Но П. нашел многих заступников: Энгельгардт (по его словам) упрашивал государя пощадить украшение нашей словесности; Чаадаев с трудом, в неприемные часы, проник к Карамзину, который немедленно начал хлопотать за П. перед императрицей Марией Федоровной и графом Каподистрией; усердно хлопотал и Жуковский, ходатайствовали и другие высокопоставленные лица (А. Н. Оленин, президент академии художеств, князь Васильчиков и др.), и в конце концов ссылка была заменена простым переводом "для пользы службы" или командировкой в распоряжение генерала Инзова, попечителя колонистов южного края. Между тем, по Петербургу распространились слухи, будто П. был тайно подвергнут позорному наказанию; эти слухи дошли до поэта и привели его в ужасное негодование, так что он, по его словам, "жаждал Сибири, как восстановления чести", и думал о самоубийстве или о преступлении. Высылка хотя отчасти достигала той же цели, и 5-го мая П., в очень возбужденном настроении духа, на перекладной, помчался по Белорусскому тракту в Екатеринослав. Вот что писал Карамзин через полторы недели после его отъезда князю П. А. Вяземскому: "П. был несколько дней совсем не в пиитическом страхе от своих стихов на свободу и некоторых эпиграмм, дал мне слово уняться и благополучно поехал в Крым (sic) месяцев на 5. Ему дали рублей 1000 на дорогу. Он был, кажется, тронут великодушием государя, действительно трогательным. Долго описывать подробности; но если П. и теперь не исправится, то будет чертом еще до отбытия своего в ад" ("Русский Архив", 1897, № 7, стр. 493).<br></p><p>Многие приятели П., а позднее его биографы считали это выселение на юг великим благодеянием судьбы. Едва ли с этим можно безусловно согласиться. Если новые и разнообразные впечатления следует признать благоприятными для художественного развития молодого поэта, то для него столько же было необходимо общение с передовыми умами времени и полная свобода. Гений П. сумел обратить на великую себе пользу изгнание, но последнее не перестает от этого быть несчастьем. Печальное и даже озлобленное (насколько была способна к озлоблению его добрая и впечатлительная натура) настроение П. в 1821 и последующие годы происходило не только от байронической <span class="italic">мировой скорби</span> и от грустных условий тогдашней внутренней и внешней политики, но и от вполне естественного недовольства <span class="italic">своим</span> положением поднадзорного изгнанника, жизнь которого насильственно хотели отлить в несимпатичную ему форму и отвлечь от того, что он считал своей высшей задачей. П. вез с собой одобренное государем письмо графа Каподистрии, которое должен был вручить Инзову; составитель его, очевидно на основании слов Жуковского и Карамзина, старается объяснить проступки П. несчастными условиями его домашнего воспитания и выражает надежду, что он исправится под благотворным влиянием Инзова, и что из него выйдет прекрасный чиновник "<span class="italic">или</span>, <span class="italic"> по крайней мере</span>,<span class="italic"> </span> перворазрядный писатель". Еще характернее ответ Инзова на запрос графа Каподистрии из Лайбаха от 13 апреля 1821 г.; добрый старик, очевидно, повинуясь внушениям сверху, рассказывает, как он занимает П. переводом молдавских законов и пр., вследствие чего молодой человек заметно исправляется; правда, в разговорах он "обнаруживает иногда <span class="italic">пиитические мысли</span>;<span class="italic"> </span> но я уверен, — прибавляет Инзов, — что лета и время образумят его в сем случае". Первые месяцы своего изгнания П. провел в неожиданно приятной обстановке; вот что пишет он своему младшему брату Льву: "приехав в Екатеринослав, я соскучился (он пробыл там всего около двух недель), поехал кататься по Днепру, выкупался и схватил горячку, по моему обыкновению. Генерал Раевский, который ехал на Кавказ с сыном и двумя дочерьми, нашел меня в жидовской хате, в бреду, без лекаря, за кружкой обледенелого лимонада. Сын его (младший, Николай)... предложил мне путешествие к кавказским водам; лекарь, который с ними ехал, обещал меня в дороге не уморить. Инзов благословил меня на счастливый путь, я лег в коляску больной; через неделю вылечился. Два месяца жил я на Кавказе; воды мне были очень полезны и чрезвычайно помогли, особенно серные горячие... (следует ряд живых впечатлений кавказской природы и быта). С полуострова Тамани, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега Крыма. Морем приехали мы в Керчь (следует краткое описание древностей Пантикапеи). Из Керчи приехали мы в Кефу (т. е. Феодосию)... Отсюда морем отправились мы, мимо полуденных берегов Тавриды, в Юрзуф (иначе Гурзуф, тогда принадлежавший герцогу Ришелье), где находилось семейство Раевского. Ночью на корабле написал я элегию ("Погасло дневное светило"), которую тебе присылаю: отошли ее Гречу (в "Сын Отечества") без подписи... Корабль остановился в виду Юрзуфа. Там прожил я три недели. Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провел я посреди семейства почтенного Раевского. Я не видел в нем героя, славу русского войска; я в нем любил человека с ясным умом, с простой, прекрасной душою, снисходительного попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина. Свидетель екатерининского века, памятник 12-го года, человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привяжет к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества. Старший сын его (Александр, имевший сильное влияние на П.) будет более, нежели известен. Все его дочери — прелесть; старшая — женщина необыкновенная. Суди, был ли я счастлив; свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства, жизнь, которую я так люблю и которой я никогда не наслаждался, счастливое полуденное небо, прелестный край...". Там П. вновь испытал идеальную привязанность; там он пополнил свое литературное развитие изучением Шенье и особенно Байрона; там же он начал писать "Кавказского Пленника". Из Гурзуфа, вместе с генералом и его младшим сыном, П. через Бахчисарай отправился в Киевскую губернию, в Каменку, имение матери Раевского, а оттуда на место службы в Кишинев, так как во время странствований П. Инзов временно был назначен наместником Бессарабской области. П. поселился сперва в наемной мазанке, а потом перебрался в дом Инзова, который оказался гуманным и "душевным" человеком, способным понять и оценить П. Поэт пользовался почти полной свободой, употребляя ее иногда не лучше, чем в Петербурге: он посещал самое разнообразное общество, как туземное, так и русское, охотно и много танцевал, ухаживал за дамами и девицами, столь же охотно участвовал в дружественных пирушках и сильно играл в карты; из-за карт и женщин у него было несколько "историй" и дуэлей; в последних он держал себя с замечательным самообладанием, но в первых слишком резко и иногда буйно высказывал свое неуважение к кишиневскому обществу. Это была его <span class="italic"> внешняя</span> жизнь; жизнь домашняя (преимущественно по утрам) состояла в усиленном чтении (с выписками и заметками), не для удовольствия только, а для того, "чтоб в просвещении стать с веком наравне", и в энергичной работе мысли. Его занятия были настолько напряженнее и плодотворнее петербургских, что ему казалось, будто теперь он в первый раз познал "и тихий труд, и жажду размышлений" ("Послание Чаадаеву", 1820 г.). Результатом этого явилась еще небывалая творческая деятельность, поощряемая успехом его первой поэмы и со дня на день усиливающейся любовью и вниманием наиболее живой части публики (так, через полтора месяца по приезде в Кишинев П., на основании песни трактирной служанки, написал балладу "Черная Шаль", а в декабре того же года, задолго до ее напечатания, по рассказу В. П. Горчакова, ее уже твердили наизусть в Киеве). Уже в первые полтора года после изгнания П., несмотря на частые поездки в Киев (где Раевский командовал корпусом), в Каменку, в Одессу и пр., написал более 40 стихотворений, поэму "Кавказский Пленник" и подготовил "Братьев-разбойников" и "Бахчисарайский Фонтан". Но все это едва ли составит третью часть творческих работ, занимавших его, в Кишиневе он работает над комедией или драмой, обличающей ужасы крепостного права (барин проигрывает в карты своего старого дядьку-воспитателя), над трагедией во вкусе Алфиери, героем которой должен был быть Вадим, защитник новгородской свободы, потом обдумывает поэму на тот же сюжет; собирает материал и вырабатывает план большой национальной поэмы "Владимир", в которой он хотел воспользоваться и былинами, и "Словом о Полку Игореве", и поэмой Тассо, и даже Херасковым. Под впечатлениями аракчеевско-голицынского режима он пишет ряд стихотворений (в том числе довольно обширную, но мало достойную его поэму "Гаврилиада" — последний отзвук его преклонения перед "Девственницей" Вольтера) не для печати. Кроме того, П. ведет свои записки, ведет журнал греческого восстания, которым интересовался более, нежели многие греки и успех которого предугадал один из первых в Европе, пишет "Исторические замечания" и производит без посторонней помощи целый ряд исторических, историко-литературных и психологических небольших изысканий, о степени оригинальности которых мы можем судить по немногим случайно дошедшим до нас указаниям (например, о гербе России, определение западного источника сказки о Бове Королевиче, французское письмо брату № 32 и пр.). Энергия П. в работе тем поразительнее, что в продолжение всех 2½ лет своего пребывания в Кишиневе, он не хотел и не мог примириться с мыслью о продолжительности своего изгнания, жил как на биваках, мечтал не нынче-завтра увидеться с петербургскими друзьями и постоянно переходил от надежды к отчаянию. 13 января 1823 г. он просился в непродолжительный отпуск, о чем довели до сведения государя, но высочайшего разрешения не последовало. Это усиливало оппозиционное настроение П., которое к тому же поддерживалось "демагогическими спорами конституционных друзей" его в Киеве и Каменке. Самым крупным событием художественной жизни П. за этот период было создание и появление "Кавказского Пленника", которого он окончил в Каменке 20 февраля 1821 г. (эпилог и посвящение написаны в Одессе 15 мая того же года) и который вышел в СПб. в августе 1822 г. (изд. Н. И. Гнедич, печат. в типографии Греча). В поэме сам автор различает (письмо № 18) две части, по его мнению плохо связанные между собой: описательно-этнографическую (лучше удавшуюся) и романтически-психологическую; во второй он хотел изобразить "это равнодушие к жизни и ее наслаждениям, эту старость души (старость молодости, как выражается он о себе в письмах), которые сделались отличительными чертами молодежи XIX в.". По преданию, в основу поэмы положен рассказ некоего Немцова (слышанный П. еще до ссылки) о том, как его будто бы освободила из плена влюбившаяся в него черкешенка. Первая мысль обработать этот сюжет пришла П. в августе 1820 г., на Кавказе; основная идея и характер героя, списанного П. с самого себя (не с такого, каким он был в действительности, а с такого, каким ему хотелось быть), выяснились автору под влиянием изучения Байрона. Внешнюю отделку, при всей своей строгости к себе и "Пленнику", он не мог не признать шагом вперед против "Руслана".<br></p><p>Успех поэмы в публике был огромный; в глазах молодой России того времени именно после нее П. стал <span class="italic">великим</span> поэтом ("Руслан" сделал его только <span class="italic"> известным</span> и возбудил ожидания), да и Россия стареющаяся должна была признать за "либералом" П. "талант прекрасный" (Карамзин, "Письма к Дмитриеву", стр. 387). Прежде всего подкупала читателей форма поэмы, изящество и сила стихов (из которых иные немедленно стали поговорками), затем поразительный по соединению простоты и эффектности план поэмы и глубоко правдивое чувство; она, действительно, "тайный глас души" поэта, тем более понятный читателям, что и они переживали ту же "болезнь века", более разнообразно и разносторонне, но едва ли более рельефно и сильно выраженную Байроном. Характер и судьба черкешенки (недостаток "местного колорита" в ее изображении не мог быть в то время заметен) всем внушали глубокую симпатию и даже возбуждали у лучших критиков (князя Вяземского) наивную досаду на поэта, который не выразит сострадания к такому великодушному и благородному существу. Позднейшая критика заметила в сюжете мелодраматичность и в отдельных местах излишнюю приподнятость тона во вкусе Державина, но современники не могли считать это недостатками. Примечания П., объясняющие, что такое <span class="italic">шашка</span>, <span class="italic"> аул</span>, <span class="italic"> кумыс</span> и пр., осязательно показывают, что "Пленник" был родоначальником всей нашей весьма обширной и важной кавказской поэзии и прозы. В 20-х годах он вызывал и непосредственные подражания ("Киргизский Пленник", "Московский Пленник") и уже в 1823 г. был переделан в балет, в свое время очень популярный.<br></p><p>В 1821 г. П. написал или, вернее, набросал поэму из русской жизни: "Братья-Разбойники". Он был очень недоволен ею, и сжег набросок, но один отрывок, в основу которого было положено действительное происшествие — бегство двух закованных арестантов вплавь, случившееся в Екатеринославе при П., — он отделал и послал в печать в 1823 г. (появился в "Полярной Звезде" за 1825 г.), а другими воспользовался много позднее для очень красивой баллады "Жених". "Братья-Разбойники" в настоящем своем виде интересны в историко-литературном отношении, как свидетельство о стремлении П. соединить байроническое сочувствие сильным натурам, извергнутым из общества, с изображением, пока еще очень несовершенным, русского народного быта. В форме нельзя не заметить пестроты и неровности: сильные, исконно русские выражения, свидетельствующие о внимательном изучении народной поэзии, стоят рядом с выражениями слишком искусственными, даже вычурными. В Кишиневе П. работал также над "Бахчисарайским Фонтаном" и задумал поэму "Цыганы", один из мотивов и краски для которой дала ему жизнь. В конце 1822 г., во избежание неприятных последствий "истории" за картами, Инзов послал поэта в командировку в Измаил; в Буджакской степи П. встретился с цыганским табором и бродил с ним некоторое время. В Кишиневе же, в мае 1823 г., начат Евгений Онегин. Из произведений меньшего объема этого периода особое значение и влияние имели стихотворения: "Наполеон", в котором (особенно в последней строфе) поэт проявил такое благородство чувства и силу мысли, что все другие русские лирики должны были показаться перед ним пигмеями, и "Песнь о Вещем Олеге" (1 марта 1822 г.), далеко не первый по времени, но первый по красоте и силе продукт национального романтизма в России. В конце кишиневского периода П., все яснее и яснее сознававший свое значение, вступает в деятельную переписку с двумя молодыми критиками: Плетневым и Бестужевым-Марлинским. В декабре 1822 г. вышла 1-я книжка "Полярной Звезды", имевшей целью руководить общественным мнением; для этого нужно было произвести, так сказать, серьезную ревизию немногому сделанному и объединить лучших делателей. Теперь П. больше чем когда-либо огорчается изгнанием, лишавшим его возможности принять непосредственное участие в важном деле, и рвется из полудикого Кишинева в культурную Россию. Так как ему не дозволили даже и на время съездить в Петербург, то он обрадовался случаю переехать в ближайший цивилизованный город — Одессу. Вот как П. в письме к брату от <span class="bold"> </span> 25 августа 1823 г. описывает свое переселение: "Здоровье мое давно требовало морских ванн; я насилу уломал Инзова, чтобы он отпустил меня в Одессу. Я оставил мою Молдавию и явился в Европу (в первых числах июня); ресторации и итальянская опера напомнили мне старину и, ей Богу, обновили мне душу. Между тем приезжает Воронцов, принимает меня очень ласково, объявляет мне, что я перехожу под его начальство, что остаюсь в Одессе". Этот перевод устроил А. И. Тургенев. Вначале поэт чувствовал только отрадные стороны одесской жизни; он увлекался европейскими удовольствиями, больше всего театром, внимательно присматривался ко всему окружающему, с неослабным интересом следил за ходом греческого восстания, знакомился с интеллигентными русскими и иностранцами и скоро увлекся женой местного негоцианта, красавицей Ризнич. На одесскую молодежь, как человек, он производил двоякое впечатление: для одних он был образцом байронической смелости и душевной силы, от подражания которому их насильно удерживали заботливые родители (см. "Записки" графа Бутурлина, "Русский Архив", 1897, кн. V); другие видели в нем "какое-то бретерство, suffisance и желание осмеять, уколоть других" ("Записки" Н. В. Басаргина, "XIX в." Бартенева, стр. 89); но как перед поэтом, перед ним преклонялись все ценившие поэзию. Медовый месяц жизни П. в Одессе был, однако, непродолжителен: уже в ноябре 1823 г. он называет Одессу прозаической, жалуется на отсутствие русских книг, а в январе 1824 г. мечтает убежать не только из Одессы, но и из России; весной же у него начались настолько крупные неприятности с начальством, что он чувствует себя в худшем положении, чем когда-либо прежде. Дело в том, что граф Воронцов и его чиновники смотрели на Пушкина с точки зрения его пригодности к службе и не понимали его претензий на иное, высшее значение; а П., теперь более одинокий, чем в Кишиневе (друзей в деловой Одессе трудно было приобрести), озлоблялся и противопоставлял табели о рангах то демократическую гордость ума и таланта, то даже свое шестисотлетнее дворянство, и мстил эпиграммами, едкость которых чувствовал и сам граф, имевший полную возможность "уничтожить" коллежского секретаря П. Если одесский год был один из самых неприятных для поэта, он был зато одним из самых полезных для его развития: разнообразные одесские типы расширили и углубили его миросозерцание, а деловое общество, дорожившее временем, давало ему больше досуга работать, чем приятельские кружки Кишинева, и он пользовался этим, как никогда прежде. Он доучился английскому языку, выучился итальянскому, занимался, кажется, испанским, пристрастился к приобретению книг и положил начало своей впоследствии огромной библиотеке. Он читал все новости по иностранной литературе и выработал себе не только совершенно определенные вкусы и взгляды (с этих пор он отдает предпочтение английской и даже немецкой литературе перед французской, на которой был воспитан), но даже дар предвидения будущих судеб словесности, который поражает нас немного позднее (см., например, письмо № 117). По новой русской литературе он столько прочел за это время, что является теперь первым знатоком ее и задумывает ряд статей о Ломоносове, Карамзине, Дмитриеве и Жуковском. В то же время, не без влияния коммерческого духа Одессы, где честный заработок ни для кого не считался позорным, и того случайного обстоятельства, что "Бахчисарайский Фонтан", благодаря князю Вяземскому, дал поэту возможность выбраться из сети долгов, П. приходит к отрадному убеждению, что литература может доставить ему материальную независимость (сперва такой взгляд на поэзию он называет <span class="italic">циничным</span>,<span class="italic"> </span> позднее же он говорит: "Я пишу под влиянием вдохновения, но раз стихи написаны, они для меня только товар"). В основу "Бахчисарайского Фонтана" положен рассказ Екатерины Николаевны Раевской о княжне Потоцкой, бывшей женой хана Керим-Гирея. Сам П. и князь Вяземский (предпославший поэме "Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Василевского Острова") видели в нем как бы манифест романтической школы, что выразилось в отсутствии определенности и ясности сюжета, элегическом тоне и яркости местного колорита. В последнем отношении образцом для поэта служил Байрон (см. письмо № 110), влияние которого очевидно также и во многих частностях, и в обрисовке титанического характера Гирея: но противоположение двух одинаково живых и рельефных женских характеров, эффектная и полная искреннего чувства сцена между Заремой и Марией и задушевный лиризм последней части — неотъемлемая собственность П. "Фонтан", сравнительно с "Пленником", представляет важный шаг вперед полным отсутствием "элемента высокости" (Белинский), который еще связывал П. с предшествующим периодом. Число лирических произведений П., написанных в Одессе, невелико: он был слишком поглощен самообразованием и работой над двумя большими поэмами — "Онегиным" и "Цыганами". "Онегина" автор называет сперва романом в стихах "вроде Дон Жуана"; в нем он "забалтывается донельзя", "захлебывается желчью" и не надеется пройти с ним через цензуру, отчего и пишет "спустя рукава"; но постепенно он увлекается работой и, по окончании 2-ой главы, приходит к убеждению, что это будет лучшее его произведение (VII, 70). Уезжая из Одессы, он увозит с собой 3-ю главу и "Цыган", без окончания. Отъезд П. был недобровольный: граф Воронцов, может быть с добрым намерением, дал ему командировку "на саранчу", но П., смотревший на свою службу как на простую формальность, на жалованье — как на "паек ссыльного", увидел в этом желание его унизить и стал повсюду резко выражать свое неудовольствие. Граф Воронцов написал 23 марта 1824 г. графу Нессельроде (буквальный смысл его письма — в пользу П., но в нем нельзя не видеть сильного раздражения вельможи против непочтительного и самомнительного подчиненного), что, по его мнению, П. следовало бы перевести куда-нибудь вглубь России, где могли бы на свободе от вредных влияний и лести развиться его счастливые способности и возникающий (sic) талант; в Одессе же много людей, которые кружат ему голову своим поклонением будто бы отличному писателю, тогда как он пока "только слабый подражатель далеко не почтенного образца", т. е. Байрона. Этот отзыв Воронцова не имел бы особенно печальных последствий для П., если бы приблизительно в то же время не вскрыли на почте письмо самого поэта к кому-то в Москву (№ 6), в котором он пишет, что берет "уроки чистого афеизма... система не столь утешительная, как обыкновенно думают, но, к несчастию, более всего правдоподобная". Тотчас же П был отрешен от службы и сослан в Псковскую губернию, в родовое имение, причем ему был назначен определенный маршрут без заезда в Киев (где проживали Раевские).<br></p><p>30 июля 1824 г. П. выехал из Одессы и 9 августа явился в Михайловское-Зуево, где находились его родные. Сначала его приняли сердечно (письмо № 76), но потом Надежда Осиповна и Сергей Львович (имевший неосторожность принять на себя официально обязанность надзирать за поведением сына) стали страшиться влияния опального поэта на сестру и брата. Между отцом и сыном произошла тяжелая сцена (которой много позднее П. воспользовался в "Скупом рыцаре"): "отец мой, воспользовавшись отсутствием свидетелей, выбегает и всему дому объявляет, что я <span class="italic">его бил</span>, потом — что <span class="italic">хотел бить.</span> Перед тобой (пишет П. Жуковскому) я не оправдываюсь, но чего же он хочет для меня с уголовным обвинением? Рудников сибирских и вечного моего бесчестия? Спаси меня!" В конце концов родные П. уехали в Петербург, и Сергей Львович отказался наблюдать за сыном, который остался в ведении местного предводителя дворянства и настоятеля Святогорского монастыря. В одиночестве П. развлекался только частыми визитами в соседнее Тригорское, к П. А. Осиповой, матери нескольких дочерей, у которой, кроме того, проживали молодые родственницы (между другими — и г-жа Керн). Жительницы Тригорского, по-видимому, больше интересовались поэтом, нежели интересовали его, так как его серьезная привязанность была направлена к одесской его знакомой. Как ни значительна была напряженность работы П. в Кишиневе и в Одессе, в Михайловском, в особенности в зимнее время, он читал и думал по крайней мере вдвое больше прежнего. Книг, ради Бога, книг! — почти постоянный его припев в письмах к брату. С раннего утра до позднего обеда он сидит с пером в руках в единственной отопляемой комнатке Михайловского дома, читает, делает заметки и пишет, а по вечерам слушает и записывает сказки своей няни и домоправительницы. Под влиянием обстановки теперь он больше, чем прежде, интересуется всем отечественным: историей, памятниками письменности и народной живой поэзией; он собирает песни (для чего иногда переодевается мещанином), сортирует их по сюжетам и изучает народную речь, чем пополняет пробелы своего "проклятого" воспитания. Но это изучение родины идет не в ущерб его занятиям литературой и историей всемирной. Он вчитывался в Шекспира, в сравнении с которым Байрон, как драматург, теперь кажется ему слабым и однообразным. В то же время он воспроизводит с удивительной точностью поэтический стиль и объективное миросозерцание Магометова Корана. Восток, Шекспир и изучение исторических источников, вместе с годами и одиночеством, заставляют его спокойнее смотреть на мир Божий, больше вдумываться, чем чувствовать, философски относиться к прошлому и настоящему, если только последнее не возбуждало страстей его. В январе 1825 г. П. посетил будущий декабрист И. И. Пущин, который привез ему "Горе от ума"; он заметил в поэте перемену к лучшему: П. стал "серьезнее, проще, рассудительнее". Мельком прослушанная комедия вызвала известное письмо П. к Бестужеву (№ 95), показывающее необыкновенную тонкость и зрелость критического суждения (написанное двумя месяцами позднее письмо к тому же Бестужеву № 103 — применяет такую же критику ко всему ходу современной ему литературы и совпадает во многом с наиболее светлыми идеями Белинского). Умственная и художественная зрелость, ясно сознаваемая поэтом (немного позднее П. пишет Н. Н. Раевскому: "я чувствую, что дух мой вполне развился: я могу творить") и твердо установившееся миросозерцание, проявляющееся в стихотворениях этого периода, не мешали ему страшно томиться одиночеством и выдумывать довольно несбыточные планы для своего освобождения из "обители пустынных вьюг и хлада". С братом Львом и дерптским студентом Вульфом, сыном Осиповой, он составил нечто вроде заговора с целью устроить себе побег за границу, через Дерпт, и одно время настолько верил в возможность этого дела, что прощался с Россией прекрасным (неоконченным) стихотворением (I, 383; ср. I, 349). В то же время он испытал и легальное средство: под предлогом аневризма он просит позволения ехать для операции и лечения в одну из столиц или за границу. План бегства не осуществился, а для лечения П. был предоставлен город Псков. Весной Пушкина посетил барон Дельвиг. На осень он остался совсем один, за временным отъездом соседок. От этого усиливается и жажда свободы, и творческая производительность: к зиме он оканчивает IV главу "Онегина", "Бориса Годунова" и поэму "<span class="italic">Граф Нулин</span> ".<br></p><p>Узнав о 14 декабря, П. сперва хотел ехать в Петербург, затем вернулся, чтобы подождать более положительных известий, а получив их, сжег свои тетради. С крайне тяжелым чувством следил он за ходом арестов. Успокоившись и одумавшись, он решил воспользоваться отсутствием своего имени в списках заговорщиков и начал хлопотать о своем возвращении, сперва частным образом, потом официально. В июле 1826 г. П. послал через губернатора письмо государю, с выражением раскаяния и твердого намерения не противоречить своими мнениями общепринятому порядку. Вскоре после коронации он был с фельдъегерем увезен в Москву и 8 сентября, прямо с дороги, представлен государю, с которым имел довольно продолжительный и откровенный разговор, после чего получил позволение жить где угодно (пока еще кроме Петербурга, куда доступ был ему открыт в мае 1827 г.), причем император вызвался быть его цензором.<br></p><p>Напряженная работа мысли Пушкина в Михайловский период наглядно выразилась тем, что с этого времени он начал писать и прозаические статьи: в 1823 г. он напечатал в "Московском Телеграфе" очень едкую заметку "О m-me Сталь и г-не М." (за подписью Ст. Ар., т. е. старый арзамасец), где выразил свое уважение и благодарность знаменитой писательнице за симпатию, с которой она отнеслась к России, — и статью: "О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова", в которой он дает глубоко обдуманный очерк истории русского языка и такую умную и точную характеристику Ломоносова, что ее и до сих пор смело, с великой пользой, можно вводить в учебник словесности. Эти два года — из самых плодотворных и для лирики П. Вначале он обрабатывает мотивы, привезенные с юга, яркие краски которого видны в "Аквилоне", "Прозерпине", "Испанском романсе" и др. Затем проявляются в его пьесах вновь созревшие мысли и более прежнего уравновешенные чувства ("Разговор книгопродавца с поэтами"; два "Послания к цензору"); даже "Вакхическая песня", по исходной точке тожественная с юной его лирикой, заканчивается глубоко-гуманной мыслью). Форма еще совершеннее: на невольном досуге даже шутливые пьесы, как "Ода графу Хвостову", отделываются необыкновенно тщательно. К концу периода немногочисленные лирические произведения выражают лишь скоропреходящие минуты настроения: П. всецело погружен в поэмы и драму. Еще 10 октября 1824 г. он окончил поэму "Цыганы", начатую в Одессе 10 месяцами раньше. Хотя она напечатана только в 1827 г., но оказала сильное и благотворное влияние на публику много раньше, так как сделалась известной в огромном количестве списков. Имя героя (Алеко — Александр) показывает, что по первоначальному замыслу он должен был воспроизвести самого поэта; затем, по мере освобождения П. из-под влияния Байрона, Алеко оказывается первым ярко и объективно очерченным характером, в обработке которого байронизм подвергается жестокому осуждению. Трезвость и гуманность содержания, необыкновенная ясность плана, небывалая простота и живописность языка, рельефность всех трех действующих лиц и их положений, драматизм главных моментов, полный реализм обстановки и, наконец, целомудрие при изображении полудикой, свободной любви — все это черты новые даже в П., не говоря о современной ему поэзии. Противопоставление эгоизма грозного обличителя общественных зол Алеко, который "для себя лишь хочет воли", истинному свободолюбию и справедливости старого цыгана — первый гражданский подвиг П., "смелый урок", который дает поэт черни; лучшее доказательство его убедительности и великой полезности — вдохновенно кроткие строки великого критика, Белинского.<br></p><p>Всецело Михайловскому периоду принадлежит "Граф Нулин", о происхождении которого автор говорит: "перечитывая "Лукрецию", довольно слабую поэму Шекспира, я подумал: что, если б Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию? Быть может, это охладило бы его предприимчивость, и он со стыдом принужден был отступить... Мысль пародировать историю и Шекспира ясно представилась, я не мог противиться двойному искушению и <span class="italic">в два утра</span> написал эту повесть". "Граф Нулин", по необыкновенной легкости стиха и стройности рассказа, и производит впечатление капризного вдохновения минуты. Критика жестоко напала на П. за безнравственность его поэмки, но читатели (и, как свидетельствует граф Бенкендорф — император Николай) были чрезвычайно довольны ею. Это одно из немногих произведений П., свидетельствующих о его таланте изображать и отрицательную сторону жизни. По сравнению с Гоголем, его сатира кажется более легкой, как будто поверхностной; но невозможно указать в нашей литературе другое изображение пошлости русских парижан того времени, более типичное и резкое по существу; да и вся помещичья жизнь, с виду такая патриархальная, оказывается насквозь проеденной распутством. На поэмке видно и влияние "Беппо" Байрона, и изучение русской литературы XVIII в., воевавшей с <span class="italic">петиметрами</span>, и увлечение ехидным сарказмом Крылова; но изящный реализм целого и подробностей всецело принадлежит П.<br></p><p>В Михайловском написана также народная баллада "Жених"; сюжет ее — обломок из кишиневской поэмы "Братья-Разбойники", теперь, под влиянием рассказов Арины Родионовны, обработанный как сказка-анекдот, с эффектной развязкой. Как в форме стиха, так и в содержании, П., очевидно, соперничает с Жуковским (с "Громобоем" и другими <span class="italic">русскими </span>балладами) и в смысле народности одерживает над учителем блестящую победу.<br></p><p>Самое крупное и задушевное произведение михайловского периода — <span class="italic">"Борис Годунов"</span>, или, как сам П. озаглавил его, "Комедия о настоящей беде московскому государству, о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве". П. начал ее в конце 1824 г. и окончил к сентябрю 1825 г., усердно подготовившись к ней чтением. "Изучение Шекспира, Карамзина и старых наших летописей дало мне мысль оживить в драматической форме одну из самых драматических эпох нашей истории. Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров; Карамзину следовал я в светлом развитии происшествий; в летописях старался угадать язык тогдашнего времени — источники богатые, успел ли я ими воспользоваться, не знаю". Сам П. называет "Бориса Годунова" <span class="italic">романтической</span> драмой и тем указывает на главное теоретическое пособие — "Чтение о драматическом искусстве" А. В. Шлегеля, откуда он воспринял резко отрицательное отношение к трагедии классической и идею <span class="italic">национальной</span> драмы (отсюда и заглавие), но отринул все узко-романтическое, мечтательное и мистическое (как и из Карамзина исключил все сентиментальное). Над каждым, даже третьестепенным лицом он работал с необыкновенным прилежанием; целые сцены, вполне отделанные, он исключал, чтоб не ослабить впечатления целого. По окончании труда, П. был чрезвычайно доволен им. "Я перечел его вслух один, бил в ладоши и кричал: ай да Пушкин!" Но он не спешит печатать "Бориса" и держит его в портфеле целые 6 лет: он сознает, что его пьеса — революция, до понимания которой пока не доросли ни критика, ни публика, и предвидит неуспех, который может невыгодно отразиться на самом ходе дорогого ему дела. Даже восторг московских литераторов, которых во время чтения 12 октября 1826 г. "кого бросало в жар, кого в озноб, волосы поднимались дыбом" и пр. (Барсуков, "Жизнь и труды Погодина", II, 44), даже видимый успех "Сцены в келье", которую П. напечатал в начале 1827 г. ("Московский Вестник", № 1), не заглушили его опасений, и они оправдались вполне. Когда в начале 1831 г. вышел "Борис", со всех сторон послышались возгласы недоумения и недовольства или резкого осуждения: классики искали "сильных, возвышенных чувствований" — и находили только "верные списки с обыкновенной природы"; поклонники П. и романтики искали "блестков", свойственных поэту, разгула страстей и поразительных эффектов — и находили, что здесь все слишком просто, обыденно, почти скучно; огромное большинство признавало "Бориса" "выродком", который не годится ни для сцены, ни для чтения. Катенин называет драму "ученическим опытом", "куском истории", разбитым на мелкие сцены, а женский крик за сценой признает прямо "мерзостью"; И. А. Крылов прилагает к ней анекдот о горбуне. С другой стороны, князь Вяземский находит в "Борисе" "мало создания"; Кюхельбекер ставит его ниже "Т. Тассо" Кукольника. Только Киреевский в "Европейце", да отчасти Надеждин поддержали П. Позднее все, даже и Белинский, еще со времен студенчества восторгавшийся прекрасными частностями, упрекали П. за рабское следование Карамзину. П. был глубоко огорчен нападениями, на которые ответила за него история: этот "выродок" явился отцом всей национальной русской драмы, и внутренняя величавая стройность этих "обломков" Карамзина теперь ясна всякому ученику гимназии.<br></p><p>Зиму 1826—27 гг. П. провел главным образом в Москве (он уезжал по осени в Михайловское, где с наслаждением смотрел на "покинутую тюрьму", и в Псков), живя у Соболевского на Собачьей площадке, в деревне Ренкевич. Он вполне наслаждался своей свободой и обществом, тем более, что москвичи приняли его с распростертыми объятиями, как величайшего поэта (в начале <span class="bold"> </span> 1826 г. вышло 1-е изд. его <span class="italic"> Стихотворений</span>); либеральная молодежь видела в нем чудом спасенного друга декабристов, которым он шлет "Послание в Сибирь", а убежденные защитники существующего порядка радовались искреннему его примирению с правительством ("Стансы"). П. широко пользовался до тех пор мало знакомой ему благосклонностью судьбы; он посещал и салоны умных дам (например, княгини З. Волконской), и светские балы, и сходбища так называемой "архивной молодежи", и холостые пирушки. Рассеянная жизнь не мешала ему работать. Недовольный существовавшими тогда журналами и альманахами, он еще в Михайловском мечтал об основании серьезного и добросовестного журнала; теперь оказалось возможным осуществить эти мечтания. Среди "архивной молодежи", из которой иные, как Д. Веневитинов, импонировали даже П. умом своим и талантом, он нашел людей, ему сочувствующих. Было решено издавать, при постоянном участии П., "Московский Вестник", в редакторы которого был избран М. П. Погодин. В продолжение трех лет П. добросовестно служил новому журналу (в то же время он считал своим нравственным долгом поддерживать альманах барона Дельвига "Северные Цветы"), хотя в его отношениях к московскому кружку нельзя не заметить некоторой двойственности. Он вполне сочувствовал его серьезному взгляду на литературу, его убеждению в праве искусства на безграничную свободу и желанию низвергнуть господство французского вкуса, но он вовсе не хотел подчинять нашу юную словесность философским немецким теориям (которые он и понимал неясно). К московскому году жизни П. относятся "Записка о народном образовании, написанная по поручению государя" и "Сцена из Фауста". "Записка", очевидно, вытекла из разговора императора с П., в котором поэт указал на плохую систему воспитания русских дворян, как на причину появления декабристов: она развивает ряд мыслей оригинальных и умных, иногда односторонних, но во всяком случае не соответствовавших видам правительства. "Новая сцена между Мефистофелем и Фаустом" написана под влиянием Веневитинова, который в стихотворном послании убеждал П. изучать Гёте. Содержание ее вымышлено и далеко не вполне в духе Гёте; Фауст П. выражает только одну сторону прототипа — рефлексию, убивающую всякое наслаждение, и представляет амальгаму из Гёте и Байрона. Беспощадный анализ Мефистофеля ближе к источнику, но и в нем виден отзвук "демона" юности П.<br></p><p>В мае 1827 г. П. дозволено было ехать в Петербург, и он поспешил воспользоваться позволением: но к осени он, "почуя рифмы", ухал в Михайловское. Там, сознав будущность романа и повести, он начал исторический роман "Арап Петра Великого", в котором, несмотря на новость для него этого рода творчества, проявил великое мастерство, главным образом в серьезном, объективном тоне рассказа, в отсутствии слащавого преувеличения, ненатурального изображения старины. Зиму 1827—1828 гг., как и весну, лето и часть осени 1828 г., П. провел, большей частью, в Петербурге (жил в Демутовом трактире), откуда иногда ездил в Москву (останавливался обыкновенно у Нащокина). Его душевное состояние за это время — тревожное, часто тяжелое; медовый месяц его наслаждения свободой давно прошел; через графа Бенкендорфа он не раз получал выговоры, хотя и в деликатной форме; не раз ему давало себя чувствовать недоверие низших органов власти (например, в крайне нелепом, разбиравшемся в сенате деле о списке стихотворения <span class="italic">Андрей Шенье</span>). С другой стороны П. недоволен условиями личной жизни: кружок близких людей сильно поредел (брат далеко на службе, сестра в январе 1828 г вышла замуж); молодость, минутами представлявшаяся ему рядом ошибок (см. "Воспоминание", II, 37; ср. "26 мая 1828 г.", II, 38), прошла, и П. чувствовал потребность устроиться, положить конец душевным скитаниям, но пока не находил к тому возможности. Весной 1828 г. П. обратился с просьбою о принятии его в действующую армию и отказ принял за выражение немилости государя (см. А. А. Ивановский, "Русская Старина", 1874, IX, 392 и сл.); так же напрасно он просился ехать за границу. Тоска и огорчения столь же мало препятствовали энергичной творческой работе П., как и все более и более усиливавшееся недоброжелательство критики, которое началось с того времени, как поэт стал принадлежать одному литературному органу, а также наивное недовольство публики, которая ждала от каждой новой строчки поэта какого-то чуда. Довольно многочисленные, и по форме, и по содержанию безупречные лирические стихотворения этого периода представляют летопись душевной жизни поэта; некоторые из них ("Воспоминание", II, 37; "26 мая 1828 г.", II, 38) служат выражением безутешного отчаяния. Но творческие силы поэта при этом даже растут: в октябре 1828 г. П. начал "Полтаву" и окончил ее <span class="italic"> менее чем в месяц.</span> Первая мысль о поэме из жизни Мазепы возникла у него еще при чтении "Войнаровского" Рылеева; узнав из нее, что Мазепа обольстил дочь Кочубея, "я изумился, — говорит П., — как мог поэт пройти мимо столь страшного обстоятельства". Явилось сильное желание изобразить любовную историю старого гетмана, для чего подготовительную работу составляло чтение "Истории Малой России" Бантыша-Каменского и др. пособий; в это время план зрел в голове П.; рамки его раздвигались, и романтическая поэма естественно сплеталась с исторической, с изображением одного из важнейших моментов в истории новой России (здесь начало увлечения П. Петром, столь важного для его будущей деятельности). Поэма вышла в 1829 г. и <span class="italic">не имела успеха</span>: не нашли в ней того блеска и яркости, которыми пленялись в П., не поняли необходимости слияния частного с общим, что составляет особенность всех лучших художественных воссозданий прошлого. Немногие истинные поклонники П. (например, Кюхельбекер) оценили и в то время "Полтаву" по достоинству, а теперь, несмотря на успехи исторической науки, нам трудно, почти невозможно отрешиться от того поэтического колорита, которым П. облек полтавскую битву, Кочубея, Мазепу и пр. "Полтава", опоэтизировавшая природу Малороссии и ее быт, открыла дорогу повестям Гоголя и "Тарасу Бульбе".<br></p><p>Перелом в характере и образе жизни поэта, когда-то необыкновенно живого ("вертлявого", по выражению М. П. Погодина) и жадного к развлечениям, а теперь наклонного проводить целые дня молча, на диване, с трубкой во рту ("Матер.", 216), разрешился предложением, которое он сделал юной (род. 1813 г.) московской красавице Н. Н. Гончаровой. Получив не вполне благоприятный ответ, 1 мая 1829 г. он уехал на Кавказ, провел около 2-х недель в Тифлисе и потом отправился в действующую армию (где находился брат его), с которой вошел в Арзерум. Результатом путешествия был ряд кавказских стихотворений и "Путешествие в Арзерум", изд. много позднее. По возвращении в Москву он был так холодно принят у Гончаровых, что немедленно ускакал в деревню, а потом (в ноябре) переехал в Петербург. В начале 1830 г., несмотря на самое горячее участие в "Литературной Газете" барона Дельвига, к которой П. чувствовал несравненно большую симпатию, нежели к "Московскому Вестнику" Погодина (в "Газете" действовали почти исключительно его друзья и единомышленники), он чувствовал себя настолько тяжело, что просил позволения уехать за границу или, по крайней мере, сопровождать посольство в Китай. Но это было временное отчаяние, обусловленное личными причинами. Услыхав, как Н. Н. Гончарова блестит на балах, и удостоверившись, что о нем отзываются лучше, чем он ожидал, он уехал в Москву, возобновил предложение и получил согласие. Семейство Гончаровых стояло на высшей ступени общественной лестницы, чем П., но было разорено не меньше. Главой семьи считался дедушка, обширное промышленное предприятие которого готово было рухнуть чуть не каждый день за неимением наличных денег. Мать Натальи Николаевны, невесты П., была очень "тонкая", но, по-видимому, довольно расчетливая дама. Приняв предложение П. (6 мая была помолвка), эксплуатировали его связи, а со свадьбой не спешили и от невесты держали его в почтительном отдалении, причем будущая теща иногда устраивала ему довольно крупные неприятности. Вследствие всего этого П. иногда впадал в отчаяние, которое и выражал близким людям (см. письмо № 211); но он искренно любил свою невесту и припадки "хандры" у него быстро сменялись душевной бодростью и умственной энергией. В таком настроении, в конце августа 1830 г., он поехал в Болдино (Нижегородской губернии), часть которого отец выделял ему ввиду женитьбы, чтобы устроить залог имения и воспользоваться осенним временем для работы. Вследствие холеры и карантинов, П. оставался там 3 месяца в полном уединении, но с таким приливом вдохновения, какого у него давно не бывало. По возвращении он пишет Плетневу (№ 261): "Вот что я привез сюда: две последние главы "Онегина", восьмую и девятую, совсем готовые в печать; повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдам anonyme; несколько драматических сцен или маленьких трагедий, именно: "Скупой Рыцарь", "Моцарт и Сальери", "Пир во время чумы" и "Дон-Жуан". Сверх того написал около тридцати мелких стихотворений. Хорошо? Еще не все (весьма секретное, для тебя единого): написал я прозой пять повестей, от которых Баратынский ржет и бьется, и которые напечатаем также anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает". Нет сомнения, что многое из перечисленного получило в Болдине только окончательную обработку, а кое-что доделывалось и позднее; так, например, один отрывок из путешествия Онегина, "Одесса", был уже напечатан в 1827 г., а письмо Онегина к Татьяне дописывалось в 1831 г. в Царском Селе; тем не менее болдинский период можно считать временем завершения знаменитой поэмы-романа, которая, по исчислению самого поэта, писалось 7 лет 4 месяца и 17 дней, а на самом деле более 9 лет (с 28 мая 1822 г. до 3 октября 1831 г.) и уже около 5 лет держала в напряжении читающую публику. 1-ая глава была напечатана в 1826 г. вместе с "Разговором книгопродавца с поэтом", с предисловием, в котором автор сравнивает "Евгения Онегина" с "Беппо, шутливым произведением мрачного Байрона", и сам указывает на сходство героя с "Кавказским Пленником". Она была раскуплена чрезвычайно быстро и вызвала оживленные толки. Близкие к П. люди (Катенин) отожествляли с Онегиным самого поэта; литературные староверы подняли вопль против безнравственности поэмы и низких предметов, ею изображаемых. Полевой считал ее воплощением романтизма, а романтик Бестужев возмущался ничтожностью сюжета. Средние читатели были в восторге от изящества формы и жизненности содержания. 2-ая глава, выводящая на сцену Ленского и дающая первый абрис Лариных, также написана на юге, а напечатана в 1826 г. Она увеличила интерес публики, но вызвала только двусмысленную похвалу Булгарина и посмертный отзыв Веневитинова, который приветствовал поворот в поэзии П. к национальным типам и жизни. Гл. 3-я (Барышня", как ее для себя озаглавил П.; наиболее психологическая), написанная в Михайловском и напечатанная в 1827 г., довела интерес публики до небывалого в России и редкого за границей напряжения: о Татьяне говорили повсеместно как о живом лице, и П. упрашивали получше устроить ее судьбу. 4-ая и 5-ая главы (написаны тоже в Михайловском, как и 6-ая), наиболее драматические, изданные вместе в 1828 г., вызывают длинный ряд рецензий, которые составляют поворотный пункт в отношениях П. к современной ему литературе. Большинство критиков, признавая "редкое дарование" и называя автора "любимым поэтом", из <span class="italic"> беспристрастия</span> нападают на частности и не находят в поэме ни плана, ни связи, ни характеров; нападения последнего рода, обнаруживавшие полное непонимание целого, глубоко огорчили и озлобили П. 6-ая глава ("Поединок"), представляющая развязку драмы, не сделала критиков умнее. Глава 7-ая ("Москва") написана под московскими впечатлениями; она явилась в 1830 г., когда П. имел уже свой орган, стоял во главе литературной партии и жестоко расправлялся с противниками, которые со своей стороны старались его унизить всеми мерами (см. Барсуков, "Погодин", III, 15, 2 5 и др.). Теперь в Болдине, не побежденный, но утомленный беспринципностью борьбы, поэт спешит расстаться с героиней и героем, оставив последнего как бы на середине жизненного пути. Неослабный интерес публики, между прочим, наглядно выразился в том, что для крайне простой и естественной развязки в судьбе героини немедленно начали приискивать живые оригиналы (см. "Воспоминания" Францевой, "Исторический Вестник", 1888, май, и В. А. Тимирязева, "Исторический Вестник", 1896, июнь, стр. 977). И теперь крайне трудно дать оценку романа П., посмотреть на него со стороны: мы так сроднились с его действующими лицами, что они нам представляются живыми и близкими. Мы только можем сопоставлять их с другими созданиями того же поэта. По характеру героя и по основной задаче, выраженной в сюжете, "Евгений Онегин" ближе всего к "Цыганам"; Онегин тот же Алеко, только реализованный, приуроченный к обыденной действительности великорусского дворянского быта. Задача поэта — воссоздать его со всеми его добрыми и дурными сторонами, — а так как последние оказываются очень существенными, то развенчать его (не щадя в нем и самого себя), сохранив, однако, душевное к нему участие наблюдателя; развенчание производится посредством указания его "литературных источников" ("Иль <span class="italic">маской щегольнешь</span> иной"; "Москвич в Гарольдовом плаще, уж не пародия ли он?"), а участие сохраняется за ним потому, что он все же лучше и нравственно крупнее окружающих его, и потому, что тяготится он бесцельностью существования и рядом вынужденных глупостей. Как Алеко оказывается несостоятельным при сопоставлении с близкими к природе дикарями, так Онегин несостоятелен при сопоставлении с простой, но нравственно здоровой деревенской девушкой. Создание поэтического типа этой девушки — великая заслуга П., имевшая важное историческое значение; отсюда тургеневские женщины и женщины "Войны и Мира", отчасти и позднейшее стремление русских женщин к подвигу. В общем, "Евгений Онегин" — полное и верное воспроизведение полукультурной жизни русского дворянства того времени, во всех ее разнообразных областях и оттенках.<br></p><p>"Повесть, писанная октавами" — "Домик в Коломне" — это "игрушка, сделанная рукой великого мастера" (Белинский), напоминающая средневековые фабльо, источники "сказок" Лафонтена. В основе ее, судя но месту действия, лежит анекдот из юношеских лет П. Хотя П. в теории и отвергал <span class="italic">цель</span> в поэзии, но такую бесцельную шалость он решился издать только анонимно. В историко-литературном отношении важнее самой повести ее введение, представляющее нечто небывалое в истории поэтической формы. Это такое искусное жонглирование размером и звучной рифмой, что после этого или в обыденной речи проза должна была замениться стихами, или в литературном рассказе стихи должны были уступить место живой прозаической речи. С этих пор П. для мелкого повествования стихотворную форму уже не употребляет.<br></p><p>Маленькую трагедию "Скупой рыцарь" П. приписал английскому поэту Ченстону, которого, как доказал еще Анненков, на свете не существовало. Причина такого "подлога" — семейные воспоминания, которыми <span class="italic">отчасти</span> воспользовался поэт: отец его часто проявлял крайнюю скупость (хотя вообще и был крайне нерасчетлив) по отношению к сыновьям. "Скупой рыцарь" — полная драма, с развитием характеров и катастрофой; по задаче это — глубокое психологическое исследование, проникнутое гуманной идеей пробуждения "милости к падшим"; искалечившая сильную душу барона страсть, развившаяся на почве пессимизма и честолюбия, делает его страдальцем — и страдание примиряет с ним. Пьеса "Моцарт и Сальери" в рукописи была озаглавлена "Зависть" и основана на анекдоте об отношениях двух композиторов. Здесь тоже решается трудный психологический вопрос об источнике и развитии низкой страсти в сильной душе; попутно в живых образах устанавливается различие между гением и талантом. "Пир во время чумы" — ряд сцен, действительно переведенных с английского (из пьесы Джона Вильсона [см. соотв. статью] "The City of the Plague", вышедшей в 1816 г.); но песня Мери и песня президента, лучшие места пьесы, сочинены П. Четыре сцены, составляющие "Каменного гостя", образуют полную драму, изображающую героя народных преданий, испанского Фауста, с большей глубиной и человечностью, нежели у предшественников П. (пособиями для него служили Мольер и Да-Понте). Поэт воспользовался только типом Лепорелло и развязкой; все остальное — его собственное создание, чудное по жизненности лиц и положений (характеристику см. у Белинского).<br></p><p>"Около 30 мелких стихотворений", написанных или отделанных в Болдине, представляют поразительное разнообразие по форме, темам и настроению поэта. Господствующий тон — бодрый, жизнерадостный (даже в элегии: "Безумных лет..."); даже малосимпатичные поводы вдохновляют поэта к прекрасным пьесам (личная полемика Булгарина — в "Моей родословной"). Рядом с этим обрабатываются мотивы, ничего общего с моментом не имеющие ("Поэту", "Стамбул", "Вельможе" и пр.), иногда глубоко печальные (например, "Шалость").<br></p><p>"Повести Белкина" (вместе с "Летописью села Горохина") — важный шаг в литературной карьере П. Он с ранней юности высоко ценил не только В. Скотта, но и Фильдинга и Стерна. Приглядываясь теперь к ходу европейской словесности, он предугадал скорое торжество нравоописательной повести и романа и решил испытать свои силы, пробуя разные тоны, но всегда оставаясь реалистом, убежденным противником романтических повестей-поэм в стиле Бестужева-Марлинского. Он очень дорожил успехом "повестей", но скрыл свое имя, прося, однако, шепнуть его Смирдину, чтоб он шепнул покупателям. Критика встретила их крайне враждебно (даже и позднее Белинский не придавал им значения), но они раскупались и читались с удовольствием, несмотря на небрежность отделки, и П., больше доверявший публике, нежели критике, счел опыт удавшимся.<br></p><p>По возвращении в Москву, П. "сладил с тещей" и новый 1831 г. встретил в очень бодром состоянии духа; даже "Борис Годунов" некоторое время радовал его своим успехом. 19 января он получил известие о смерти Дельвига; "постараемся быть живы", пишет он Плетневу, и как будто скоро примиряется с печальной необходимостью — но вдова и братья его покойного товарища навсегда остаются предметом его деятельной заботливости. 18 февраля произошла свадьба П. "Я женат и счастлив, — пишет он Плетневу 24 февраля. — Одно желание мое, чтобы ничего в жизни моей не изменялось; лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился". К этому периоду московской жизни П. относится его сближение с наиболее серьезным из его литературных врагов, Надеждиным, в "Телескопе" которого за этот год П. поместил две полемические статьи: "Торжество дружбы" и "Несколько слов о мизинце г. Булгарина", за подписью <span class="italic">Феофилакта Косичкина</span> (он начал прибегать к прозе, вместо эпиграмм, еще с 1829 г. и с большей систематичностью и крайним увлечением продолжал это в "Литературной Газете" Дельвига); эти статьи — верх ядовитого остроумия, редкое соединение тонкой и злой иронии с резкой хлесткостью. Согласно заранее начертанному плану (в котором не последнюю роль играло желание быть подальше от тещи), П. в мае едет в С.-Петербург, откуда немедленно переселяется на дачу в Царское Село. Там Пушкин оставался безвыездно до конца октября, отделенный от Петербурга холерой и карантинами, но в обществе Жуковского. Несмотря на плохое состояние своих финансовых дел (о которых теперь П. заботится гораздо больше, чем прежде), поэт продолжает быть в радостном настроении, что очень благоприятно отражается на его творчестве. Видясь почти ежедневно с Жуковским (третьим в их беседе часто бывал юный Гоголь, только что введенный в их общество, но принятый по-братски), — П. вступил с ним, некоторым образом, в соперничество на поприще обработки сказок: написал "Сказку о царе Салтане" (сюжет который занимал его еще в Кишиневе) и шутливую "Сказку о попе и работнике его Балде" (рифмованной прозой, наподобие подписей под лубочными картинками) — и ни для кого не было сомнения, что он еще раз победил своего учителя яркостью и жизненностью образов. П. идет рука об руку с Жуковским (а через него и со двором) в своем отношении к политическому моменту, который переживала в то время Россия. 2 августа написано "Клеветникам России", а 5 сентября — "Бородинская годовщина" (оба стихотворения напечатаны вместе со стихотворениями Жуковского, особой брошюркой).<br></p><p>Еще в июле П. (очевидно, поощренный к тому свыше) через графа Бенкендорфа выражает желание быть полезным правительству изданием политически-литературного журнала и просит позволения работать в архивах, чтобы "исполнить давнишнее желание написать историю Петра Великого и его наследников до Петра III". На первое его предложение пока промолчали, а второе удовлетворили в большей мере, нежели он мог надеяться: его приняли вновь на службу в коллегию иностранных дел, с жалованьем в 5000 руб., без обязательных занятий, но с правом работать во всех архивах. Переехав в Петербург и по возможности устроившись (у него еще оставались карточные долги от холостой жизни, а расходы, по его словам, увеличились вдесятеро), Пушкин чрезвычайно энергично принялся за работу в архивах, не оставляя и чисто литературных трудов. Посещая разнообразные круги общества (начиная от самых высших, где жена его блистала на балах), П. имел возможность убедиться, что отечественная литература стала возбуждать живой интерес даже в тех сферах, где прежде игнорировали ее существование, и молодежь начинает смотреть на звание литератора, как на нечто достойное зависти. Он проникался тем большим желанием стать во главе влиятельного органа. Летом 1832 г. старания его увенчались успехом, и литературно-политическая газета была ему разрешена. Чтобы пустить это дело в ход, он в сентябре ездил в Москву и там, вместе с С. С. Уваровым, посетил московский университет, где дружески беседовал со своим прежним противником, профессором Каченовским. Там от Нащокина П. услыхал рассказ о некоем Островском, который, вследствие притеснений богатого соседа, лишился имения и сделался врагом общества; ему сейчас же пришла идея сделать из этого роман, которым, по возвращении в Петербург, он и занялся с таким увлечением, что невозможность осуществить план издания газеты весьма слабо огорчила его. В 3⅓ месяца роман был окончен и даже снабжен выпиской из подлинного дела о неправедном отобрании имения у законного владельца. Но, приближаясь к развязке (и продолжая в то же время собирать по архивам материалы для истории Пугачевского бунта), П., очевидно, почувствовал недовольство своим произведением и стал обдумывать другой роман — из эпохи Пугачевщины, а "Дубровского", заключив наскоро набросанными двумя эффектными сценами, оставил в рукописи и даже не переписанным (он быль напечатан только в 1841 г.). П. был прав и в своем увлечении, и в разочаровании: по замыслу, "Дубровский" — одно из величайших его произведений, начинающее новую эпоху в литературе: это — социальный роман, с рельефным изображением барского самодурства, чиновничьей продажности и открытого бессудия. По форме, в которую отлилась идея, это — заурядный разбойничий роман, достойный имени П. только простотой и живостью изложения, гармонией частей, отсутствием всего лишнего и фальшиво-сентиментального и несколькими сценами и подробностями. То обстоятельство, что роман П. с такой задачей был пропущен цензурой в 1841 г., служит осязательным доказательством его неудачливости, а поглощающий интерес, с которым он и в настоящее время читается подростками, показывает, что П. был истинным художником и в слабых своих набросках.<br></p><p>Одновременно с "Дубровским", П. работал над так называемыми "Песнями <span class="italic"> западных</span> славян", за которые, в самый год появления их в печати (в "Библиотеке для Чтения", 1835 г.), его пытался осмеять французский литератор, давший ему сюжеты большинства их. Теперь доказано, что П. вовсе не был так наивен, как воображал мистификатор. В 1827 г. в Париже вышла небольшая книжка: "La Guzla ou choix de po é sies illyriques, recueillies dans la Dalmatie etc.". Составитель ее, Мериме (см.), заявив в предисловии о своем близком знакомстве с языком иллирийских славян и с их бардами и рассказав биографию одного певца, Маглановича, дал прозаический перевод 29 его песен. Чувствуя сомнение в их безусловной подлинности, П. взял из них всего 11, да и из тех 4 переложил искусственным размером с рифмами, и к ним прибавил 2 песни, переведенные им самим из собрания Вука ("Соловей", "Сестра и братья "), две сочиненные им в тоне подлинных ("О Георгии Черном" и "Воевода Милош") и одну ("Яныш Королевич"), составленную на основании югославянского сказания. Собираясь печатать их, он через Соболевского обратился к Мериме с просьбой разъяснить, "на чем основано изобретение странных сих песен". В ответе своем (напечатано П. при издании "Песен" в IV т. "Стихотворений") Мериме уверял, будто при составлении книжки он руководствовался только брошюркой консула в Баньялуке, знавшего по-славянски так же мало, как он сам, да одной главой из итальянского "Путешествия в Далмацию" Фортиса (1774 г.). То же повторил он при 2-м изд. "Гузлы", в 1840 г. На самом деле, Мериме больше мистифицировал публику во 2-м издании, чем в 1-м: он в раннем детстве провел несколько лет в Далмации, где отец его состоял при маршале Мармоне, да и при составлении "Гузлы" имел больше пособий, чем уверял в 1835 и 1840 гг. Во всяком случае, Пушкин как при выборе, так и при обработке его песен проявил редкое поэтическое чутье и понимание духа национальное славянской поэзии.<br></p><p>Сюжетом песни "Яныш Королевич" П. воспользовался для "Русалки", над которой он работал в ту же зиму 1832—33 гг. (начал он ее гораздо раньше — еще в 1828 г.), может быть, готовя ее как либретто для оперы А. П. Есаулова; к сожалению, эта чудная народная драма осталась недоконченной. Это высший пункт, которого достиг Пушкин в уменье примирить вековое национальное творчество с личным, соединить сказочную фантастику и первобытный лиризм с драматичностью положений и глубоко гуманной идеей. О так называемом Зуевском окончании "Русалки" (напечатано в "Русском Архиве", 1897 г., № 3) см. ст. Ф. Е. Корша в "Известиях Отд. Русского языка и словесности" (1898 г., III, кн. 3).<br></p><p>В эту вторую зиму своей петербургской жизни П. по-прежнему счастлив любовью к жене, но далеко недоволен положением своих дел. 23 февраля 1883 г. он пишет Нащокину: "Жизнь моя в Петербурге ни то, ни сё. Заботы мешают мне скучать. Но нет у меня досуга, вольной холостой жизни, необходимой для писателя. Кружусь в свете; жена моя в большой моде; все это требует денег, деньги достаются мне через мои труды, а труды требуют уединения". Лето 1833 г. П. жил на даче на Черной речке, откуда ежедневно ходил в архивы работать над эпохой Пугачевщины, имея в виду одновременно и исторический очерк, и роман (будущую "Капитанскую дочку"). В августе он испросил себе двухмесячный отпуск, чтоб осмотреть край, где разыгралась пугачевщина, побывал в Казани, Симбирске, Оренбурге, Уральске и около 1½ месяцев провел в Болдине, где привел в порядок "Записки о Пугачеве", перевел 2 баллады Мицкевича, отделал лучшую из своих сказок — "О рыбаке и рыбке" — и написал поэму "Медный Всадник", которая первоначально должна была составлять одно целое с "Родословной моего героя", но потом, без сомнения к своей выгоде, отделилась от нее. По основной идее, противополагавшей личные интересы — общим, государственным, маленького, слабого человека с его личным счастьем — страшной силе, символизированной в медном великане, личность пострадавшего не должна выдвигаться вперед; довольно одного намека на былую славу его предков. Идею вступления П. взял из статьи Батюшкова: "Прогулка в академию художеств". Мысль сделать из статуи Фальконе <span class="italic">палладиум</span> Петербурга пришла поэту, говорят, под влиянием рассказа графа М. Ю. Вьельгорского о видении, сообщенном Александру I в 1812 г. князем А. Н. Голицыным. По достоверному преданию (см. князя П. П. Вяземского, "П. по документам Остафьевского архива", СПб., 1880, стр. 77), в первоначальном тексте был очень сильный монолог Евгения против петровской реформы, ныне исчезнувший. "Медный Всадник" не был пропущен цензурой (напечатан после смерти П. в "Современнике", т. V), что неблагоприятно отозвалось на делах П. (см. письмо № 358). К тому же 1833 г. относятся сказки: "О мертвой царевне" и "О золотом петушке", без сомнения основанные на старых записях П., и поэма "Анджело" — переделка пьесы Шекспира "Мера за меру", в которой П., очевидно, пленил психологический вопрос, как нетерпимость к порокам других может уживаться с собственным падением. Наконец, к тому же 1833 г. относится и последняя редакция глубокой по идее и чудно-прекрасной по выполнению, но доведенной только до половины поэмы "Галуб". Она задумана во время путешествия по Кавказу в 1829 г. и, судя по обеим программам, до нас дошедшим (III, 547), должна была изображать героя Тазита сознательным носителем идеи христианской любви и готовности на страдания. "Галуб" — одно из крупных указаний на присущее П. в это время искреннее и сильное религиозное чувство.<br></p><p>В конце 1833 г. П. пожалован камер-юнкером, а в марте 1834 г. ему дано 20000 руб. на печатание "Истории Пугачевского бунта". Несмотря на это, П. становится все труднее и труднее жить в Петербурге: свой годовой бюджет он исчисляет в 30000 руб., а доходы его крайне неопределенны. К тому же дела его родителей были настолько запутаны, что он принужден был взять их на себя, после чего и отец, и брат обращаются к нему за деньгами, как в собственный сундук. Маленькое придворное звание, принуждающее его, вместе с юнцами из лучших фамилий, бывать на всех торжествах, доставляет ему немало неприятных минут и уколов его чувствительного самолюбия. Летом 1834 г., принужденный остаться в Петербурге из-за работы и отпустив семью в деревню, к родным жены, он пишет ей: "Я не должен был вступать на службу и, что еще хуже, опутать себя денежными обязательствами... Зависимость, которую налагаем на себя из честолюбия или из нужды, унижает нас. Теперь <span class="italic">они</span> смотрят на меня, как на холопа, с которым можно им поступать, как им угодно" (№ 387). Вскоре после этого, раздраженный рядом мелких неприятностей, П. подал в отставку; но Жуковский и другие благожелатели поспешили его "образумить", а государь обвинил его в неблагодарности, так что он должен был взять свою просьбу назад, с изъявлением глубокого раскаяния. В сентябре 1834 г., когда П. жил в Болдине, устраивая дела отца и ожидая вдохновения, у него начинает вновь созревать мысль о журнале. Зимой 1834—35 гг. с П. живут сестры Натальи Николаевны, что увеличивает число светских знакомств П. В Смирдинской "Библиотеке для Чтения" появляются, между прочим, его "Гусар" и "Пиковая дама" (последняя производит фурор даже в высшем петербургском свете) — два наиболее характерных выражения <span class="italic">русского</span> реального романтизма, созданного П., где фантастика неотделима от пластически выраженной действительности. П. по-прежнему усердно работает в архивах, собирая материалы для истории Петра Великого, и утешается развитием русской литературы, вступавшей, с усилением влияния Гоголя, в новый фазис. Личные дела П. запутаны по-прежнему, и он принужден просить о новой милости — о ссуде в 30000 руб., с погашением долга его жалованьем; милость эта была ему оказана, но не избавила его от затруднений. Осенью 1835 г. в Михайловском он долго ожидает вдохновения: ему препятствуют заботы о том, "чем нам жить будет?" (письмо № 428). Для поправления своих дел П. вместе с Плетневым, при непременном участии Гоголя, задумал издать альманах; когда же материалу оказалось более, чем нужно, он решил издавать 3-месячный журнал "Современник". Возможность осуществить свое давнишнее желание очень ободрила П.; по возвращении в Петербург, куда он был вызван раньше срока отпуска опасной болезнью матери, он начал работать с давно не бывалой энергией. Этот усиленный труд дурно отзывался на нервах П., и без того непомерно возбужденных и расшатанных. Ко 2-й половине 1835 г. П. начал писать историческую драму: "Сцены из рыцарских времен"; план ее был очень широко задуман. Брат Бертольд, занимающийся алхимией, введен сюда вовсе не для пополнения средневековой обстановки: его знаменитое открытие должно было обусловить развязку. Поэт имел в виду не мрак средних веков, а гибель их под ударами пробужденного народа и великих изобретений. Тогда же он принялся за отделку чрезвычайно оригинальной и по форме, и по содержанию повести "Египетские ночи", куда входила античная поэма, сюжет которой занимал его с самого Кишинева. Важное автобиографическое значение имеет неоконченная элегия: "Вновь я посетил". До какой небывалой ни прежде, ни после энергии дошел стих П., видно из его оды-сатиры: "На выздоровление Лукулла" (против С. С. Уварова), популярность которой была потом крайне неприятна самому автору (см. письмо № 448). Начало 1836 г. П. посвящает приготовлениям к "Современнику", 1-я книжка которого, составленная очень старательно и умело и открывавшаяся стихотворением "Пир Петра Великого" (высокохудожественный отзвук архивных занятий поэта), вышла 11 апреля в отсутствие П., у которого 29 марта умерла мать: он поехал в Михайловское (в Святогорский монастырь) хоронить ее и кстати откупил себе могилу. Все лето, которое П. провел на даче на Каменном Острове, ушло на работы по "Современнику". В 4-ой его книжке был напечатан целиком лучший роман П.: "Капитанская дочка"; поэт задумал его еще в 1838 г., во время усиленных работ над Пугачевщиной, но совершенно в ином виде — только как романический эпизод из смутного времени (по 1-ой программе герой Шванвич, по 2-й — Башарин, лица более или менее исторические; в основе нынешней редакции — рассказ об офицере, замешанном в пугачевском процессе, которого спас старик отец, лично обратившийся к императрице. Подробности см. в книге Н. И. Черняева, ""Капитанская дочка", историко-критический этюд", М., 1897). Простота и правдивость тона и интриги, реализм характеров и картин, тонкий добродушный юмор не были оценены по достоинству современниками П., но на будущие судьбы русского исторического романа "Капитанская дочка" имела огромное и благотворное влияние. Оставаясь истинным и безусловно правдивым художником, П. сознательно заступается за униженных и оскорбленных; "извергу" Пугачеву он придает доброе сердце, а героиней, восстановительницей правды, делает совсем простую и робкую девушку, которая двух слов сказать не умеет, но инстинктом и сердечностью заменяет блеск ума и силу характера. "Капитанская Дочка" — наиболее яркое проявление того поворота в творчестве П., который чувствуется уже после 1830 г. и который сам поэт называет воспеванием <span class="italic">милосердия</span> и призывом <span class="italic">милости к падшим </span> ("Памятник"). Еще в 1832 г. он задумал повесть "Мария Шонинг" (IV, 372 и сл.), в основе которой лежала история девушки и вдовы, казненных за мнимое преступление. От повести сохранились только два начальных письма, когда и кроткая героиня, и ее подруга еще не успели испытать всех ужасов нужды и жестоких законов, но уже началась война между несчастной сиротой и бессердечным обществом. Нельзя не признать кровного родства между Марией Шонинг и Машей "Капитанской дочки". С этим поворотом совпадает стремление поэта к изображению современного общества, "как оно есть": в 1835 г. П. обдумывал роман "Русский Пельгам" (IV, 406), к которому вдохновил его юношеский социальный роман Бульвера: "Пельгам или приключения джентльмена". В обоих сохранившихся планах П. герой очищается от своего легкомыслия страданием и тем, что считается в глазах общества падением (он сидит в тюрьме по обвинению в уголовном преступлении); злодея романа П. характеризует словами tr è s comme il faut. Но этот поворот не успел завершиться и выразиться в зрелых и законченных художественных работах: дни П. были сочтены.<br></p><p>В петербургском большом свете, куда П. вступил после женитьбы, он и жена его были "в моде": жена — за красоту и изящество манер, он — за ум и талант. Но их не любили и охотно распространяли о них самые ядовитые сплетни. Даже кроткая Наталья Николаевна возбуждала злую зависть и клеветы (см. письмо П. к П. А. Осиповой, № 435); еще сильнее ненавидели самого <span class="bold"> </span> П., прошлое которого иные находили сомнительным, а другие — прямо ужасным, и характер которого, и прежде не отличавшийся сдержанностью, теперь, под влиянием тяжелого и часто ложного положения (он <span class="italic">должен</span> был представляться богаче, чем был в действительности), бывал резок до крайности. Его агрессивное самолюбие, его злые характеристики, некоторые его стихотворения ("Моя родословная", "На выздоровление Лукулла" и пр.) возбуждали к нему скрытую, но непримиримую злобу очень влиятельных и ловких людей, искусно раздувавших общее к нему недоброжелательство. П. чувствовал его на каждом шагу, раздражался им и часто сам искал случая сорвать на ком-нибудь свое негодование, чтобы навести страх на остальных. 4 ноября 1886 г. П. получил три экземпляра анонимного послания, заносившего его в орден рогоносцев и, как он был убежден, намекавшего на настойчивые ухаживания за его женой кавалергардского поручика барона Дантеса (см.), красивого и ловкого иностранца, принятого в русскую службу и усыновленного голландским посланником, бароном Геккереном. П. давно уже замечал эти ухаживания (письмо № 477) и воспользовался получением пасквиля, чтобы вмешаться в дело. Он отказал Дантесу от дому, причем Дантес играл роль такую "жалкую", что некоторое сочувствие, которое, может быть, питала Наталья Николаевна к столь "возвышенной страсти" — сочувствие, старательно подогревавшееся бароном Геккереном, — потухло в "заслуженном презрении". Так как сплетни не прекращались, то П. вызвал Дантеса на дуэль; тот принял вызов, но через барона Геккерена (см. письмо № 477; ср. "Воспоминания" графа В. Д. Сологуба, М., 1866, стр. 49) просил отсрочки на 15 дней. В продолжение этого времени П. узнал, что Дантес сделал предложение его свояченице Е. Н. Гончаровой — и взял свой вызов назад. Свадьба произошла 10 января 1837 г.; друзья П. успокоились, считая дело поконченным. Но излишние и со стороны иных злостные старания сблизить новых родственников снова все испортили: П. очень резко выражал свое презрение Дантесу, который продолжал встречаться с Натальей Николаевной и говорить ей любезности, и Геккерену, который усиленно интриговал против него. Сплетни не прекращались. Выведенный окончательно из терпения, П. послал Геккерену крайне оскорбительное письмо, на которое тот отвечал вызовом от имени Дантеса. Дуэль произошла 27 января, в 5-м часу вечера, на Черной речке, при секундантах: секретаре французского посольства д'Аршиаке (со стороны Дантеса) и лицейском товарище П., Данзасе. Дантес выстрелил первым и смертельно ранил П. в правую сторону живота; П. упал, но потом приподнялся на руку, подозвал Дантеса к барьеру, прицелился, выстрелил и закричал: браво! когда увидал, что противник его упал. Но, почувствовав опасность своего положения, П. опять стал добрым и сердечным человеком: прежде всего старался не испугать жены, потом постарался узнать правду от докторов, послал к государю просить прощения для своего секунданта, исповедовался, приобщился, благословил детей, просил не мстить за него, простился с друзьями и книгами, перемогал ужаснейшие физические страдания и утешал, сколько мог, жену. Он скончался в 3-м часу пополудни 28 января 1837 г. Его отпевали в придворной конюшенной церкви, после чего А. И. Тургенев отвез его тело для погребения в Святогорский монастырь, близ Михайловского. Русское интеллигентное общество было сильно поражено неожиданной смертью Пушкина (см. Барсуков, "Погодин", IV, 44 и сл.); даже за границей, в Германии и Франции, газеты несколько дней были наполняемы подробностями (часто очень фантастичными) о его жизни и смерти. Именно с этого момента там появляется интерес к изучению русской литературы.<br></p><p>Поэзия П. настолько правдива, что о ней нельзя получить ясного понятия, не узнав его, как человека. Одаренный необыкновенными способностями, впечатлительностью, живостью и энергией, П. с самого начала был поставлен в крайне неблагоприятные условия, и вся его жизнь была героической борьбой с разнообразными препятствиями. Он всегда возбужден, всегда нервен и резок, самолюбив, часто самоуверен, еще чаще ожесточен, но в душе бесконечно добр и всегда готов отдать всего себя на пользу дела или близких людей. Дерзость его и цинизм (на словах) временами переходили границы дозволенного, но зато и его деятельная любовь к людям (скрытая от света), и его смелая правдивость далеко оставляли за собой границы обыденного. Ум, необыкновенно сильный и чисто русский по отвращению от всего туманного, неясного, характер прямой, ненавидевший всякую фальшь и фразу, энергию, напоминающую Петра и Ломоносова, П. отдал на служение одному делу — служению родной литературе, и создал ее <span class="italic"> классический период</span>, сделал ее полным выражением основ национального духа и великой учительницей общества. П. совершил свой подвиг с беспримерным трудолюбием и беспримерной любовью к делу. Убежденный, что без труда нет "истинно великого", он учится всю жизнь, учится у всех своих предшественников и современников и у всех литературных школ, от всякой берет все, что было в ней лучшего, истинного и вечного, откидывая слабое и временное. Но он не останавливается на приобретенном, а ведет его дальше и по лучшей дороге. Псевдоклассицизм оставил в нем наклонность к соблюдению меры, к строгому обдумыванию результатов вдохновения, к тщательности отделки и к <span class="italic">изучению родного языка.</span> Но он пошел в этом отношения дальше, нежели академики многочисленных академий Европы, вместе взятые: он обратился к истории языка и к языку народному. Сентиментализм Бернардена, Карамзина и Ричардсона, проповедь Руссо натолкнули П. на создание пленительных образов простодушных и любящих детей природы и инстинкта. Апофеоз поэзии и отвращение от прозы практической, филистерской жизни, доведенное до абсурда Шлегелями, у П. выразилось твердым убеждением в независимости искусства от каких бы то ни было извне наложенных целей и в его высокогуманном влиянии. Баллады Бюргера и Жуковского, поэмы Вальтера Скотта и "озерных поэтов" воодушевили П. к созданию "Вещего Олега", "Утопленника", "Русалки" и пр. Поклонение средним векам и рыцарству явилось у него как понимание их и художественное воспроизведение в "Скупом рыцаре" и "Сценах из рыцарских времен". Байрон был долго "властителем его дум"; он усвоил у него смелый и глубокий анализ души человеческой, но нашел примирение для его безутешной мировой скорби в деятельной любви к человечеству. Собственное художественное чутье и критические положения Лессинга, хотя и дошедшие до П. через третьи руки, обратили его к изучению Шекспира и романтической драмы, которое привело его не к слепому подражанию внешним приемам, а к созданию "Бориса Годунова", "Каменного гостя" и др. Горячее национальное чувство, всегда таившееся в душе П. и укрепленное возрождением идеи народности в Западной Европе, привело его не к квасному патриотизму, не к китайскому самодовольству, а к изучению родной старины и народной поэзии, к созданию "Полтавы", сказок и пр. П. стал вполне европейским писателем именно с той поры, как сделался русским народным поэтом, так как только с этих пор он мог сказать Европе <span class="italic">свое слово.</span> Глубоко искренняя поэзия П. всегда была реальна в смысле верности природе и всегда представляла живой и влиятельный протест как против академической чопорности и условности, так и против сентиментальной фальши; но сперва она изображала только одну красивую сторону жизни. Позднее, руководимый собственным инстинктом — однако, не без влияния западных учителей своих — П. становится реалистом и в смысле всестороннего воспроизведения жизни; но у него, как у истинного художника, и обыденная действительность остается прекрасной, проникнутой внутренним светом любящей души человеческой. Таким же истинным художником остается П., пробуждая "добрые чувства" и призывая "милость к падшим". Защита униженных и оскорбленных никогда не переходит у него в искусственный пафос и в антихудожественную тенденциозность. Глубокая правдивость его чувства и здоровый склад ума возвышает его над всеми литературными школами. Он верно определяет себя, говоря: "я в литературе скептик, чтобы не сказать хуже, и все ее секты для меня равны". П. был создателем и русской критики, без которой, по его мнению, немыслима влиятельная литература. "Состояние критики, — пишет он, — показывает степень образованности всей литературы"; от нее зависит "общее мнение", главная движущая сила в цивилизованной стране; она служит безупречным показателем духовного прогресса народа. Сам П., опираясь на свое глубокое изучение французской и английской литератур, разбирает современные ее явления как "власть имеющий", с полной верой в правоту свою. В отечественной литературе он жестоко клеймит педантизм (Каченовский и Надеждин), легкомыслие (Полевой) и, главное, индустриализм (Булгарин и К°) — и если одни осуждают его за это, как за работу, его недостойную, другие справедливее видят здесь дело высоко-полезное и сравнивают П. с трудолюбивым американским колонистом, "который одной рукой возделывает поле, а другой защищает его от набегов диких". Выступать против своих русских собратьев он считал неудобным; зато он первый оценил и Гоголя, и Кольцова, которых позднее так неуместно противопоставляли ему. "Современник" он для того и задумал, чтобы создать настоящую русскую критику и для первого же вдохновил Гоголя к его известной статье: "О движении журнальной литературы". Тогда же он один из всего кружка своего предугадал будущее значение юного Белинского и хотел отдать ему критический отдел в своем журнале. П. завершил великий труд, начатый Ломоносовым и продолженный Карамзиным — создание русского литературного языка. То, по-видимому, неблагоприятное обстоятельство, что в детстве он свободней владел французским языком, чем родным, ему принесло только пользу: начав писать по-русски, он тем с большим вниманием прислушивался к правильной русской речи, с более строгой критикой относился к каждой своей фразе, часто к каждому слову, и стремился овладеть русским языком всесторонне — а при его способностях, умении взяться за дело и энергии, <span class="italic">хотеть</span> значило <span class="italic">достигнуть.</span> Он изучает язык простого народа как поэтический, так и деловой, не пропуская и говоров; ради языка он штудирует все памятники старины, какие только мог достать, не пренебрегая и напыщенным языком одописцев XVIII века, и скоро дорабатывается до таких положений, которые стали общепринятыми только через два поколения после него. Уже в 1830 г. он пишет: "Жеманство и напыщенность более оскорбляют, чем простонародность. Откровенные, оригинальные выражения простолюдинов повторяются и в высшем обществе, не оскорбляя слуха, между тем как чопорные обиняки провинциальной вежливости возбудили бы общую улыбку". Он горячо восстает против условности, педантизма и фальши так называемого правильного и изящного языка и, после появления Гоголя, настойчиво требует расширения границ литературной речи. Они и расширились в том направлении, в каком желал П.; но все же и теперь, через 100 лет после его рождения, его стих и проза остаются для нас <span class="italic">идеалом</span> чистоты, силы и художественности. <span class="italic"><br><p>А. Кирпичников.<br></p> <p>Собрания сочинений </p></span>П.: "Стихотворения А. С. П." (СПб., 1826, 99 стихотворений); "Стихотворения А. С. П." (2 ч., СПб., 1829); "Стихотворения А. С. <span class="bold"> </span> П." (2 ч., СПб., 1832); "Повести. Сочинения А. С. Пушкина" (СПб., 1834); "Поэмы и повести А. С. Пушкина" (2 ч., СПб., 1835, издание Смирдина); "Стихотворения А. С. П." (4 ч., СПб., 1835); "Сочинения А. С. П." (посмертное издание, 11 томов: первые 8 — СПб., 1838, последние 3 — СПб., 1841). Это посмертное издание, выходившее под редакцией друзей и поклонников П. и в последних томах давшее целый ряд неизданных раньше произведений его, страдало большими неточностями. Вообще установление текста сочинений П. представляет большие затруднения. Сам поэт не успел дать полного и окончательного издания своих произведений; многих он совсем не видел в печати, а из произведений, им самим изданных, некоторые, еще при жизни поэта, известны были в разных чтениях. Многое из произведений П. до сих пор не могло появиться в нашей печати и до заграничных изданий ("Стихотворения А. С. П., не вошедшие в последнее собрание его сочинений", Берлин, 1861; 2 изд., 1870; ред. H. B. Гербеля) сохранялось только в рукописях, подвергаясь обычным при этом случайностям. В число мелких стихотворений П., особенно эпиграмм, включались пьесы, ему не принадлежавшие. Правильное издание П. требует, поэтому, тщательного сличения с рукописями поэта. Последние состоят, главным образом, из черновых тетрадей, часто писанных небрежно, с помарками и поправками, затрудняющими чтение; зато они раскрывают самый процесс творчества П., так как некоторые пьесы встречаются здесь в нескольких последовательных обработках, от первого наброска до окончательно выработанного текста. Впервые изучение рукописей для установления пушкинского текста предпринял П. В. Анненков, приложивший к изданному им собранию "Сочинений П." (7 т., СПб., 1855—57) целый том "Материалов для биографии и оценки произведений П."., которые впоследствии вышли и отдельным изданием (СПб., 1873). Издание Анненкова представляло собою важный шаг вперед и действительно "открыло арену для критики" и объяснения П.; в нем, однако, было много недостатков и недочетов. В значительнейшей степени это обуславливалось цензурными стеснениями того времени, о которых сам Анненков рассказал впоследствии в ст. "Любопытная тяжба" ("Вестник Европы", 1881, № 1). Отдавая должное громадной энергии, проявленной Анненковым в борьбе с цензурными стеснениями, нельзя отрицать, что и при тогдашних условиях он мог бы в большей степени использовать имевшийся у него рукописный материал. Впоследствии Анненков в оправдание свое выставил совершенно неуместную по отношению к П. теорию эстетической критики, по которой многие из произведений великого поэта не должны занимать места в собрании его сочинений, "являясь паразитами на светлом фоне его поэзии". После издания Анненкова право печатания сочинений П. перешло к книгопродавцу Исакову, который издал их в СПб. три раза, дважды под ред. Геннади (1859—60 и 1869—71, по 6 томов), а в третий раз под ред. П. А. Ефремова (6 т., 1878—81). Затем право на издание сочинений П. приобретено было московским книгопродавцем Анским, который выпустил их вновь под редакцией Ефремова (7 томов, М., 188 2). В изданиях с редакцией Геннади появились некоторые из печатных пьес, пропущенных Анненковым, но, в целом, это самые дурные издания П., по крайней небрежности редакции и печатания (известна эпиграмма Соболевского:<br></p><p>"О жертва бедная двух адовых исчадий<br></p><p>Тебя убил Дантес и издает Геннади").<br></p><p>Первая редакция Ефремова отличалась несравненно большей точностью и обилием библиографических изысканий, а вторая, сверх того, прибавила целый том писем П., впервые собранных воедино. Но рукописями П. Ефремов мог воспользоваться для своего издания 1882 г. лишь в очень небольшой степени: хотя они, после Пушкинского празднества в Москве (1880), и поступили в московский Румянцевский музей, но первое время доступ к ним имел один только П. И. Бартенев, воспользовавшийся ими как для "Русского Архива", так и для отдельного издания некоторых "Бумаг А. С. П." (М., 1881), но далеко неудовлетворительно. Вскоре, однако, рукописи П. стали доступны для всех, и к изучению их приступил В. Е. Якушкин, изложивший результаты своих разысканий в ряде статей в "Русской Старине" (1884 г., №№ 2—12, и 1887 г., т. LV). Затем несколько снимков с рукописей П. вошло в "Альбом московской Пушкинской выставки 1880 г.", изд. обществом любителей российской словесности под ред. Л. Поливанова. Впервые после Анненкова новую и обширную работу над рукописями П., для установления пушкинского текста, предпринял П. О. Морозов, редактировавший "Сочинения А. С. Пушкина" (7 тт., СПб., 1887) в издании Литературного фонда; оно снабжено объяснительными примечаниями, указывающими время происхождения отдельных произведений П., обстоятельства, личные и литературные, с какими связаны те или другие пьесы, историю их написания, источники, главнейшие варианты, впечатление, произведенное на современников, и т. п. Издание это не только внесло много более или менее значительных поправок как в стихотворения, так и в прозу П., но и впервые сделало известными семь его стихотворений. Одновременно с изданием литературного фонда, появившимся благодаря прекращению в 1887 г. права литературной собственности на сочинения П., выпущено было и много других, большей частью дешевых изданий. Из них издание Л. И. Поливанова (М., 1887) представляет много интересного материала в введении и примечаниях, но по задаче своей (для семьи и школы) не претендует на полноту. <span class="italic"><br><p>Переводы главнейших произведений</p></span> П. <span class="italic">на иностранные языки.</span> "Борис Годунов": на французский язык — Ле-Фюре (1831), N (1858), Дюпон (СПб.), Тургенев и Виардо (1862), Порри (1870), Энгельгардт (1873); на немецкий — неизвестно (1831), Липперт (1840), неизвестно (1853), Боденштедт (1854), Лёве (1869), Филиппеус (1885), Фидлер (1886); на латинский — Ронталер (1882).<br></p><p>"Евгений Онегин": на французский — Беезо (1868), Михайлов (1882); на немецкий — Липперт (1840), Lupus (1860), Боденштедт (1866), Зеуберта (1872), Блюменталь (1878); на английский — Сэльдинг (1881); на итальянский — Делятр (1856), Безобразова (1858); на польский — Сикорский (1847); на хорватский — Димитрович (1860), Тернский (1881); на венгерский — Берчи (1865).<br></p><p>"Кавказский пленник": на немецкий язык — неизвестно (1823), Липперт (1840), Опиц (1859), Зеуберт (1872), Ашарин (1877); на французский — М. А. (1829), Порри (1858); на итальянский — Rocchigiani (1834), неизвестно (1837), Делятр (1856); на польский — неизвестно (1828); на голландский — неизвестно (1840); на финский — Эстландер (1882).<br></p><p>"Русалка": на французский язык — Тургенев и Виардо (1862); на немецкий — Боденштедт (1851), Лёве (1869); Фидлер (1891); на болгарский — Величков (1873); на латышский — неизвестно (1877).<br></p><p>"Бахчисарайский фонтан": на французский язык — Репей (1830), Голицын (1838), Порри (1877); на немецкий — Вульферт (182* [последняя цифра года не указана в изд. 1890—1897 гг. — <span class="italic">ред.</span>]), Липперт (1840); на английский — Левис (1849); на итальянский — Делятр (1856); на польский — Рогальский (1826), N. I. Z. (1828), Адольф В. (1834), Дашковский (1845); на чешский — Бендль (1854); на шведский — неизвестно (1883); на турецкий — Эрак (1868).<br></p><p>"Цыганы": на французский язык — неизвестно (1828), Мещерский (1845), Мериме (1852), Порри (1857); на немецкий — Шмидт (1840), Липперт (1840), Минцлов (1854), Опиц (1859), Ашарин (1877); на польский — Дашковский (1845), Добржанский (1881), Янишевский (Варшава); на итальянский — Делятр (1856).<br></p><p>"Полтава": на французский <span class="bold"> </span> язык — неизвестно (1829), Порри (1858), Михайлов (1888); на немецкий — Липперт (1840), Боденштедт (1866), Ашарин (1877); на итальянский — Делятр (1856); на польский — Юсевич (1834); на хорватский — Димитрович (1860); на сербский — неизвестно (1867); на малороссийский — Гребенко (1836).<br></p><p>"Граф Нулин": на французский язык — де-Лаво (1829); на итальянский — Делятр (1856), на немецкий — Боденштедт (1866).<br></p><p>"Домик в Коломне": на французский язык — Порри (1871).<br></p><p>"Каменный гость": на французский язык — N (1858), Тургенев и Виардо (1862); на немецкий — Боденштедт (1854), Фидлер (1891).<br></p><p>"Моцарт и Сальери": на французский язык — Энгельгардт (1875); на немецкий язык — Фидлер (1879).<br></p><p>"Скупой рыцарь": на немецкий язык — Фидлер (1891); на французский язык — N (1858), Тургенев и Виардо (1862), Энгельгардт (1875).<br></p><p>"Медный Всадник": на французский язык — А. Дюма (1863); на польский — Шимановский (1843).<br></p><p>"Руслан и Людмила": на хорватский язык — Димитрович (1869).<br></p><p>"Капитанская дочка": на французский язык — Виардо (1854), Фру-де-Фонпертюи (1859); на немецкий — Трёбст (1848), Вольфсон (1848), Ланге; на английский язык — Бухан Тельфер (1875), Годфрей Игельстрем и Пери Истон (1883); на итальянский — неизвестно (1876); на шведский — Меурман (1841); на норвежский — неизвестно (1882); на датский — Торсон (1843); на голландский — неизвестно (1853); на чешский — Стефан (1847); на румынский — неизвестно (1875), на испанский — V. S. С. (1879); на латышский — неизвестно (1876).<br></p><p>"Пиковая дама": на французский — Жюльвекур (1843), Мериме (1849; вошло и в его "Nouvelles", 1852); на немецкий — Мейер фон Вальдек (1878).<br></p><p>"История пугачевского бунта": на немецкий язык — Брандейс (1840).<br></p><p>"Дубровский": на английский язык — Кин (1894); на сербский — Милутин (1864).<br></p><p>Собрания переводов, стихотворений и др. произведений П.: на французском языке — Julvecourt, "La Balalayka" (13 стихотворений П.); Мещерский, "Les Bor é ales" (П., 1839); Dupont, "Oeuvres choisies de A. S. P." (П., 1846); N., "Oeuvres dramatiques d'A. P." (П., 1858); Тургенев и Виардо, "Po ëmes dramatiques" (1862); Engelhardt, " Oeuvres de P." (П., 1875). На немецком языке: Lippert, "P's Dichtungen" (Лейпциг, 1840); Tr ö bst und Sabinin, "Nouvellen von A. P." (Йена, 1840); F. Bodenstedt, "A. P's poetische Werke" (Берлин, 1851 и 1866); Opitz, "Dichtungen von A. P. und Lermontoff" (Б., 1859); Wald, "Anthologie Russischer Dichter" (Одесса, 1860); Schmidt, "Gedichte von А. Р." (Висбаден, 1873); Ascharin, "Dichtungen von P. und Lermontoff" (Дерпт, 1877; 2 изд., Ревель, 1885); Fiedler, "Dichtungen von P., Kriloff, Kolzoff und Lermontoff" (СПб., 1879); его же, полный перевод всех лирических стихотворений П. (1897); W. Lange, "Ausgew ä hlte Novellen von P." (Лейпциг, 1882). На итальянском языке: Wahltuch, "Poesie di Pouchkine" (Одесса, 1855); Delatre, "Racconti poetici di P." (Firenze, 1856); "Русские мелодии. Легенды, лирические стихотворения и поэмы". Новый итальянский перевод Фулька и Чиамполи, под редакцией де-Губернатиса (Лейпциг, 1881). На английском языке: Buchan Telfer, "Russian romance by A. P." (Л., 1875); переводы Сотерланда Эдуардса; переводы прозаических рассказов П. — Кина (1894). <span class="italic"><br><p>Литература</p></span> о П. очень обширна; важнейшие сочинения, кроме вышеназванных: П. В. Анненков, "А. С. Пушкин в Александровскую эпоху" (СПб., 1874); его же, "Воспоминания и критические очерки" (т. III, СПб., 1881); его же, "Общественные идеалы П." ("Вестник Европы", 1860); его же, "Литературные проекты П." ("Вестник Европы", 1881, № 7); П. И. Бартенев, "Род и детство П." ("Отечественные Записки", 1853, № 11); его же, "А. С. П., материалы для его биографии" (М., 1 8 56); его же, "Программа журнала, набросанная П. около 1832 г." ("День", 1861, № 2); его же, "П. в Южной России" ("Русская Речь", 1861, и отд., Москва, 1862; "Русский Архив", 1866, №№ 8—9); его же, ряд заметок в "Русском Архиве", 1866, 1872 и 1881 гг.; Липранди, "Из дневника и воспоминаний" ("Русский Архив", 1866, №№ 8, 9, 10); В. П. Гаевский, "Библиографические заметки о сочинениях П. и Дельвига" ("Отечественные Записки", 1863, т. 88); его же, "Из пушкинской переписки" ("Вестник Европы", 1881, № 2); Л. Майков, "Заметка по поводу 7 т. сочинений П." ("Библиографические Записки", 1858, т. I); его же, "Воспоминания Шевырева о П." ("Русское Обозрение", 1893, №№ 4, 5); его же, "Историко-литературные очерки" (СПб., 1895); И. Шляпкин, "Берлинские материалы для истории русской литературы" ("Русская Старина", 1893, № 1); А. О. Бычков, "Вновь открытые строфы Евгения Онегина" ("Русская Старина", 1888, № 1); A. H. Пыпин, "Исторические очерки. Общественное движение в России при Александре I" (2 изд., СПб., 1885); его же, " Характеристика литературных мнений от 20-х до 50-х годов" (СПб., 1873, 2-е изд., СПб., 1890); его же, "История текста соч. П." ("Вестник Европы", 1887, № 2); его же, "Новые объяснения П." (там же, 1887 г., №№ 10 и 11); его же "Накануне П." (там же, 1837, № 9); его же, "А. С. П." (там же, 1895, №№ 10, 11); "Письма Илличевского", изд. Я. К. Грота ("Русский Архив", 1874); Я. К. Грот, "Первенцы лицея и его предания" ("Складчина", 1874); его же, "П., его лицейские товарищи и наставники" (СПб., 1887; здесь "хронологическая канва для биографии П." — единственное пособие в этом роде, изобилующее, впрочем, недосмотрами и ошибками); П. А. Ефремов, "А. С. П. Биографический очерк и его письма" ("Русская Старина", 1879); "Венок на памятник П." (СПб., 1880); П. Вяземский, "А. С. П. по документам Остафьевского архива 1815—1825" (СПб., 1880); то же, 1826—1837 ("Русский Архив", 1884); Стоюнин, "П." (СПб., 1881); А. Незеленов, "А. С. П. в его поэзии" (СПб., 1882); его же, "Шесть статей о <span class="bold"> </span> П.", (СПб., 1892); M. И. Сухомлинов, "Император Николай Павлович, цензор и критик сочинений П." ("Исторический Вестник", 1884, № 1); П. M., "А. С. П.", биографический очерк ("Русские Ведомости", 1880, №№ 146—160); П. А. Плетнев, "Сочинения" (СПб., 1885); В. Н(икольский), "Идеалы П." (СПб., 1882; изд. в 1887); В. И. Межов, "Открытие памятника А. С. П. в Москве в 1880 г." (СПб., 1885); его же, "Puschkiniana. Библиографический указатель статей о жизни А. С. П. и т. д." (указатель литературы о П. до 1886 г., 4587 №№, СПб., 1886; при всей обстоятельности много существенных пропусков); "В память пятидесятилетия кончины А. С. П." (изд. императорского Александровского лицея, СПб., 1867); Степович, "О П." (1898); Вл. Соловьев, "Судьба П." (СПб., 1898); С. И. Пономарев, "П. в родной поэзии" (СПб., 1888); С. Либрович, "П. в портретах" (СПб., 1890).<br></p><p>Из воспоминаний о П. имеют важное значение: "Записки И. И. Пущина" ("Атеней", 1859); А. П. Керн ("Библиотека для чтения", 1859, IV. Ср. "Русская Старина", 1870, I, 264); неизвестного ("Русская Старина", 1874, X.); К. К. Данзас, "Последние дни жизни и кончина А. С. П." (СПб., 1863); "Воспоминания" В. Бурнашова ("Русский Архив", 1872, № 10); Л. Павлищев, "Из семейной хроники" ("Исторический Вестник" с 1888 г.); пресловутые "Записки" А. О. Смирновой (см.) в "Русском Архиве" (1871, № 11) и в "Северном Вестнике", вышедшие в 1895 г. и отдельной книгой (мало достоверны, полны ошибок и анахронизмов).<br></p><p>Критические разборы произведений П.: Варнгаген-фон-Энзе, "Werke von А. Р." (в "Jahrb ücher f. wissenschaftliche Kritik", 1838, октябрь; перевод этой статьи — Каткова в "Отечественных Записках", 1839, т. III); K ö nig, "Bilder aus d. russischer Litteratur" (1838); H. B. Гоголь, "В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность" (из "Переписки с друзьями"); В. Г. Белинский ("Сочинения", в 12 том. изд. том и др.); Н. Г. Чернышевский, "А. С. П., его жизнь и сочинения" ("Современник", 1854—61; отд. изд., СПб., 1895); Дружинин, "А. С. П. и последнее издание его сочинений" ("Библиотека для Чтения", 1805, т. 130; "Сочинения" Дружинина, 1865, т. VI); Аполлон Григорьев, "Взгляд на русскую литературу со смерти П." ("Русское Слово", 1859, №№ 2, 3 и в "Сочинениях", т. I); Н. А. Добролюбов, "Сочинения" (СПб., 1862, т. I); Д. Писарев, "П. и Белинский" ("Русское Слово", 1865, №№ 4, 6 и в "Сочинениях", ч. 3); П. А. Вяземский, "Мицкевич о П." ("Русский Архив", 1873); Ф. Достоевский, "Речь о П. на торжестве открытия памятника в Москве (в "Дневнике писателя", 1880 и в "Сочинениях"); С. Весин, "Очерки истории русской журналистики" (СПб., 1880); Аверкиев, "Письма о П." ("Русский Вестник", 1880); "Сочинения Мицкевича" (СПб., 1882—83); С. Тимофеев, "П. и современная ему критика" ("Дело", 1887, № 1); Д. Н. Садовников, "Отзывы современников о П." ("Исторический Вестник", 1883, № 12); В. А. Яковлев, "Отзывы о П. с юга России" (Одесса, 1887); В. Зелинский, "Русская критическая литература о произведениях А. С. П." (критика 20-х и начала 30-х годов; 3 ч., M., 1887—88; ч. 4-я и 5-я, 1897; ч. 1, 2 изд., M., 1897); E. Воскресенский, "Евгений Онегин" (разбор романа; Ярославль, 1887); его же, "Лирика П." (разбор; М., 1888); Ключевский, "Предки Онегина" ("Русская Мысль", 1887, № 2); В. А. Качановский, "А. С. П., как воспитатель русского общества" (Казань, 1888); Н. Страхов, "Заметки о П. и др. поэтах" (СПб., 1888; 2 изд., Киев, 1897); С. Трубачев, "П. в русской критике 1820—80 гг." (СПб., 1889); "Сочинения Спасовича" ("П. и Мицкевич у памятника Петра Великого" и "Байронизм у П. и Лермонтова"); С. Южаков, "Любовь и счастье в произведениях А. С. П." (Одесса, 1895); И. Жданов, "О драме П. "Борис Годунов"" (СПб., 1892); И. М. Белоруссов, "К литературе о П." (Орел, 1895); Виноградов, "П. как художник" (речь; М., 1896); Д. Мережковский, в сборнике Перцова "Философские течения русской поэзии" (СПб., 1896); В. А. Францев, "А. С. П. в чешской литературе" (СПб., 1898); Н. Черняев, ""Капитанская дочка" Пушкина. Историко-критический этюд" ("Русское Обозрение", 1897 и отд. оттиск); его же, ""Пророк". П. в связи с его же подражаниями Корану" ("Русское Обозрение", 1897 и отд. оттиск, М., 1898); Ф. E. Корш, "Разбор вопроса о подлинности окончания "Русалки" П. по записи Д. П. Зуева" ("Известия Отд. Русского языка Академии Наук", III, 3); Н. Сумцов, "Этюды о П." (в "Русском Филологическом Вестнике", с 1893 г. отд. — историко-литературный разбор мелких стихотворений и сказок П.).<br></p><p>Поэзия П. вызвала ряд стихотворных к нему посланий — Дельвига, Кюхельбекера, Баратынского, Плетнева, Туманского, Языкова, Веневитинова, Катенина, В. Л. П., московского митрополита Филарета ("Не напрасно, не случайно"), Гнедича, Ф. Глинки и др. Неожиданная смерть П. взволновала все общество; отголосками всенародного горя явились стихотворения 15 поэтов; первое место по значению занимает между ними стихотворение Лермонтова: "Погиб поэт, невольник чести", затем "Лес" Кольцова, стихотворения Жуковского, Губера, Тютчева, Креницина, Ф. Н. Глинки, А. С. Норова, Полежаева, князя Вяземского и др. Позднее П. вспоминают в стихотворениях графиня Растопчина, Мицкевич; в 1853 г. Бенедиктов, по случаю смерти Жуковского, в стихах проводит параллель между последним и П. Затем П. посвящают стихотворения Апухтин (1858), Кохановская (1859), Грот (1861), князь Вяземский (1867), Лонгинов (1875), Некрасов. Открытие памятника П. в Москве, 6 июня 1880 г., вызвало целый ряд стихотворений в честь П. Разрешение на открытие памятника и сбор пожертвований последовало еще в 1860 г., по просьбе бывших воспитанников Александровского лицея; в 1870 г. был образован комитет по постройке памятника. Из речей, произнесенных на празднествах по случаю открытия памятника, выдаются речи митрополита Макария, Я. Грота, Сухомлинова, Ив. Аксакова, Тургенева, Достоевского; речь последнего (см. соотв. статью) вызвала оживленную полемику в печати и возражения со стороны профессора Градовского, Кавелина и др. Кроме московского, открыты памятники П. в СПб. (1884), в Кишиневе (1885), в Одессе (1889 — памятник-фонтан). В 1879 г. учреждена при Александровском лицее "Пушкинская библиотека", с целью собирать печатные произведения, имеющие отношение к П.; уже к концу 1880 г. число названий книг дошло до 500; в библиотеке имеются все издания произведений П., вышедшие при его жизни.<br></p><p>В 1880 г. обществом для пособия нуждающимся литераторам и ученым была открыта в СПб. "Пушкинская выставка" и издан ценный каталог ее. В 1882 г. учреждены были при академии наук "Пушкинские премии" на капитал в 20000 руб., оставшийся, за всеми расходами, от собранной по подписке суммы на сооружение памятника в Москве 1880 г. По новым правилам 1895 г., премии присуждаются отделением русского языка и словесности: а) за ученые сочинения по истории народной словесности и народного языка, по истории русской литературы вообще в XVIII и XIX столетиях, а также по иностранной литературе, насколько последняя имела влияние на отечественную в означенном пространстве времени; б) такие произведения изящной словесности, в прозе или стихах, которые, при довольно значительном объеме, отличаются высшим художественным достоинством, и в) обстоятельные критические разборы выдающихся произведений по русской изящной литературе. Переводы в стихах замечательных поэтических произведений допускаются на конкурс наравне с оригинальными сочинениями. Присуждение премий происходит каждые два года, в размере 1000 или 500 руб. (половинная премия).<br></p><p>Ввиду истекающего 26 мая 1899 г. столетия со дня рождения П., был Высочайше разрешен, 5 октября 1898 г., по возбужденным псковскими дворянством и городским общественным управлением ходатайствам, повсеместный сбор по всей империи пожертвований, для приобретения от наследников П. всего или части имения сельца Михайловского и постройки в городе Пскове дома, с целью устройства и помещения в означенных имении и доме общеполезных учреждений имени поэта; разрешено также образование особого, под председательством губернского предводителя дворянства, соединенного комитета из представителей псковского дворянства, земства города Пскова и уполномоченных попечительства пушкинской святогорской богадельни, для приема и распределения имеющих поступить пожертвований между всеми проектируемыми, в память столетия со дня рождения поэта, учреждениями. С целью увеличить средства, собираемые псковским дворянством, спб. беллетристы решили издать "Пушкинский сборник", под редакцией П. П. Гнедича, Д. Л. Мордовцева и К. К. Случевского. Московское общество любителей российской словесности постановило в мае и в первых числах июня 1899 г. устроить "Пушкинскую выставку" и поручило секретарю общества (Д. Д. Языков) к юбилею дня столетия рождения П. приготовить труд: "Пушкин и общество любителей Российской словесности". Для выработки программы празднования предстоящего юбилея П. при Императорской Академии Наук, под председательством ее президента, великого князя Константина Константиновича, учреждена комиссия, первое заседание которой состоялось 20 ноября 1898 г.<br></p>... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ1

- Инзов благословил меня на счастливый путь - я лег в коляску больной; через неделю вылечился. Два месяца жил я на Кавказе; воды мне были очень полезны и чрезвычайно помогли, особенно серные горячие... (следует ряд живых впечатлений кавказской природы и быта). С полуострова Тамани, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега Крыма. Морем приехали мы в Керчь (следует краткое описание древностей Пантикапеи). Из Керчи приехали мы в Кефу (т. е. Феодосию)... Отсюда морем отправились мы, мимо полуденных берегов Тавриды, в Юрзуф (иначе Гурзуф, тогда принадлежавший герцогу Ришелье), где находилось семейство Раевского. Ночью на корабле написал я элегию (*Погасло дневное светило*), которую тебе присылаю; отошли ее Гречу (в *Сын Отечества*) без подписи.... Корабль остановился в виду Юрзуфа. Там прожил я три недели. Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провел я посреди семейства почтенного Раевского. Я не видел в нем героя, славу русского войска; я в нем любил человека с ясным умом, с простой, прекрасной душою, снисходительного попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина. Свидетель екатерининского века, памятник 12-го года, человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привяжет к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества. Старший сын его (Александр, имевший сильное влияние на Пушкина) будет более, нежели известен. Все его дочери - прелесть; старшая - женщина необыкновенная. Суди, был ли я счастлив; свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства, жизнь, которую я так люблю и которой я никогда не наслаждался, счастливое полуденное небо, прелестный край...* Там Пушкин вновь испытал идеальную привязанность; там он пополнил свое литературное развитие изучением Шенье и особенно Байрона; там же он начал писать *Кавказского пленника*. Из Гурзуфа, вместе с генералом и его младшим сыном, Пушкин через Бахчисарай отправился в Киевскую губернию, в Каменку, имение матери Раевского, а оттуда на место службы в Кишинев, так как во время странствований Пушкина Инзов временно был назначен наместником Бессарабской области. Пушкин поселился сперва в наемной мазанке, a потом перебрался в дом Инзова, который оказался гуманным и *душевным* человеком, способным понять и оценить Пушкина. Поэт пользовался почти полной свободой, употребляя ее иногда не лучше, чем в Петербурге: он посещал самое разнообразное общество как туземное, так и русское, охотно и много танцевал, ухаживал за дамами и девицами, столь же охотно участвовал в дружественных пирушках и сильно играл в карты; из-за карт и женщин у него было несколько *историй* и дуэлей; в последних он держал себя с замечательным самообладанием, но в первых, слишком резко и иногда буйно высказывал свое неуважение к кишиневскому обществу. Это была его внешняя жизнь; жизнь домашняя (преимущественно по утрам) состояла в усиленном чтении (с выписками и заметками), не для удовольствия только, а для того *чтоб в просвещении стать с веком наравне*, и в энергичной работе мысли. Его занятия были настолько напряженнее и плодотворнее петербургских, что ему казалось, будто теперь он в первый раз познал *и тихий труд, и жажду размышлений* (*Послание Чаадаеву*, 1821). Результатом этого явилась еще небывалая творческая деятельность, поощряемая успехом его первой поэмы и со дня на день усиливающейся любовью и вниманием наиболее живой части публики (так, через полтора месяца по приезде в Кишинев Пушкин, на основании песни трактирной служанки, написал *Черная шаль*, а в декабре того же года, задолго до ее напечатания, по рассказу В.П. Горчакова, ее уже твердили наизусть в Киеве). Уже в первые полтора года после изгнания Пушкин, несмотря на частые поездки в Киев (где Раевский командовал корпусом), в Каменку, в Одессу и пр., написал более 40 стихотворений, поэму *Кавказский пленник* и подготовил *Братьев разбойников* и *Бахчисарайский фонтан*. Но все это едва ли составит третью часть творческих работ, занимавших его в Кишиневе. Он работает над комедией или драмой, обличающей ужасы крепостного права (барин проигрывает в карты своего старого дядьку-воспитателя), над трагедией во вкусе Алфиери, героем которой должен был быть Вадим, защитник новгородской свободы, потом обдумывает поэму на тот же сюжет; собирает материал и вырабатывает план большой национальной поэмы *Владимир*, в которой он хотел воспользоваться и былинами, и *Словом о полку Игореве*, и поэмой Тассо, и даже Херасковым . Под впечатлениями аракчеевско-голицынского режима он пишет ряд стихотворений (в том числе довольно обширную и мало достойную его поэму *Гавриилиада* - последний отзвук его преклонения перед *Девственницей* Вольтера) не для печати. Кроме того, Пушкин ведет свои записки, ведет журнал греческого восстания, которым интересовался более, нежели многие греки и успех которого предугадал один из первых в Европе; пишет *Исторические замечания* и производит без посторонней помощи целый ряд исторических, историко-литературных и психологических небольших изысканий, о степени оригинальности которых мы можем судить по немногим случайно дошедшим до нас указаниям (например, о гербе России, определение западного источника сказки о Бове Королевиче, французское письмо брату № 32 и пр.). Энергия Пушкина в работе тем поразительнее, что в продолжение всех 1 1/2 лет своего пребывания в Кишиневе, он не хотел и не мог примириться с мыслью о продолжительности своего изгнания, жил как на биваках, мечтал не нынче-завтра увидеться с петербургскими друзьями и постоянно переходил от надежды к отчаянию. 13 января 1823 года он просился в непродолжительный отпуск, о чем довели до сведения государя, но высочайшего разрешения не последовало. Это усиливало оппозиционное настроение Пушкина, которое к тому же поддерживалось *демагогическими спорами* *конституционных друзей* его в Киеве и Каменке. Самым крупным событием художественной жизни Пушкина за этот период было создание и появление *Кавказского пленника*, которого он окончил в Каменке 20 февраля 1821 года (эпилог и посвящение написаны в Одессе 15 мая того же года) и который вышел в Санкт-Петербурге в августе 1822 года (изд. Н.Н. Гнедич, печат. в типографии Греча ). В поэме сам автор различает (письмо № 18) две части, по его мнению плохо связанные между собой: описательно-этнографическую (лучше удавшуюся) и романтическо-психологическую; во второй он хотел изобразить *это равнодушие к жизни и ее наслаждениям, эту старость души (старость молодости, как выражается он о себе в письмах), которые сделались отличительными чертами молодежи XIX века*. По преданию, в основу поэмы положен рассказ некоего Немцова (слышанный Пушкиным еще до ссылки) о том, как его будто бы освободила из плена влюбившаяся в него черкешенка. Первая мысль обработать этот сюжет пришла Пушкину в августе 1820 года, на Кавказе; основная идея и характер героя, списанного Пушкиным с самого себя (не с такого, каким он был в действительности, а с такого, каким ему хотелось быть), выяснились автору под влиянием изучения Байрона. Внешнюю отделку, при всей своей строгости к себе и *Пленнику*, он не мог не признать шагом вперед против *Руслана*. Успех поэмы в публике был огромный; в глазах молодой России того времени именно после нее Пушкин стал великим поэтом (*Руслан* сделал его только известным и возбудил ожидания), да и Россия стареющаяся должна была признать за *либералом* Пушкиным *талант прекрасный* (Карамзин *Письма к Дмитриеву*, стр. 337). Прежде всего подкупала читателей форма поэмы, изящество и сила стихов (из которых иные немедленно стали поговорками), затем поразительный по соединению простоты и эффектности план поэмы и глубоко правдивое чувство; она, действительно, *тайный глас души* поэта, тем более понятный читателям, что и они переживали ту же *болезнь века*, более разнообразно и разносторонне, но едва ли более рельефно и сильно выраженную Байроном. Характер и судьба черкешенки (недостаток *местного колорита* в ее изображении не мог быть в то время заметен) всем внушали глубокую симпатию и даже возбуждали у лучших критиков (князя Вяземского) наивную досаду на поэта, который не выразил сострадания к такому великодушному и благородному существу. Позднейшая критика заметила в сюжете мелодраматичность и в отдельных местах лишнюю приподнятость тона во вкусе Державина, но современники не могли считать это недостатками. Примечания Пушкина, объясняющие, что такое шашка, аул, кумыс и пр., осязательно показывают, что *Пленник* был родоначальником всей нашей весьма обширной и важной кавказской поэзии и прозы. В 20-х годах он вызывал и непосредственные подражания (*Киргизский пленник*, *Московский пленник*) и уже в 1823 году был переделан в балет, в свое время очень популярный. В 1821 году Пушкин написал или, вернее, набросал поэму из русской жизни: *Братья разбойники*. Он был очень недоволен ею, и сжег набросок, но один отрывок, в основу которого было положено действительное происшествие - бегство двух закованных арестантов вплавь, случившееся в Екатеринославе при Пушкине, - он отделал и послал в печать в 1823 году (появился в *Полярной Звезде* за 1825 год), а другими воспользовался много позднее для очень красивой баллады *Жених*. *Братья разбойники* в настоящем своем виде интересны в историко-литературном отношении, как свидетельство о стремлении Пушкина соединить байроническое сочувствие сильным натурам, извергнутым из общества, с изображением, пока еще очень несовершенным, русского народного быта. В форме нельзя не заметить пестроты и неровности: сильные, истинно русские выражения, свидетельствующие о внимательном изучении народной поэзии, стоят рядом с выражениями слишком искусственными, даже вычурными. В Кишиневе Пушкин работал также над *Бахчисарайским фонтаном* и задумал поэму *Цыганы*, один из мотивов и краски для которой дала ему жизнь. В конце 1822 года, во избежание неприятных последствий *истории* за картами, Инзов послал поэта в командировку в Измаил; в Буджакской степи Пушкин встретился с цыганским табором и бродил с ним некоторое время. В Кишиневе же, в мае 23 года, начат *Евгений Онегин*. Из произведений меньшего объема этого периода особое значение и влияние имели стихотворения: *Наполеон*, в котором (особенно в последней строфе) поэт проявил такое благородство чувства и силу мысли, что все другие русские лирики должны были показаться перед ним пигмеями, и *Песнь о вещем Олеге* (1 марта 1822 года), далеко не первый по времени, но первый по красоте и силе продукт национального романтизма в России. В конце кишиневского периода Пушкин, все яснее и яснее сознававший свое значение, вступает в деятельную переписку с двумя молодыми критиками: Плетневым и Бестужевым-Марлинским. В декабре 1822 года вышла 1-я книжка *Полярной Звезды*, имевшей целью руководить общественным мнением; для этого нужно было произвести, так сказать, серьезную ревизию немногому сделанному и объединить лучших делателей. Теперь Пушкин больше чем когда-нибудь огорчается изгнанием, лишившим его возможности принять непосредственное участие в важном деле, и рвется из полудикого Кишинева в культурную Россию. Так как ему не дозволили даже и на время съездить в Петербург, то он обрадовался случаю переехать в ближайший цивилизованный город - Одессу. Вот как Пушкин в письме к брату от 25 августа 1823 года описывает свое переселение: *Здоровье мое давно требовало морских ванн; я насилу уломал Инзова, чтобы он отпустил меня в Одессу. Я оставил мою Молдавию и явился в Европу (в первых числах июня); ресторации и итальянская опера напомнили мне старину и, ей-Богу, обновили мне душу. Между тем приезжает Воронцов, принимает меня очень ласково, объявляет мне, что я перехожу под его начальство, что остаюсь в Одессе*. Этот перевод устроил А.И. Тургенев. Вначале поэт чувствовал только отрадные стороны одесской жизни; он увлекался европейскими удовольствиями, больше всего театром, внимательно присматривался ко всему окружающему, с неослабным интересом следил за ходом греческого восстания, знакомился с интеллигентными русскими и иностранцами и скоро увлекся женой местного негоцианта, красавицей Ризнич. На одесскую молодежь, как человек, он производил двоякое впечатление: для одних он был образцом байронической смелости и душевной силы, от подражания которому их насильно удерживали заботливые родители (см. *Записки* графа Бутурлина, *Русский Архив*, 1897, книга V); другие видели в нем *какое-то бретерство, suffisance и желание осмеять, уколоть других* (*Записки* Н.В. Басаргина , *XIX век* Бартенева , стр. 89); но как перед поэтом, перед ним преклонялись все ценившие поэзию. Медовый месяц жизни Пушкина в Одессе был, однако, непродолжителен; уже в ноябре 1823 года он называет Одессу прозаической, жалуется на отсутствие русских книг, а в январе 1824 года мечтает убежать не только из Одессы, но и из России; весной же у него начались настолько крупные неприятности с начальством, что он чувствует себя в худшем положении, чем когда-либо прежде. Дело в том, что граф Воронцов и его чиновники смотрели на Пушкина с точки зрения его пригодности к службе и не понимали его претензий на иное, высшее значение; а Пушкин, теперь более одинокий, чем в Кишиневе (друзей в деловой Одессе трудно было прибрести), озлоблялся и противопоставлял табели о рангах то демократическую гордость ума и таланта, то даже свое шестисотлетнее дворянство, и мстил эпиграммами, едкость которых чувствовал и сам граф, имевший полную возможность *уничтожить* коллежского секретаря Пушкина. Если одесский год был один из самых неприятных для поэта, он был зато один из самых полезных для его развития: разнообразные одесские типы расширили и углубили его миросозерцание, а деловое общество, дорожившее временем, давало ему больше досуга работать, чем приятельские кружки Кишинева, и он пользовался этим, как никогда прежде. Он доучился английскому языку, выучился итальянскому, занимался, кажется, испанским, пристрастился к приобретению книг и положил начало своей, впоследствии огромной, библиотеке. Он читал все новости по иностранной литературе и выработал себе не только совершенно определенные вкусы и взгляды (с этих пор он отдает предпочтение английской и даже немецкой литературе перед французской, на которой был воспитан), но даже дар предвидения будущих судеб словесности, который поражает нас немного позднее (см., например, письмо № 115). По новой русской литературе он столько прочел за это время, что является теперь первым знатоком ее и задумывает ряд статей о Ломоносове , Карамзине, Дмитриеве и Жуковском. В то же время, не без влияния коммерческого духа Одессы, где честный заработок ни для кого не считался позорным, и того случайного обстоятельства, что *Бахчисарайский фонтан*, благодаря князю Вяземскому, дал поэту возможность выбраться из сети долгов, Пушкин приходит к отрадному убеждению, что литература может доставить ему материальную независимость (сперва такой взгляд на поэзию он называет циничным, позднее же он говорит: *Я пишу под влиянием вдохновения, но раз стихи написаны, они для меня только товар*). В основу *Бахчисарайского фонтана* положен рассказ Екатерины Николаевны Раевской о княжне Потоцкой , бывшей женою хана Керим-Гирея. Сам Пушкин и князь Вяземский (предпославший поэме *Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Васильевского Острова*) видели в нем как бы манифест романтической школы, что выразилось в отсутствии определенности и ясности сюжета, элегическом тоне и яркости местного колорита. В последнем отношении образцом для поэта служил Байрон (см. письмо № 110), влияние которого очевидно также и во многих частностях, и в обрисовке титанического характера Гирея: но противоположение двух одинаково живых и рельефных женских характеров, эффектная и полная искреннего чувства сцена между Заремой и Марией и задушевный лиризм последней части - неотъемлемая собственность Пушкина. *Фонтан*, сравнительно с *Пленником*, представляет важный шаг вперед полным отсутствием *элемента высокости* (Белинский ), который еще связывал Пушкина с предшествующим периодом. Число лирических произведений Пушкина, написанных в Одессе, невелико: он был слишком поглощен самообразованием и работой над двумя большими поэмами - *Онегиным* и *Цыганами*. *Онегина* автор называет сперва романом в стихах *вроде Дон-Жуана*; в нем он *забалтывается донельзя*, *захлебывается желчью* и не надеется пройти с ним через цензуру, отчего и пишет *спустя рукава*; но постепенно он увлекается работой и, по окончании 2-й главы, приходит к убеждению, что это будет лучшее его произведение (VII, 70). Уезжая из Одессы, он увозит с собою 3-ю главу и *Цыган* без окончания. Отъезд Пушкина был недобровольный: граф Воронцов, может быть, с добрым намерением, дал ему командировку *на саранчу*, но Пушкин, смотревший на свою службу как на простую формальность, на жалование - как на *паек ссыльного*, увидел в этом желание его унизить и стал повсюду резко выражать свое неудовольствие. Граф Воронцов написал 23 марта 1824 года графу Нессельроде (буквальный смысл его письма - в пользу Пушкина, но в нем нельзя не видеть сильного раздражения вельможи против непочтительного и самомнительного подчиненного), что, по его мнению, Пушкина следовало бы перевести куда-нибудь в глубь России, где могли бы на свободе от вредных влияний и лести развиться его счастливые способности и возникающий (sic) талант; в Одессе же много людей, которые кружат ему голову своим поклонением будто бы отличному писателю, тогда как он пока *только слабый подражатель далеко не почтенного образца*, т. е. Байрона. Этот отзыв Воронцова не имел бы особенно печальных последствий для Пушкина, если бы приблизительно в то же время не вскрыли на почте письма самого поэта к кому-то в Москву (№ 6), в котором он пишет, что берет *уроки чистого афеизма... система не столь утешительная, как обыкновенно думают, но, к несчастью, более всего правдоподобная*. Тотчас же Пушкин был отрешен от службы и сослан в Псковскую губернию, в родовое имение, причем ему был назначен определенный маршрут без заезда в Киев (где проживали Раевские). 30 июля 1824 года Пушкин выехал из Одессы и 9 августа явился в Михайловское-Зуево, где находились его родные. Сначала его приняли сердечно (письмо № 7), но потом Надежда Осиповна и Сергей Львович (имевший неосторожность принять на себя официально обязанность надзирать за поведением сына) стали страшиться влияния опального поэта на сестру и брата. Между отцом и сыном произошла тяжелая сцена (которой много позднее Пушкин воспользовался в *Скупом рыцаре*): *отец мой, воспользовавшись отсутствием свидетелей, выбегает и всему дому объявляет, что я его бил, потом - что хотел бить. Перед тобой (пишет Пушкин Жуковскому) я не оправдываюсь, но чего же он хочет для меня с уголовным обвинением? Рудников сибирских и вечного моего бесчестия? Спаси меня!*. В конце концов родные Пушкина уехали в Петербург, и Сергей Львович отказался наблюдать за сыном, который остался в ведении местного предводителя дворянства и настоятеля Святогорского монастыря. В одиночестве Пушкин развлекался только частыми визитами в соседнее Тригорское, к П.А. Осиповой, матери нескольких дочерей, у которой, кроме того, проживали молодые родственницы (между другими - и г-жа Керн ). Жительницы Тригорского, по-видимому, больше интересовались поэтом, нежели интересовали его, так как его серьезная привязанность была направлена к одесской его знакомой. Как ни значительна была напряженность работы Пушкина в Кишиневе и в Одессе, в Михайловском, в особенности в зимнее время, он читал и думал по крайней мере вдвое больше прежнего. *Книг, ради Бога, книг!* - почти постоянный его припев в письмах к брату. С раннего утра до позднего обеда он сидит с пером в руках в единственной отапливаемой комнатке михайловского дома, читает, делает заметки и пишет, а по вечерам слушает и записывает сказки своей няни и домоправительницы. Под влиянием обстановки теперь он больше, чем прежде, интересуется всем отечественным: историей, памятниками письменности и народной живой поэзией; он собирает песни (для чего иногда переодевается мещанином), сортирует их по сюжетам и изучает народную речь, чем пополняет пробелы своего *проклятого* воспитания. Но это изучение родины идет не в ущерб его занятиям литературой и историей всемирной. Он вчитывался в Шекспира, в сравнении с которым Байрон как драматург теперь кажется ему слабым и однообразным. В то же время он воспроизводит с удивительной точностью поэтический стиль и объективное миросозерцание Магометова Корана. Восток, Шекспир и изучение исторических источников, вместе с годами и одиночеством, заставляют его спокойнее смотреть на мир Божий, больше вдумываться, чем чувствовать, философски относиться к прошлому и настоящему, если только последнее не возбуждало страстей его. В январе 1825 года Пушкина посетил будущий декабрист И.И. Пущин , который привез ему *Горе от ума*; он заметил в поэте перемену к лучшему: Пушкин стал *серьезнее, проще, рассудительнее*. Мельком прослушанная комедия вызвала известное письмо Пушкина к Бестужеву (№ 95), показывающее необыкновенную тонкость и зрелость критического суждения (написанное двумя месяцами позднее письмо к тому же Бестужеву № 103 - применяет такую же критику ко всему ходу современной ему литературы и совпадает во многом с наиболее светлыми идеями Белинского). Умственная и художественная зрелость, ясно сознаваемая поэтом (немного позднее Пушкин пишет Н.Н. Раевскому: *Я чувствую, что дух мой вполне развился: я могу творить*), и твердо установившееся миросозерцание, проявляющееся в стихотворениях этого периода, не мешали ему страшно томиться одиночеством и выдумывать довольно несбыточные планы для своего освобождения из *обители пустынных вьюг и хлада*. С братом Львом и дерптским студентом Вульфом, сыном Осиповой, он составил нечто вроде заговора с целью устроить себе побег за границу, через Дерпт, и одно время настолько верил в возможность этого дела, что прощался с Россией прекрасным (неоконченным) стихотворением (I, 333; ср. I, 349). В то же время он испытал и легальное средство: под предлогом аневризма он просит позволения ехать для операции и лечения в одну из столиц или за границу. План бегства не осуществился, а для лечения Пушкину был предоставлен город Псков. Весной Пушкина посетил барон Дельвиг. На осень он остался совсем один, за временным отъездом соседок. От этого усиливается и жажда свободы, и творческая производительность: к зиме он оканчивает IV главу *Онегина*, *Бориса Годунова* и поэму *Граф Нулин*. Узнав о 14 декабря Пушкин сперва хотел ехать в Петербург, затем вернулся, чтобы подождать более положительных известий, а получив их, сжег свои тетради. С крайне тяжелым чувством следил он за ходом арестов. Успокоившись и одумавшись, он решил воспользоваться отсутствием своего имени в списках заговорщиков и начал хлопотать о своем возвращении, сперва частным образом, потом официально. В июле 1826 года Пушкин послал через губернатора письмо государю с выражением раскаяния и твердого намерения не противоречить своими мнениями общепринятому порядку. Вскоре после коронации он был с фельдъегерем увезен в Москву и 8 сентября, прямо с дороги, представлен государю, с которым имел довольно продолжительный и откровенный разговор, после чего получил позволение жить где угодно (пока еще кроме Петербурга, куда доступ был ему открыт в мае 1827 года), причем император вызвался быть его цензором. Напряженная работа мысли Пушкина в михайловский период наглядно выразилась тем, что с этого времени он начал писать и прозаические статьи: в 1825 году он напечатал в *Московском Телеграфе* очень едкую заметку *О M-me Сталь и Г-не М.* (за подписью Ст. Ap., т. e. старый арзамасец), где выразил свое уважение и благодарность знаменитой писательнице за симпатию, с которой она отнеслась к России, - и статью: *О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И.А. Крылова*, в которой он дает глубоко обдуманный очерк истории русского языка и такую умную и точную характеристику Ломоносова, что ее и до сих пор смело, с великой пользой, можно вводить в учебник словесности. Эти два года - из самых плодотворных и для лирики Пушкина. Вначале он обрабатывает мотивы, привезенные с юга, яркие краски которого видны в *Аквилоне*, *Прозерпине*, *Испанском романсе* и др. Затем проявляются в его пьесах вновь созревшие мысли и более прежнего уравновешенные чувства (*Разговор книгопродавца с поэтом*, два *Послания к цензору*); даже *Вакхическая песня*, по исходной точке тождественная с юной его лирикой, заканчивается глубоко гуманной мыслью. Форма еще совершеннее: на невольном досуге даже шутливые пьесы, как *Ода графу Хвостову*, отделываются необыкновенно тщательно. К концу периода немногочисленные лирические произведения выражают лишь скоропреходящие настроения минуты: Пушкин всецело погружен в поэмы и драму. Еще 10 октября 1824 года он окончил поэму *Цыганы*, начатую в Одессе 10 месяцами раньше. Хотя она напечатана только в 1827 году, но оказала сильное и благотворное влияние на публику много раньше, так как сделалась известной в огромном количестве списков. Имя героя (Алеко-Александр) показывает, что по первоначальному замыслу он должен был воспроизвести самого поэта; затем, по мере освобождения Пушкина из-под влияния Байрона, Алеко оказывается первым ярко и объективно очерченным характером, в обработке которого байронизм подвергается жестокому осуждению. Трезвость и гуманность содержания, необыкновенная ясность плана, небывалая простота и живописность языка, рельефность всех трех действующих лиц и их положений, драматизм главных моментов, полный реализм обстановки и, наконец, целомудрие при изображении полудикой, свободной любви - все это черты новые даже в Пушкине, не говоря о современной ему поэзии. Противопоставление эгоизма грозного обличителя общественных зол Алеко, который *для себя лишь хочет воли*, истинному свободолюбию и справедливости старого цыгана - первый гражданский подвиг Пушкина, *смелый урок*, который дает поэт черни; лучшее доказательство его убедительности и великой полезности - вдохновенно кроткие строки великого критика, Белинского. Всецело михайловскому периоду принадлежит *Граф Нулин*, о происхождении которого автор говорит: *...перечитывая *Лукрецию*, довольно слабую поэму Шекспира, я подумал, что если б Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию? Быть может, это охладило бы его предприимчивость, и он со стыдом принужден был отступить... Мысль пародировать историю и Шекспира ясно представилась, я не мог противиться двойному искушению и в два утра написал эту повесть*. *Граф Нулин*, по необыкновенной легкости стиха и стройности рассказа, и производит впечатление капризного вдохновения минуты. Критика жестоко напала на Пушкина за безнравственность его поэмки, но читатели (и, как свидетельствует граф Бенкендорф , император Николай) были чрезвычайно довольны ею. Это одно из немногих произведений Пушкина, свидетельствующих о его таланте изображать и отрицательную сторону жизни. По сравнению с Гоголем , его сатира кажется более легкой, как будто поверхностной; но невозможно указать в нашей литературе другое изображение пошлости русских парижан того времени, более типичное и резкое по существу; да и вся помещичья жизнь, с виду такая патриархальная, оказывается насквозь проеденной распутством. На поэмке видно и влияние *Беппо* Байрона, и изучение русской литературы XVIII века, воевавшей с петиметрами, и увлечение ехидным сарказмом Крылова; но изящный реализм целого и подробностей всецело принадлежит Пушкину. В Михайловском написана также народная баллада *Жених*; сюжет ее - обломок из кишиневской поэмы *Братья разбойники*, теперь, под влиянием рассказов Арины Родионовны, обработанный как сказка-анекдот, с эффектной развязкой. Как в форме стиха, так и в содержании Пушкин, очевидно, соперничает с Жуковским (с *Громобоем* и другими русскими балладами) и в смысле народности одерживает над учителем блестящую победу. Самое крупное и задушевное произведение михайловского периода - *Борис Годунов* или, как сам Пушкин озаглавил его, *Комедия о настоящей беде московскому государству, о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве*. Пушкин начал ее в конце 1824 года и окончил к сентябрю 1825 года, усердно подготовившись к ней чтением. *Изучение Шекспира, Карамзина и старых наших летописей дало мне мысль оживить в драматической форме одну из самых драматических эпох нашей истории. Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров; Карамзину следовал я в светлом развитии происшествий; в летописях старался угадать язык тогдашнего времени - источники богатые; успел ли я ими воспользоваться, не знаю*. Сам Пушкин называет *Бориса Годунова* романтической драмой и тем указывает на главное теоретическое пособие - *Чтение о драматическом искусстве* А.В. Шлегеля, откуда он воспринял резко отрицательное отношение к трагедии классической и идею национальной драмы (отсюда и заглавие), но отринул все узкоромантическое, мечтательное и мистическое (как и из Карамзина исключил все сентиментальное). Над каждым, даже третьестепенным, лицом он работал с необыкновенным прилежанием; целые сцены, вполне отделанные, он исключал, чтобы не ослабить впечатление целого. По окончании труда, Пушкин был чрезвычайно доволен им. *Я перечел его вслух один, бил в ладоши и кричал: ай да Пушкин!*. Но он не спешит печатать *Бориса* и держит его в портфеле целые 6 лет: он сознает, что его пьеса - революция, до понимания которой пока не доросли ни критика, ни публика, и предвидит неуспех, который может невыгодно отразиться на самом ходе дорогого ему дела. Даже восторг московских литераторов, которых во время чтения 12 октября 1826 года *кого бросало в жар, кого в озноб, волосы поднимались дыбом* и пр. (Барсуков *Жизнь и труды Погодина*, Париж, 44), даже видимый успех *Сцены в келье*, которую Пушкин напечатал в начале 1827 года (*Московский Вестник*, № 1), не заглушили его опасений, и они оправдались вполне. Когда в начале 1831 года вышел *Борис*, со всех сторон послышались возгласы недоумения и недовольства или резкого осуждения: классики искали *сильных, возвышенных чувствований* - и находили только *верные списки с обыкновенной природы*; поклонники Пушкина и романтики искали *блестков*, свойственных поэту, разгула страстей и поразительных эффектов - и находили, что здесь все слишком просто, обыденно, почти скучно; огромное большинство признавало Бориса *выродком*, который не годится ни для сцены, ни для чтения. Катенин называет драму *ученическим опытом*, *куском истории*, разбитым на мелкие сцены, а женский крик за сценой признает прямо *мерзостью*; И.А. Крылов прилагает к ней анекдот о горбуне. С другой стороны, князь Вяземский находит в *Борисе* *мало создания*; Кюхельбекер ставит его ниже *Т. Тассо* Кукольника . Только Киреевский в *Европейце*, да отчасти Надеждин поддержали Пушкина. Позднее все, даже и Белинский, еще со времен студенчества восторгавшийся прекрасными частностями, упрекали Пушкина за рабское следование Карамзину. Пушкин был глубоко огорчен нападениями, на которые ответила за него история: этот *выродок* явился отцом всей национальной русской драмы, и внутренняя величавая стройность этих *обломков* Карамзина теперь ясна всякому ученику гимназии. Зиму 1826 - 1827 гг. Пушкин провел главным образом в Москве (он уезжал по осени в Михайловское, где с наслаждением смотрел на *покинутую тюрьму*, и в Псков), живя у Соболевского на Собачьей площадке в деревне Ренкевич. Он вполне наслаждался своей свободой и обществом, тем более что москвичи приняли его с распростертыми объятиями как величайшего поэта (в начале 1826 г. вышло 1-e издание его *Стихотворений*), либеральная молодежь видела в нем чудом спасенного друга декабристов, которым он шлет *Послание в Сибирь*, а убежденные защитники существующего порядка радовались искреннему его примирению с правительством (*Стансы*). Пушкин широко пользовался до тех пор мало знакомой ему благосклонностью судьбы; он посещал и салоны умных дам (например, княгини З. Волконской), и светские балы, и сходбища так называемой *архивной молодежи*, и холостые пирушки. Рассеянная жизнь не мешала ему работать. Недовольный существовавшими тогда журналами и альманахами, он еще в Михайловском мечтал об основании серьезного и добросовестного журнала; теперь оказалось возможным осуществить эти мечтания. Среди *архивной молодежи*, из которой иные, как Д. Веневитинов , импонировали даже Пушкину умом своим и талантом, он нашел людей, ему сочувствующих. Было решено издавать, при постоянном участии Пушкина, *Московский Вестник* редактором которого был избран М.П. Погодин . В продолжение трех лет Пушкин добросовестно служил новому журналу (в то же время он считал своим нравственным долгом поддерживать альманах барона Дельвига *Северные Цветы*), хотя в его отношениях к московскому кружку нельзя не заметить некоторой двойственности. Он вполне сочувствовал его серьезному взгляду на литературу, его убеждению в праве искусства на безграничную свободу и желанию низвергнуть господство французского вкуса, но он вовсе не хотел подчинять нашу юную словесность философским немецким теориям (которые он и понимал неясно). К московскому году жизни Пушкина относятся *Записка о народном образовании*, написанная по поручению государя, и *Сцена из Фауста*. *Записка*, очевидно, вытекала из разговора императора с Пушкиным, в котором поэт указал на плохую систему воспитания русских дворян, как на причину появления декабристов: она развивает ряд мыслей оригинальных и умных, иногда односторонних, но во всяком случае не соответствовавших видам правительства. *Новая сцена между Мефистофелем и Фаустом* написана под влиянием Веневитинова, который в стихотворном послании убеждал Пушкина изучать Гёте. Содержание ее вымышлено и далеко не вполне в духе Гёте; Фауст Пушкина выражает только одну сторону прототипа - рефлексию, убивающую всякое наслаждение, и представляет амальгаму из Гёте и Байрона. Беспощадный анализ Мефистофеля ближе к источнику, но и в нем виден отзвук *демона* юности Пушкина. В мае 1827 года Пушкину дозволено было ехать в Петербург, и он поспешил воспользоваться позволением; но к осени он, *почуя рифмы*, уехал в Михайловское. Там, сознав будущность романа и повести, он начал исторический роман *Арап Петра Великого*, в котором, несмотря на новость для него этого рода творчества, проявил великое мастерство, главным образом в серьезном, объективном тоне рассказа, в отсутствии слащавого преувеличения, ненатурального изображения старины. Зиму 1827 - 1828 гг., как и весну, лето и часть осени 1828 года, Пушкин провел большей частью в Петербурге (жил в Демутовом трактире), откуда иногда ездил в Москву (останавливался обыкновенно у Нащокина ). Его душевное состояние за это время - тревожное, часто тяжелое; медовый месяц его наслаждения свободой давно прошел; через графа Бенкендорфа он не раз получал выговоры, хотя и в деликатной форме; не раз ему давало себя чувствовать недоверие низших органов власти (например, в крайне нелепом, разбиравшемся в Сенате деле о списке стихотворения *Андрей Шенье*). С другой стороны, Пушкин недоволен условиями личной жизни: кружок близких людей сильно поредел (брат далеко на службе, сестра в январе 1828 года вышла замуж); молодость, минутами представлявшаяся ему рядом ошибок (см. *Воспоминание*, Париж, 37; ср. *26 мая 1828 года*, Париж, 38), прошла, и Пушкин чувствовал потребность устроиться, положить конец душевным скитаниям, но пока не находил к тому возможности. Весной 1828 года Пушкин обратился с просьбой о принятии его в действующую армию и отказ принял за выражение немилости государя (см. А.А. Ивановский *Русская Старина*, 1874, IX, 392 и след.); так же напрасно он просился ехать за границу. Тоска и огорчения столь же мало препятствовали энергичной творческой работе Пушкина, как и все более и более усиливавшееся недоброжелательство критики, которое началось с того времени, как поэт стал принадлежать одному литературному органу, а также наивное недовольство публики, которая ждала от каждой новой строчки поэта какого-то чуда. Довольно многочисленные и по форме, и по содержанию безупречные лирические стихотворения этого периода представляют летопись душевной жизни поэта; некоторые из них (*Воспоминание*, Париж, 37; *26 мая 1828 года*, Париж, 38) служат выражением безутешного отчаяния. Но творческие силы поэта при этом даже растут: в октябре 1828 года Пушкин начал *Полтаву* и окончил ее менее чем за месяц. Первая мысль о поэме из жизни Мазепы возникла у него еще при чтении *Войнаровского* Рылеева ; узнав из нее, что Мазепа обольстил дочь Кочубея, *я изумился, - говорит Пушкин, - как мог поэт пройти мимо столь страшного обстоятельства*. Явилось сильное желание изобразить любовную историю старого гетмана, для чего подготовительную работу составляло чтение *Истории Малой России* Бантыша-Каменского и других пособий; в это время план зрел в голове Пушкина; рамки его раздвигались, и романтическая поэма естественно сплеталась с исторической, с изображением одного из важнейших моментов к истории новой России (здесь начало увлечения Пушкина Петром, столь важного для его будущей деятельности). Поэма вышла в 1829 году и не имела успеха: не нашли в ней того блеска и яркости, которыми пленялись в Пушкине, не поняли необходимости слияния частного с общим, что составляет особенность всех лучших художественных воссозданий прошлого. Немногие истинные поклонники Пушкина (например, Кюхельбекер) оценили и в то время *Полтаву* по достоинству, а теперь, несмотря на успехи исторической науки, нам трудно, почти невозможно отрешиться от того поэтического колорита, которым Пушкин облек Полтавскую битву, Кочубея , Мазепу и пр. *Полтава*, опоэтизировавшая природу Малороссии и ее быт, открыла дорогу повестям Гоголя и *Тарасу Бульбе*. Перелом в характере и образе жизни поэта, когда-то необыкновенно живого (*вертлявого*, по выражению М.П. Погодина) и жадного к развлечениям, а теперь склонного проводить целые дни молча на диване, с трубкой во рту (*Матер.*, 216), разрешился предложением, которое он сделал юной (родилась в 1813 году) московской красавице Н.Н. Гончаровой. Получив не вполне благоприятный ответ, 1 мая 1829 года он уехал на Кавказ, провел около 2-х недель в Тифлисе и потом отправился в действующую армию (где находился брат его), с которой вошел в Арзерум. Результатом путешествия был ряд кавказских стихотворений и *Путешествие в Арзерум*, изд. много позднее. По возвращении в Москву он был так холодно принят у Гончаровых, что немедленно ускакал в деревню, а потом (в ноябре) переехал в Петербург. В начале 1830 года, несмотря на самое горячее участие в *Литературной Газете* барона Дельвига, к которой Пушкин чувствовал несравненно большую симпатию, нежели к *Московскому Вестнику* Погодина (в *Газете* действовали почти исключительно его друзья и единомышленники), он чувствовал себя настолько тяжело, что просил позволения уехать за границу или, по крайней мере, сопровождать посольство в Китай. Но это было временное отчаяние, обусловленное личными причинами. Услыхав, как Н.Н. Гончарова блестит на балах, и удостоверившись, что о нем отзываются лучше, чем он ожидал, он уехал в Москву, возобновил предложение и получил согласие. Семейство Гончаровых стояло на высшей ступени общественной лестницы, чем Пушкин, но было разорено не менее. Главой семьи считался дедушка, обширное промышленное предприятие которого готово было рухнуть чуть не каждый день за неимением наличных денег. Мать Натальи Николаевны, невесты Пушкина, была очень *тонкая*, но, по-видимому, довольно расчетливая дама. Приняв предложение Пушкина (6 мая была помолвка), эксплуатировали его связи, а свадьбой не спешили и от невесты держали его в почтительном отдалении, причем будущая теща иногда устраивала ему довольно крупные неприятности. Вследствие всего этого Пушкин иногда впадал в отчаяние, которое и выражал близким людям (см. письмо № 241); но он искренно любил свою невесту, и припадки *хандры* у него быстро сменялись душевной бодростью и умственной энергией. В таком настроении, в конце августа 1830 года, он поехал в Болдино (Нижегородской губернии), часть которого отец выделял ему ввиду женитьбы, чтобы устроить залог имения и воспользоваться осенним временем для работы. Вследствие холеры и карантинов, Пушкин оставался там 3 месяца в полном уединении, но с таким приливом вдохновения, какого у него давно не бывало. По возвращении он пишет Плетневу (№ 261): *Вот что я привез сюда: две последние главы *Онегина*, восьмую и девятую, совсем готовые в печать; повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдам anonyme; несколько драматических сцен или маленьких трагедий, именно: *Скупой рыцарь*, *Моцарт и Сальери*, *Пир во время чумы* и *Дон-Жуан*. Сверх того написал около тридцати мелких стихотворений. Хорошо? Еще не все (весьма секретное, для тебя единого): написал я прозою пять повестей, от которых Баратынский ржет и бьется и которые напечатаем также anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает*. Нет сомнения, что многое из перечисленного получило в Болдине только окончательную обработку, а кое-что доделывалось и позднее; так, например, один отрывок из путешествия Онегина, *Одесса*, был уже напечатан в 1827 году, а письмо Онегина к Татьяне дописывалось в 1831 году в Царском Селе; тем не менее болдинский период можно считать временем завершения знаменитой поэмы-романа, которая, по исчислению самого поэта, писалась 7 лет 4 месяца и 17 дней, а на самом деле более 9 лет (с 28 мая 1822 года до 3 октября 1831 года) и уже около 5 лет держала в напряжении читающую публику. 1-я глава была напечатана в 1825 году вместе с *Разговором книгопродавца с поэтом*, с предисловием, в котором автор сравнивает *Евгения Онегина* с *Беппо, шутливым произведением мрачного Байрона*, и сам указывает на сходство героя с *Кавказским пленником*. Она была раскуплена чрезвычайно быстро и вызвала оживленные толки. Близкие к Пушкину люди (Катенин) отождествляли с Онегиным самого поэта: литературные староверы подняли вопль против безнравственности поэмы и низких предметов, ею изображаемых. Полевой считал ее воплощением романтизма, а романтик Бестужев возмущался ничтожностью сюжета. Средние читатели были в восторге от изящества формы и жизненности содержания. 2-я глава, выводящая на сцену Ленского и дающая первый абрис Лариных, также написана на юге, а напечатана в 1826 году. Она увеличила интерес публики, но вызвала только двусмысленную похвалу Булгарина и посмертный отзыв Веневитинова, который приветствовал поворот в поэзии Пушкина к национальным типам и жизни. Гл. 3-я (*Барышня*, как ее для себя озаглавил Пушкин, наиболее психологическая), написанная в Михайловском и напечатанная в 1827 году, довела интерес публики до небывалого в России и редкого за границей напряжения: о Татьяне говорили повсеместно как о живом лице, и Пушкина упрашивали получше устроить ее судьбу. 4-я и 5-я главы (написаны тоже в Михайловском, как и 6-я), наиболее драматические, изданные вместе в 1828 году, вызывают длинный ряд рецензий, которые составляют поворотный пункт в отношениях Пушкина к современной ему литературе. Большинство критиков, признавая *редкое дарование* и называя автора *любимым поэтом*, из беспристрастия нападают на частности и не находят в поэме ни плана, ни связи, ни характеров; нападения последнего рода, обнаруживавшие полное непонимание целого, глубоко огорчили и озлобили Пушкина. 6-я глава (*Поединок*), представляющая развязку драмы, не сделала критиков умнее. Глава 7-я (*Москва*) написана под московскими впечатлениями; она явилась в 1830 году, когда Пушкин имел уже свой орган, стоял во главе литературной партии и жестоко расправлялся с противниками, которые со своей стороны старались его унизить всеми мерами (см. Барсуков *Погодин*, Ш, 15, 25 и др.). Теперь в Болдине, не побежденный, но утомленный беспринципностью борьбы, поэт спешит расстаться с героиней и героем, оставив последнего как бы на середине жизненного пути. Неослабный интерес публики, между прочим, наглядно выразился в том, что для крайне простой и естественной развязки в судьбе героини немедленно начали приискивать живые оригиналы (см. *Воспоминания* Францевой, *Исторический Вестник*, 1888, май, и В.А. Тимирязева, *Исторический Вестник*, 1896, июнь, стр. 977). И теперь крайне трудно дать оценку романа Пушкина, посмотреть на него со стороны: мы так сроднилась с его действующими лицами, что они нам представляются живыми и близкими. Мы только можем сопоставлять их с другими созданиями того же поэта. По характеру героя и по основной задаче, выраженной в сюжете, *Евгений Онегин* ближе всего к *Цыганам*; Онегин тот же Алеко, только реализованный, приуроченный к обыденной действительности великорусского дворянского быта. Задача поэта - воссоздать его со всеми его добрыми и дурными сторонами, - а так как последние оказываются очень существенными, то развенчать его (не щадя в нем и самого себя), сохранив, однако, душевное к нему участие наблюдателя; развенчание производится посредством указания его *литературных источников* (*Иль маской щегольнет иной*; *Москвич в Гарольдовом плаще, уж не пародия ли он?*), а участие сохраняется за ним потому, что он все же лучше и нравственно крупнее окружающих его, и потому, что тяготится он бесцельностью существования и рядом вынужденных глупостей.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ (17991837)

ПУШКИН Александр Сергеевич (1799-1837), русский поэт, родоначальник новой русской литературы, создатель современного русского литературного языка. В юношеских стихах - поэт лицейского братства, "поклонник дружеской свободы, веселья, граций и ума", в ранних поэмах - певец ярких и вольных страстей: "Руслан и Людмила" (1820), романтические "южные" поэмы "Кавказский пленник" (1820-21), "Бахчисарайский фонтан" (1821-23) и др. Вольнолюбивые и антитиранические мотивы ранней лирики, независимость личного поведения послужили причиной ссылок: южной (1820-24, Екатеринослав, Кавказ, Крым, Кишинев, Одесса) и в с. Михайловское (1824-26). Эстетическое освоение контекстов русской жизни (интеллектуального, социально-исторического, бытового) соединялось у Пушкина с живым восприятием разнородных европейских влияний, даром проникновения в другие культуры и эпохи. Многообразие разработанных жанров и стилей (в т. ч. "неукрашенная" проза "Повестей Белкина", 1830, повесть "Пиковая дама", 1833, и другие произведения, предвосхитившие развитие реалистического письма), легкость, изящество и точность стиха, рельефность и сила характеров (в крупных формах), "просвещенный гуманизм", универсальность поэтического мышления и самой личности Пушкина предопределили его первостепенное значение в отечественной словесности: Пушкин поднял ее на уровень мировой. Роман в стихах "Евгений Онегин" (1823-31) воссоздает образ жизни и духовный состав "типического", преодолевающего байронизм героя и эволюцию близкого ему автора, уклад столичного и провинциального дворянства; в романе и во многих других сочинениях Пушкин обращается к проблемам индивидуализма, границ свободы, поставленным еще в "Цыганах" (1824). Им были впервые определены (в поэмах, драматургии, в прозе) многие ведущие проблемы русской литературы 19 в., нередко в их трагическом противостоянии и неразрешимости - народ и власть, государство и личность, роль личности и народа в истории: трагедия "Борис Годунов" (1824-25, опубликована в 1831), поэмы "Полтава" (1828), "Медный всадник" (1833, опубликована в 1837), роман "Капитанская дочка" (1836). В философской лирике 30-х гг., "маленьких трагедиях", созданных в 1830 ("Моцарт и Сальери", "Каменный гость", опубликованы в 1839, "Скупой рыцарь", опубликован в 1836, и др.), постоянные для пушкинской поэзии темы "дружества", любви, поэзии жизни, творческого призвания и воспоминаний дополняются обостренной постановкой коренных вопросов: смысла и оправдания бытия, смерти и бессмертия, душевного спасения, нравственного очищения и "милости". Умер от раны, полученной на дуэли с Ж. Дантесом, французским подданным на русской военной службе.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ (17991837)

ПУШКИН Александр Сергеевич (1799-1837) , русский поэт, родоначальник новой русской литературы, создатель современного русского литературного языка. В юношеских стихах - поэт лицейского братства, "поклонник дружеской свободы, веселья, граций и ума", в ранних поэмах - певец ярких и вольных страстей: "Руслан и Людмила" (1820), романтические "южные" поэмы "Кавказский пленник" (1820-21), "Бахчисарайский фонтан" (1821-23) и др. Вольнолюбивые и антитиранические мотивы ранней лирики, независимость личного поведения послужили причиной ссылок: южной (1820-24, Екатеринослав, Кавказ, Крым, Кишинев, Одесса) и в с. Михайловское (1824-26). Эстетическое освоение контекстов русской жизни (интеллектуального, социально-исторического, бытового) соединялось у Пушкина с живым восприятием разнородных европейских влияний, даром проникновения в другие культуры и эпохи. Многообразие разработанных жанров и стилей (в т. ч. "неукрашенная" проза "Повестей Белкина", 1830, повесть "Пиковая дама", 1833, и другие произведения, предвосхитившие развитие реалистического письма), легкость, изящество и точность стиха, рельефность и сила характеров (в крупных формах), "просвещенный гуманизм", универсальность поэтического мышления и самой личности Пушкина предопределили его первостепенное значение в отечественной словесности: Пушкин поднял ее на уровень мировой. Роман в стихах "Евгений Онегин" (1823-31) воссоздает образ жизни и духовный состав "типического", преодолевающего байронизм героя и эволюцию близкого ему автора, уклад столичного и провинциального дворянства; в романе и во многих других сочинениях Пушкин обращается к проблемам индивидуализма, границ свободы, поставленным еще в "Цыганах" (1824). Им были впервые определены (в поэмах, драматургии, в прозе) многие ведущие проблемы русской литературы 19 в., нередко в их трагическом противостоянии и неразрешимости - народ и власть, государство и личность, роль личности и народа в истории: трагедия "Борис Годунов" (1824-25, опубликована в 1831), поэмы "Полтава" (1828), "Медный всадник" (1833, опубликована в 1837), роман "Капитанская дочка" (1836). В философской лирике 30-х гг., "маленьких трагедиях", созданных в 1830 ("Моцарт и Сальери", "Каменный гость", опубликованы в 1839, "Скупой рыцарь", опубликован в 1836, и др.), постоянные для пушкинской поэзии темы "дружества", любви, поэзии жизни, творческого призвания и воспоминаний дополняются обостренной постановкой коренных вопросов: смысла и оправдания бытия, смерти и бессмертия, душевного спасения, нравственного очищения и "милости". Умер от раны, полученной на дуэли с Ж. Дантесом, французским подданным на русской военной службе.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ2

- Как Алеко оказывается несостоятельным при сопоставлении с близкими к природе дикарями, так Онегин несостоятелен при сопоставлении с простой, но нравственно здоровой деревенской девушкой. Создание поэтического типа этой девушки - великая заслуга Пушкина, имевшая важное историческое значение; отсюда тургеневские женщины и женщины *Войны и мира*, отчасти и позднейшее стремление русских женщин к подвигу. В общем *Евгений Онегин* - полное и верное воспроизведение полукультурной жизни русского дворянства того времени во всех ее разнообразных областях и оттенках. *Повесть, писанная октавами* - *Домик в Коломне* - это *игрушка, сделанная рукой великого мастера* (Белинский), напоминающая средневековые фабльо, источники *сказок* Лафонтена. В основе ее, судя по месту действия, лежит анекдот из юношеских лет Пушкина. Хотя Пушкин в теории и отвергал цель в поэзии, но такую бесцельную шалость он решился издать только анонимно. В историко-литературном отношении важнее самой повести ее введение, представляющее нечто небывалое в истории поэтической формы. Это такое искусное жонглирование размером и звучной рифмой, что после этого и в обыденной речи проза должна была замениться стихами, или в литературном рассказе стихи должны были уступить место живой прозаической речи. С этих пор Пушкин для мелкого повествования стихотворной формы уже не употребляет. Маленькую трагедию *Скупой рыцарь* Пушкин приписал английскому поэту Ченстону, которого, как доказал еще Анненков, на свете не существовало. Причина такого *подлога* - семейные воспоминания, которыми отчасти воспользовался поэт: отец его часто проявлял крайнюю скупость (хотя вообще и был крайне нерасчетлив) по отношению к сыновьям. *Скупой рыцарь* - полная драма, с развитием характеров и катастрофой; по задаче это - глубокое психологическое исследование, проникнутое гуманной идеей пробуждения *милости к падшим*; искалечившая сильную душу барона страсть, развившаяся на почве пессимизма и честолюбия, делает его страдальцем, - и страдание примиряет с ним. Пьеса *Моцарт и Сальери* в рукописи была озаглавлена *Зависть* и основана на анекдоте об отношениях двух композиторов. Здесь тоже решается трудный психологический вопрос об источнике и развитии низкой страсти в сильной душе; попутно в живых образах устанавливается различие между гением и талантом. *Пир во время чумы* - ряд сцен, действительно переведенных с английского (из пьесы Джона Вильсона *The City of the Plague*, вышедшей в 1816 году); но песня Мери и песня президента, лучшие места пьесы, сочинены Пушкиным. Четыре сцены, составляющие *Каменного гостя*, образуют полную драму, изображающую героя народных преданий, испанского Фауста, с большей глубиной и человечностью, нежели у предшественников Пушкина (пособиями для него служили Мольер и Да-Понте). Поэт воспользовался только типом Лепорелло и развязкой: все остальное - его собственное создание, чудное по жизненности лиц и положений (характеристику см. у Белинского). *Около 30 мелких стихотворений*, написанных или отделанных в Болдине, представляют поразительное разнообразие по форме, темам и настроению поэта. Господствующий тон - бодрый, жизнерадостный (даже в элегии *Безумных лет...*); даже малосимпатичные поводы вдохновляют поэта к прекрасным пьесам (личная полемика Булгарина - в *Моей родословной*). Рядом с этим обрабатываются мотивы, ничего общего с моментом не имеющие (*Поэту*, *Стамбул*, *Вельможе* и пр.), иногда глубоко печальные (например *Шалость*). *Повести Белкина* (вместе с *Летописью села Горохина*) - важный шаг в литературной карьере Пушкина. Он с ранней юности высоко ценил не только В. Скотта, но и Филдинга и Стерна. Приглядываясь теперь к ходу европейской словесности, он предугадал скорое торжество нравоописательной повести и романа и решил испытать свои силы, пробуя разные тоны, но всегда оставаясь реалистом, убежденным противником романтических повестей-поэм в стиле Бестужева-Марлинского. Он очень дорожил успехом *повестей*, но скрыл свое имя, прося, однако, шепнуть его Смирдину , чтоб он шепнул покупателям. Критика встретила их крайне враждебно (даже и позднее Белинский не придавал им значения), но они раскупались и читались с удовольствием, несмотря на небрежность отделки, и Пушкин, больше доверявший публике, нежели критике, счел опыт удавшимся. По возвращении в Москву Пушкин *сладил с тещей* и новый 1831 год встретил в очень бодром состоянии духа; даже *Борис Годунов* некоторое время радовал его своим успехом. 19 января он получил известие о смерти Дельвига; *Постараемся быть живы*, - пишет он Плетневу, и как будто скоро примиряется с печальной необходимостью - но вдова и братья его покойного товарища навсегда остаются предметом его деятельной заботливости. 18 февраля произошла свадьба Пушкина. *Я женат и счастлив*, - пишет он Плетневу 24 февраля. *Одно желание мое, чтобы ничего в жизни моей не изменялось; лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, и я переродился*. К этому периоду московской жизни Пушкина относится его сближение с наиболее серьезным из его литературных врагов, Надеждиным, в *Телескопе* которого за этот год Пушкин поместил две полемические статьи: *Торжество дружбы* и *Несколько слов о мизинце г. Булгарина*, за подписью Феофилакта Косичкина (он начал прибегать к прозе, вместо эпиграмм, еще с 1829 года и с большей систематичностью и крайним увлечением продолжал это в *Литературной Газете* Дельвига): эти статьи - верх ядовитого остроумия, редкое соединение тонкой и злой иронии с резкой хлесткостью. Согласно заранее начертанному плану (в котором не последнюю роль играло желание быть подальше от тещи), Пушкин в мае едет в Санкт-Петербург, откуда немедленно переселяется на дачу в Царское Село. Там Пушкин оставался безвыездно до конца октября, отделенный от Петербурга холерой и карантинами, но в обществе Жуковского. Несмотря на плохое состояние своих финансовых дел (о которых теперь Пушкин заботится гораздо больше, чем прежде), поэт продолжает быть в радостном настроении, что очень благоприятно отражается на его творчестве. Видясь почти ежедневно с Жуковским (третьим в их беседе часто бывал юный Гоголь, только что введенный в их общество, но принятый по-братски), - Пушкин вступил с ним, некоторым образом, в соперничество на поприще обработки сказок: написал *Сказку о царе Салтане* (сюжет который занимал его еще в Кишиневе) и шутливую *Сказку о попе и о работнике его Балде* (рифмованной прозой, наподобие подписей под лубочными картинками) - и ни для кого не было сомнения, что он еще раз победил своего учителя яркостью и жизненностью образов. Пушкин идет рука об руку с Жуковским (а через него - и с двором) в своем отношении к политическому моменту, который переживала в то время Россия. 2 августа написано *Клеветникам России*, а 5 сентября - *Бородинская годовщина* (и оба стихотворения напечатаны вместе со стихотворениями Жуковского, особой брошюркой). Еще в июле Пушкин (очевидно, поощренный к тому свыше) через графа Бенкендорфа выражает желание быть полезным правительству изданием политического литературного журнала и просит позволения работать в архивах, чтобы *исполнить давнишнее желание написать историю Петра Великого и его наследников до Петра III*. На первое его предложение пока промолчали, а второе удовлетворили в большей мере, нежели он мог надеяться; его приняли вновь на службу в коллегию иностранных дел, с жалованием в 5000 руб., без обязательных занятий, но с правом работать во всех архивах. Переехав в Петербург и по возможности устроившись (у него еще оставались карточные долги от холостой жизни, а расходы, по его словам, увеличились вдесятеро), Пушкин чрезвычайно энергично принялся за работу в архивах, не оставляя и чисто литературных трудов. Посещая разнообразные круги общества (начиная от самых высших, где жена его блистала на балах), Пушкин имел возможность убедиться, что отечественная литература стала возбуждать живой интерес даже в тех сферах, где прежде игнорировали ее существование, и молодежь начинает смотреть на звание литератора, как на нечто достойное зависти. Он проникался тем большим желанием стать во главе влиятельного органа. Летом 1832 года старания его увенчались успехом, и литературно-политическая газета была ему разрешена. Чтобы пустить это дело в ход, он в сентябре ездил в Москву и там, вместе с С.С. Уваровым , посетил Московский университет, где дружески беседовал со своим прежним противником, профессором Каченовским . Там от Нащокина Пушкин услыхал рассказ о неком Островском, который, вследствие притеснений богатого соседа, лишился имения и сделался врагом общества; ему сейчас же пришла идея сделать из этого роман, которым, по возвращении в Петербург, он и занялся с таким увлечением, что невозможность осуществить план издания газеты весьма слабо огорчила его. В 3 1/3 месяца роман был окончен и даже снабжен выпиской из подлинного дела o неправедном отобрании имения у законного владельца. Но, приближаясь к развязке (и продолжая в то же время собирать по архивам материалы для истории Пугачевского бунта), Пушкин, очевидно, почувствовал недовольство своим произведением и стал обдумывать другой роман - из эпохи Пугачевщины, а *Дубровского*, заключив наскоро набросанными двумя эффектными сценами, оставил в рукописи и даже непереписанным (он был напечатан только в 1841 году). Пушкин был прав и в своем увлечении, и в разочаровании: по замыслу, *Дубровский* - одно из величайших его произведений, начинающее новую эпоху в литературе: это - социальный роман с рельефным изображением барского самодурства, чиновничьей продажности и открытого бессудия. По форме, в которую отлилась идея, это - заурядный разбойничий роман, достойный имени Пушкина только простотой и живостью изложения, гармонией частей, отсутствием всего лишнего и фальшиво сентиментального и несколькими сценами и подробностями. То обстоятельство, что роман Пушкина с такой задачей был пропущен цензурой в 1841 году, служит осязательным доказательством его неудачливости, а поглощающий интерес, с которым он и в настоящее время читается подростками, показывает, что Пушкин был истинным художником и в слабых своих набросках. Одновременно с *Дубровским* Пушкин работал над так называемыми *Песнями западных славян*, за которые, в самый год появления их в печати (в *Библиотеке для чтения*, 1835 год), его пытался осмеять французский литератор, давший ему сюжеты большинства их. Теперь доказано, что Пушкин вовсе не был так наивен, как воображал мистификатор. В 1827 году в Париже вышла небольшая книжка *La Guzla ou choix de poesies illyriques, recueillies dans la Dalmlie etc.*. Составитель ее, Мериме (XIX, 118 - 120), заявив в предисловии о своем близком знакомстве с языком иллирийских славян и с их бардами и рассказав биографию одного певца, Маглановича, дал прозаический перевод 29 его песен. Чувствуя сомнение в их безусловной подлинности, Пушкин взял из них всего 11, да и из тех 4 переложил искусственным размером c рифмами, и к ним прибавил 2 песни, переведенные им самим из собрания Вука (*Соловей*, *Сестра и братья*), две сочиненные им в тоне подлинных (*О Георгии Черном* и *Воевода Милош*) и одну (*Яныш Королевич*), составленную на основании югославянского сказания. Собираясь печатать их, он через Соболевского обратился к Мериме с просьбой разъяснить, *на чем основано изобретение странных сих песен*. В ответе своем (напечатанном Пушкиным при издании *Песен* в IV т. *Стихотворений*) Мериме уверял, будто при составлении книжки он руководствовался только брошюркой консула в Баньялуке, знавшего по-славянски так же мало, как он сам, да одной главой из итальянского *Путешествия в Далмацию* Фортиса (1774 год). То же повторил он при 2-м издании *Гузлы*, в 1840 году. На самом деле, Мериме больше мистифицировал публику во 2-м издании, чем в 1-м: он в раннем детстве провел несколько лет в Далмации, где отец его состоял при маршале Мармоне, да и при составлении *Гузлы* имел больше пособий, чем уверял в 1835 и 1840 годах. Во всяком случае, Пушкин как при выборе, так и при обработке его песен проявил редкое поэтическое чутье и понимание духа национальной славянской поэзии. Сюжетом песни *Яныш Королевич* Пушкин воспользовался для *Русалки*, над которой он работал в ту же зиму 1832 - 1833 гг. (начал он ее гораздо раньше - еще в 1828 году), может быть готовя ее как либретто для оперы A. П. Есаулова ; к сожалению, эта чудная народная драма осталась неоконченной. Это высший пункт, которого достиг Пушкин в умении примирить вековое национальное творчество с личным, соединить сказочную фантастику и первобытный лиризм с драматичностью положений и глубоко гуманной идеей. О так называемом Зуевском окончании *Русалки* (напечатано в *Русском Архиве*, 1897, № 3) см. ст. Ф.Е. Корша в *Известиях Отдела Русского языка и словесности* (1898, III, кн. 3). В эту вторую зиму своей петербургской жизни Пушкин по-прежнему счастлив любовью к жене, но далеко не доволен положением своих дел. 23 февраля 1833 года он пишет Нащокину: *Жизнь моя в Петербурге ни то ни сё. Заботы мешают мне скучать. Но нет у меня досуга, вольной холостой жизни, необходимой для писателя. Кружусь в свете; жена моя в большой моде; все это требует денег, деньги достаются мне через мои труды, а труды требуют уединения*. Лето 1833 года Пушкин жил на даче на Черной речке, откуда ежедневно ходил в архивы работать над эпохой пугачевщины, имея в виду одновременно и исторический очерк, и роман (будущую *Капитанскую дочку*). В августе он испросил себе двухмесячный отпуск, чтоб осмотреть край, где разыгралась пугачевщина, побывал в Казани, Симбирске, Оренбурге, Уральске и около 1 1/2 месяцев провел в Болдине, где привел в порядок *Записки о Пугачеве*, перевел 2 баллады Мицкевича, отделал лучшую из своих сказок - *О рыбаке и рыбке* - и написал поэму *Медный всадник*, которая первоначально должна была составлять одно целое с *Родословной моего героя*, но потом, без сомнения к своей выгоде, отделилась от нее. По основной идее, противополагавшей личные интересы - общим, государственным, маленького, слабого человека с его личным счастьем - страшной силе, символизированной в медном великане, личность пострадавшего не должна выдвигаться вперед; довольно одного намека на былую славу его предков. Идею вступления Пушкин взял из статьи Батюшкова: *Прогулка в академию художеств*. Мысль сделать из статуи Фальконета палладиум Петербурга пришла поэту, говорят, под влиянием рассказа графа М.Ю. Вьельгорского о видении, сообщенном Александру I в 1812 году князем А.Н. Голицыным . По достоверному преданию (см. кн. П.П. Вяземского *Пушкин по документам Остафьевского архива*, Санкт-Петербург, 1880, стр. 71), в первоначальном тексте был очень сильный монолог Евгения против петровской реформы, ныне исчезнувший. *Медный всадник* не был пропущен цензурой (напечатан по смерти Пушкина в *Современнике*, т. V), что неблагоприятно отозвалось на делах Пушкина (см. письмо № 358). К тому же 1833 году относятся сказки: *О мертвой царевне* и *О золотом петушке*, без сомнения, основанные на старых записях Пушкина, и поэма *Анджело* - переделка пьесы Шекспира *Мера за меру*, в которой Пушкина, очевидно, пленил психологический вопрос, как нетерпимость к порокам других может уживаться с собственным падением. Наконец, к тому же 1833 году относится и последняя редакция глубокой по идее и чудно-прекрасной по выполнению, но доведенной только до половины поэмы *Галуб*. Она задумана во время путешествия по Кавказу в 1829 году и, судя по обеим программам, до нас дошедшим (III, 547), должна была изображать героя Тазита сознательным носителем идеи христианской любви и готовности на страдания. *Галуб* - одно из крупных указаний на присущее Пушкину в это время искреннее и сильное религиозное чувство. В конце 1833 года Пушкин пожалован камер-юнкером, а в марте 1834 года ему дано 20 000 руб. на печатание *Истории Пугачевского бунта*. Несмотря на это, Пушкину становится все труднее и труднее жить в Петербурге: свой годовой бюджет он исчисляет в 30 000 руб., а доходы его крайне неопределенны. К тому же дела его родителей были настолько запутаны, что он принужден был взять их на себя, после чего и отец, и брат обращаются к нему за деньгами, как в собственный сундук. Маленькое придворное звание, принуждающее его, вместе с юнцами из лучших фамилий, бывать на всех торжествах, доставляет ему немало неприятных минут и уколов его чувствительного самолюбия. Летом 1834 года, принужденный остаться в Петербурге из-за работы и отпустив семью в деревню к родным жены, он пишет ей: *Я не должен был вступать на службу и, что еще хуже, опутать себя денежными обязательствами... Зависимость, которую налагаем на себя из честолюбия или из нужды, унижает нас. Теперь они смотрят на меня, как на холопа, с которым можно им поступать, как им угодно* (№ 387). Вскоре после этого, раздраженный рядом мелких неприятностей, Пушкин подал в отставку; но Жуковский и другие благожелатели поспешили его *образумить*, а государь обвинил его в неблагодарности, так что он должен был взять свою просьбу назад с изъявлением глубокого раскаяния. В сентябре 1834 года, когда Пушкин жил в Болдине, устраивая дела отца и ожидая вдохновения, у него начинает вновь созревать мысль о журнале. Зимой 1834 - 1835 гг. с Пушкиным живут сестры Натальи Николаевны, что увеличивает число светских знакомств Пушкина. В Смирдинской *Библиотеке для Чтения* появляются, между прочим, его *Гусар* и *Пиковая дама* (последняя производит фурор даже в высшем петербургском свете) - два наиболее характерные выражения русского реального романтизма, созданного Пушкиным, где фантастика неотделима от пластически выраженной действительности. Пушкин по-прежнему усердно работает в архивах, собирая материалы для истории Петра Великого и утешается развитием русской литературы, вступавшей, с усилением влияния Гоголя, в новый фазис. Личные дела Пушкина запутаны по-прежнему, и он принужден просить о новой милости - о ссуде в 30 000 руб., с погашением долга его жалованием: милость эта была ему оказана, но не избавила его от затруднений. Осенью 1835 года в Михайловском он долго ожидает вдохновения: ему препятствуют заботы о том, *чем нам жить будет?* (письмо № 428). Для поправления своих дел Пушкин вместе с Плетневым, при непременном участии Гоголя, задумал издать альманах; когда же материала оказалось более чем нужно, он решил издавать трехмесячный журнал *Современник*. Возможность осуществить свое давнишнее желание очень ободрила Пушкина; по возвращении в Петербург, куда он был вызван раньше срока отпуска опасной болезнью матери, он начал работать с давно небывалой энергией. Этот усиленный труд дурно отзывался на нервах Пушкина, и без того непомерно возбужденных и расшатанных. Ко 2-й половине 1835 года Пушкин начал писать историческую драму *Сцены из рыцарских времен*; план ее был очень широко задуман. Брат Бертольд, занимающийся алхимией, введен сюда вовсе не для пополнения средневековой обстановки: его знаменитое открытие должно было обусловить развязку. Поэт имел в виду не мрак средних веков, a гибель их под ударами пробужденного народа и великих изобретений. Тогда же он принялся за отделку чрезвычайно оригинальной и по форме, и по содержанию повести *Египетские ночи*, куда входила античная поэма, сюжет которой занимал его с самого Кишинева. Важное автобиографическое значение имеет неоконченная элегия *Вновь я посетил*. До какой небывалой ни прежде, ни после энергии дошел стих Пушкина, видно из его оды-сатиры *На выздоровление Лукулла* (против С.С. Уварова), популярность которой была потом крайне неприятна самому автору (см. письмо № 448). Начало 1836 года Пушкин посвящает приготовлениям к *Современнику*, 1-я книжка которого, составленная очень старательно и умело и открывавшаяся стихотворением *Пир Петра Первого* (высокохудожественный отзвук архивных занятий поэта), вышла 11 апреля в отсутствие Пушкина, у которого 29 марта умерла мать: он поехал в Михайловское (в Святогорский монастырь) хоронить ее и, кстати, откупил себе могилу. Все лето, которое Пушкин провел на даче на Каменном Острове, ушло на работы по *Современнику*. В 4-й его книжке был напечатан целиком лучший роман Пушкина *Капитанская дочка*; поэт задумал его еще в 1838 году, во время усиленных работ над пугачевщиной, но совершенно в ином виде - только как романический эпизод из Смутного времени (по 1-й программе герой Шванвич, по 2-й - Башарин, лица более или менее исторические; в основе нынешней редакции - рассказ об офицере, замешанном в пугачевском процессе, которого спас старик отец, лично обратившийся к императрице. (Подробности см. в книге Н.И. Черняева *Капитанская дочка, историко-критический этюд*, Москва, 1897.) Простота и правдивость тона и интриги, реализм характеров и картин, тонкий, добродушный юмор не были оценены по достоинству современниками Пушкина, но на будущие судьбы русского исторического романа *Капитанская дочка* имела огромное и благотворное влияние. Оставаясь истинным и безусловно правдивым художником, Пушкин сознательно заступается за униженных и оскорбленных; *извергу* Пугачеву он придает доброе сердце, а героиней, восстановительницей правды, делает совсем простую и робкую девушку, которая двух слов сказать не умеет, но инстинктом и сердечностью заменяет блеск ума и силу характера. *Капитанская дочка* - наиболее яркое проявление того поворота в творчестве Пушкина, который чувствуется уже после 1830 года и который сам поэт называет воспеванием милосердия и призывом милости к падшим (*Памятник*). Еще в 1832 году он задумал повесть *Мария Шонинг* (IV, 372 и сл.), в основе которой лежала история девушки и вдовы, казненных за мнимое преступление. От повести сохранились только два начальных письма, когда и кроткая героиня, и ее подруга еще не успели испытать всех ужасов нужды и жестоких законов, но уже началась война между несчастной сиротой и бессердечным обществом. Нельзя не признать кровного родства между Марией Шонинг и Машей *Капитанской дочки*. С этим поворотом совпадает стремление поэта к изображению современного общества, *как оно есть*: в 1835 году Пушкин обдумывал роман *Русский Пельгам* (IV, 406), к которому вдохновил его юношеский социальный роман Бульвера *Пельгам, или Приключения джентльмена*. В обоих сохранившихся планах Пушкина герой очищается от своего легкомыслия страданием и тем, что считается в глазах общества падением (он сидит в тюрьме по обвинению в уголовном преступлении); злодея романа Пушкин характеризует словами *tres comme il fant*. Но этот поворот не успел завершиться и выразиться в зрелых и законченных художественных работах: дни Пушкина были сочтены. В петербургском большом свете, куда Пушкин вступил после женитьбы, он и жена его были *в моде*: жена - за красоту и изящество манер, он - за ум и талант. Но их не любили и охотно распространяли о них самые ядовитые сплетни. Даже кроткая Наталья Николаевна возбуждала злую зависть и клевету (см. письмо Пушкина к П.А. Осиповой, № 435); еще сильнее ненавидели самого Пушкина, прошлое которого иные находили сомнительным, a другие - прямо ужасным, и характер которого, и прежде не отличавшийся сдержанностью, теперь, под влиянием тяжелого и часто ложного положения (он должен был представляться богаче, чем был в действительности), бывал резок до крайности. Его агрессивное самолюбие, его злые характеристики, некоторые его стихотворения (*Моя родословная*, *На выздоровление Лукулла* и пр.) возбуждали к нему скрытую, но непримиримую злобу очень влиятельных и ловких людей, искусно раздувавших общее к нему недоброжелательство. Пушкин чувствовал его на каждом шагу, раздражался им, и часто сам искал случая сорвать на ком-нибудь свое негодование, чтоб навести страх на остальных. 4 ноября 1836 года Пушкин получил три экземпляра анонимного послания, заносившего его в орден рогоносцев и, как он был убежден, намекавшего на настойчивые ухаживания за его женой кавалергардского поручика барона Дантеса (Х, 119), красивого и ловкого иностранца, принятого в русскую службу и усыновленного голландским посланником, бароном Геккереном. Пушкин давно уже замечал эти ухаживания (письмо № 478) и воспользовался получением пасквиля, чтобы вмешаться в дело. Он отказал Дантесу от дому, причем Дантес играл роль такую *жалкую*, что некоторое сочувствие, которое, может быть, питала Наталья Николаевна к столь *возвышенной страсти* - сочувствие, старательно подогревавшееся бароном Геккереном, - потухло в *заслуженном презрении*. Так как сплетни не прекращались, то Пушкин вызвал Дантеса на дуэль; тот принял вызов, но через барона Геккерена (см. письмо № 477; ср. *Воспоминания* графа В.Д. Сологуба, Москва, 1866, стр. 49) просил отсрочки на 15 дней. В продолжение этого времени Пушкин узнал, что Дантес сделал предложение его свояченице Ек. Н. Гончаровой - и взял свой вызов назад.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ [26 МАЯ (6 ИЮНЯ) 1799

ПУШКИН Александр Сергеевич [26 мая (6 июня) 1799, Москва - 29 января (10 февраля) 1837, Санкт-Петербург; похоронен в Святогорском монастыре, ныне - Псковская область], русский поэт. Род, словесность, братство С детства для Пушкина были значимы принадлежность к славному в истории роду (легендарный родоначальник Радша - сподвижник Александра Невского; прадед по матери - А. П. Ганнибал, "арап Петра Великого") и "домашнее" отношение к словесности (среди посетителей родительского дома - Н. М. Карамзин; дядя В. Л. Пушкин - даровитый поэт). Домашнее воспитание свелось к блестящему овладению французским языком; вкус к языку родному, фольклору и истории пришел от бабки по матери - М. А. Ганнибал, урожденной Пушкиной. В августе 1811 Пушкин зачислен в Царскосельский лицей, новое привилегированное учебное заведение, находящееся под патронажем императора. Сильнейшее впечатление лицейских лет - Отечественная война 1812. Лицей, не дав систематического образования, научил товариществу и остался для Пушкина символом братства (близкие друзья - начинающие поэты А. А. Дельвиг и В. К. Кюхельбекер, будущий декабрист И. И. Пущин). Уже первые сохранившиеся стихотворения (1813; первая публикация - "К другу стихотворцу", журнал "Вестник Европы", 1814, № 13) свидетельствуют о мастерстве Пушкина. Он ориентируется по преимуществу на французскую легкую поэзию, К. Н. Батюшкова и В. А. Жуковского, но учитывает и другие образцы (на экзамене в январе 1815 восторг Г. Р. Державина вызвали "Воспоминания в Царском Селе", синтезирующие манеры Державина и Батюшкова); следит за литературной борьбой "шишковистов" и "карамзинистов", чувствуя себя бойцом новой школы, вожди которой приглядываются к поэту-"племяннику" (в 1815 Пушкина в лицее посещают Батюшков и Жуковский, в 1816 - Карамзин и П. А. Вяземский; Пушкин общается с Карамзиным, поселившимся летом 1816 в Царском Селе, знакомство с Жуковским и Вяземским перерастает в дружбу). К окончанию лицея (июнь 1817) у Пушкина репутация надежды отечественной словесности. Петербург Петербургский период (лето 1817 - весна 1820) проходит бурно: формально числясь по Коллегии иностранных дел, Пушкин не обременен службой, предпочитая ей театр, дружеские пирушки, светскую жизнь, короткие "романы" и частые дуэли, резкие стихи, остроты и эпиграммы. По убеждению, разделяемому как Карамзиным, так и людьми декабристского склада, Пушкин ветрен, легкомыслен и едва ли достоин своего дарования. В то же время продолжается дружба Пушкина с П. Я. Чаадаевым, он общается с убежденным противником крепостничества Н. И. Тургеневым (воздействие его взглядов ощутимо в стихотворении "Деревня", 1819), пишет стихи в высокой гражданственной традиции ("Вольность", 1818), отказывается (не без влияния П. А. Катенина) от безоглядного карамзинизма и отдает должное исканиям поэтов-архаистов; через Дельвига знакомится с Е. А. Баратынским и П. А. Плетневым. Молодой словесностью Пушкин осознается как признанный лидер. Итогом этих лет стала поэма "Руслан и Людмила" (отдельным изданием опубликована в начале августа 1820), явившаяся исполнением поэтического заказа эпохи, над которым тщетно бились Жуковский и Батюшков. В поэме непринужденно сочетаются историческая героика, элегическая меланхолия, фривольность, национальный колорит, фантазия и юмор; "мелочь" карамзинистов обретает масштабы эпоса, а "протеический" дар позволяет вести рассказ с немыслимой стилистической свободой. Жуковский сразу по прочтении поэмы признает в Пушкине "победителя-ученика", а прозвучавшие позднее упреки не отменяют огромного успеха. Окончание работы над "Русланом и Людмилой" совпало с резким недовольством императора поведением и возмутительными стихами Пушкина: речь пошла о Сибири или покаянии в Соловецком монастыре. Пушкин был вызван к военному губернатору Петербурга графу М. А. Милорадовичу и, сознавшись в том, что загодя уничтожил крамольные стихи, заполнил ими целую тетрадь (не найдена). Тронутый рыцарским жестом, Милорадович обещал царское прощение; обращался к Александру I, по-видимому, и Карамзин, обычно к ходатайствам не склонный. Пушкин был откомандирован в распоряжение наместника Бессарабии генерал-лейтенанта И. Н. Инзова. Ссылочный невольник Встретившись в Екатеринославе с новым начальником и совершив с его разрешения путешествие по Кавказу и Крыму, Пушкин прибывает в Кишинев (сентябрь 1820). Вести о европейских революциях и греческом восстании, бессарабская "смесь одежд и лиц, племен, наречий, состояний", контакты с членами тайных обществ (М. Ф. Орлов, В. Ф. Раевский, П. И. Пестель и др.) способствовали как росту политического радикализма (высказывания, зафиксированные современниками; перед высылкой Пушкин обещал Карамзину не писать "против правительства" два года и слово сдержал), так и творческому увлечению Дж. Байроном. Поэтизация индивидуализма, сложно связанного со свободолюбием, могучей страсти или разочарования, внимание к экзотическому колориту (природа, чуждые цивилизации нравы и обычаи), усиление суггестивности приметны в новых элегиях ("Погасло дневное светило", 1820), балладах ("Черная шаль", 1820; "Узник", 1822), философско-политической лирике ("Наполеон", 1821) и особенно в ориентированных на "восточные повести" Байрона поэмах ("Кавказский пленник", 1820; "Братья разбойники", 1822-23; "Бахчисарайский фонтан", 1821-23). Заняв вакансию "первого романтического поэта", Пушкин в кишиневско-одесский период (с июля 1823 он служит при новороссийском генерал-губернаторе графе М. С. Воронцове) далек от подчинения эстетике Байрона. Он работает в разных жанрово-стилистических традициях (напоминающая о Вольтере и Парни поэма "Гавриилиада", 1821; "высокое" дружеское послание "Чаадаеву", 1821, антологическое стихотворение "Муза", 1821; "Песнь о вещем Олеге", 1821, развивающая мотив боговдохновенности свободного творчества в духе Гете и Шиллера, и пр.). В Кишиневе был начат "Евгений Онегин" - "роман в стихах", рассчитанный на долгие годы писания, свободный и не боящийся противоречий рассказ не только о современных героях, но и о духовно-интеллектуальной эволюции автора. Сложности личного плана (запутанные отношения с графиней Е. К. Воронцовой и А. Н. Раевским), конфликты с Воронцовым, мрачность европейских политических перспектив (поражение революций) и реакция в России, изучение "чистого афеизма" привели Пушкина к кризису 1823-24; мотивы разочарования, близкого отчаянию, охватывают не только сферу политики ("Свободы сеятель пустынный..."), но получает и метафизическое обоснование ("Демон"; оба 1823). В конце июля 1824 неудовольствия Воронцова и правительства, которому из перлюстрированного письма стало известно об интересе Пушкина к атеизму, привело к его исключению из службы и ссылке в родительское имение Михайловское Псковской губернии. На осень 1824 приходится тяжелая ссора с отцом, которому был поручен надзор за поэтом. Духовную поддержку Пушкин получает от владелицы соседнего имения Тригорское П. А. Осиповой, ее семейства и своей няни Арины Родионовны Яковлевой. В Михайловском Пушкин интенсивно работает: прощание с романтизмом происходит в стихотворениях "К морю" и "Разговор книгопродавца с поэтом", поэме "Цыганы" (все 1824); завершена 3-я, сочинена 4-я и начата 5-я главы "Евгения Онегина"; главным делом мыслится трагедия "Борис Годунов" (окончена в ноябре 1825), основанная на изучении летописей, "Истории государства Российского" Карамзина и драматических принципов Шекспира. Склоняясь к примирению с действительностью, надеясь на монаршее прощение, Пушкин в то же время строил планы бегства за границу. Внимание к истории и фольклору ("Жених", 1825; "Песни о Стеньке Разине", 1826), далеким культурам ("Подражания Корану", 1824), новое открытие ценностей любви ["К***" ("Я помню чудное мгновенье..."), 1825], дружества ("19 октября", 1825), простого и грустного бытия ("Зимний вечер", 1825), убежденность в единстве поэзии и свободы, в пророческой миссии поэта ("Андрей Шенье", 1825; "Пророк", 1826), трезвый скептицизм в оценке современности, отказ от политизации поэзии и своеволия в политике (переписка с К. Ф. Рылеевым и А. А. Бестужевым) позволили Пушкину выдержать ссылку, помогли пережить декабрьскую катастрофу. В надежде славы и добра В суматохе междуцарствия Пушкин намеревался нелегально прибыть в Петербург, но в последний момент переменил планы. 13-14 декабря 1825 написан "Граф Нулин", ироничная поэма на бытовом материале, посвященная, по "странному сближению", проблемам исторической случайности. Известия о восстании, арестах и следствии вызвали у Пушкина сложные чувства: товарищеское сострадание к декабристам соединялось с признанием сложившейся ситуации, надежды на освобождение (Пушкин не был членом тайных обществ и не полагал себя ответственным за их деятельность) перемежались с опасениями (его "возмутительные" стихи знала вся грамотная Россия и они естественно встраивались в "декабристский" контекст). 8 сентября 1826 Пушкин был доставлен в Москву на аудиенцию к Николаю I, результатом которой стало взаимное признание; император взял на себя цензуру пушкинских сочинений. Пушкин, отдавая должное преобразованиям Николая ("Стансы", 1826), сохранил верность друзьям ("Во глубине сибирских руд...", 1827). Это было не двурушничество, но стремление занять государственную позицию: свободные доверительные отношения с царем давали возможность творить добро, в частности, бороться за амнистию декабристов. Государственничество (неотделимое от верности дворянской чести) предполагало оглядку на державинскую традицию ("Друзьям", "Мордвинову", оба 1827); по-державински Пушкин указывает на человечность как неотъемлемое свойство идеального монарха (эта линия ведет от "Стансов" и "Друзьям" к "Герою", 1830). Любимым героем (и примером для императора) становится Петр I, изображенный "домашним образом" в неоконченном романе "Арап Петра Великого" (1827-28) и апологетически в "Полтаве" (1828), которая начинается как романтическая поэма, а заканчивается как эпос (ср. мощную одическую окраску в эпизоде боя). Свободно заняв "государственническую" позицию, Пушкин не желал ставить свой дар на какую-либо службу, что вело к внешне парадоксальному соседству стихов гражданских и отстаивающих абсолютную свободу творчества (("Поэт и толпа", 1828; "Поэту", 1830). Оправдание действительности не гарантировало от внешних конфликтов. Отношения с императором (обычным посредником выступал шеф тайной полиции граф А. Х. Бенкендорф) были далеки от намеченной идеальной модели ("Борис Годунов" не получил высочайшего одобрения; ответом на поданную по монаршей воле записку "О народном воспитании" стал вежливый выговор). Сложности были и в "республике словесности": Пушкин и его давние союзники (Вяземский, Дельвиг) не вполне сошлись с московскими любомудрами, отношения с Н. А. Полевым и Н. И. Надеждиным колебались от отчужденных до враждебных; в 1829-30 ярым противником Пушкина и его круга стал редактор популярной газеты "Северная пчела" Ф. В. Булгарин, известный своим сотрудничеством с тайной полицией, сочетавший вражду к аристократии, эпигонское просветительство, торговую хватку, чудовищное хамство и умение доходчиво толковать с публикой. Стремление к твердому общественному статусу оказалось трудно реализуемым - отсюда "охота к перемене мест" (планы заграничного путешествия; поездка в 1829 на театр военных действий, описанная в "Путешествии в Арзрум", 1835); отсюда мотивы одиночества, бессмысленности существования, беззащитности человека перед лицом "равнодушной природы", судьбы, деспотизма ("Дар напрасный, дар случайный", "Анчар", оба 1828; "Дорожные жалобы", "Брожу ли я вдоль улиц шумных", оба 1829); отсюда же мотивы расчета с прошлым и надежды на спасительную новую любовь ("Воспоминание", "Предчувствие", оба 1828; "На холмах Грузии лежит ночная мгла", "Жил на свете рыцарь бедный", "Я вас любил: любовь еще, быть может", все 1829). Болдинская осень В 1830 Пушкин, давно мечтавший о женитьбе и "своем доме", добивается руки Н. Н. Гончаровой, юной московской красавицы-бесприданницы. Отправившись вступать во владение имением, подаренным отцом к свадьбе, он из-за холерных карантинов оказался на три месяца заключенным в селе Болдино (Нижегородская губерния). "Болдинская осень" открылась стихотворениями "Бесы" и "Элегия" - ужасом заблудившегося и надеждой на будущее, трудное, но дарящее радости творчества и любви. Три месяца были отданы подведению итогов молодости (ее рубежом Пушкин полагал тридцатилетие) и поискам новых путей. Был завершен "Евгений Онегин", написаны "пропасть" стихотворений и статей, "Повести Белкина", открывающие поэзию и принципиальную сложность "обыкновенной" жизни, "Маленькие трагедии", где историко-психологическая конкретность характеров и конфликтов, принимая символические формы, подводила к "последним" экзистенциальным вопросам (эта линия получит развитие в повести "Пиковая дама" и поэме "Медный всадник", обе 1833; "Сценах из рыцарских времен", 1835). Самостоянье человека Первое лето после свадьбы (18 февраля 1831) Пушкины проводят в Царском Селе. Европейские революции, польское восстание и кровавые холерные бунты внутри страны - предмет его постоянных размышлений, отразившихся в эпистолярии и обусловивших появление имперских по духу стихотворений "Клеветникам России" и "Бородинская годовщина". Общение с Жуковским и Н. В. Гоголем, занятым "Вечерами на хуторе близ Диканьки", взаимно стимулировало обращение к фольклору ("Сказка о царе Салтане..."). Вопрос о сложных, чреватых катастрофой отношениях между властью, дворянством и народом становится для Пушкина важнейшим ("Дубровский", 1832-33; "История Пугачева", 1833; "Капитанская дочка", 1836). Усложняется отношение к Петру I и его наследию (с 1832 идут архивные разыскания для "Истории Петра"); "объективизм" сменяется трагическим восприятием истории ("Медный всадник"); "милость", неотделимая от человеческого взаимопонимания и коренящаяся в религиозном чувстве, мыслится выше объективной, но ограниченной "справедливости" ("Анджело", 1833; "Капитанская дочка"; "Пир Петра Первого", 1835). Большинство оставшихся нереализованными замыслов, планов, отрывков обычно "эпичны" по форме (обращения к самым разным эпохам на основе разных историко-документальных и литературных источников) и "лиричны" по сути. В собственно лирике - при редких и значимых исключениях ("Чем чаще празднует лицей", 1831; "Осень", "Не дай мне, Бог, сойти с ума", оба 1833; "Туча", "Полководец", "... Вновь я посетил", все 1835) - доминируют переводы ("Странник", 1835), стилизации, подражания, "вариации на тему" ("Я памятник себе воздвиг нерукотворный...", 1836) или "квазиподражания" ("Из Пиндемонти", 1836) - "свое" подается как "чужое" или утаивается от публики. Поединок Семейная жизнь радовала (имел четверых детей), но была осложнена отношениями с двором и светским обществом (в конце 1833 Пушкину был пожалован придворный чин камер-юнкера; поданное им летом 1834 прошение об отставке было взято назад, т. к. грозило отлучением от государственных архивов). Петербургская жизнь вводила в расходы, не искупаемые высокими гонорарами за редкие публикации. Ориентированный на культурную элиту журнал "Современник" (1836; четыре тома; среди авторов Жуковский, Гоголь, Ф. И. Тютчев), как и "История Пугачева", успехом у публики не пользовался. Духовная независимость Пушкина, его культурно-государственная стратегия, установка на особые отношения с государем, личная честь и презрение к бюрократическо-аристократической черни обусловили вражду со "свинским Петербургом" (от сервильных литераторов и светских шалопаев до министра народного просвещения С. С. Уварова). Получив 4 ноября 1836 анонимный пасквиль, Пушкин посылает вызов Ж. Дантесу, публично ухаживавшему за женой поэта. Дуэль была расстроена, Дантес вынужден жениться на Е. Н. Гончаровой, свояченице Пушкина, однако его поведение после свадьбы и светская реакция на "историю" показали, что кризис не разрешился. 25 января 1837 Пушкин отправляет приемному отцу Дантеса, нидерландскому посланнику Л. Геккерну, письмо, ответом на которое мог быть только вызов на дуэль. 27 января около 5 вечера Пушкин был смертельно ранен. После двух неполных суток физических мук, благословив близких, простившись с друзьями, получив от императора обещание взять жену и детей "на свое попечение" (было исполнено), исповедовавшись и причастившись, Пушкин умер. Известие о дуэли и кончине Пушкина вызвало сильное волнение в Петербурге (см. "Смерть поэта" М. Ю. Лермонтова; позднее на смерть Пушкина откликнулись стихами Жуковский, Тютчев, А. В. Кольцов); у его гроба побывало (по разным данным) от 10 до 50 тысяч человек.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ [26 МАЯ (6 ИЮНЯ) 1799

ПУШКИН Александр Сергеевич [26 мая (6 июня) 1799 , Москва - 29 января (10 февраля) 1837, Санкт-Петербург; похоронен в Святогорском монастыре, ныне - Псковская область], русский поэт. Род, словесность, братство С детства для Пушкина были значимы принадлежность к славному в истории роду (легендарный родоначальник Радша - сподвижник Александра Невского; прадед по матери - А. П. Ганнибал, "арап Петра Великого") и "домашнее" отношение к словесности (среди посетителей родительского дома - Н. М. Карамзин; дядя В. Л. Пушкин - даровитый поэт). Домашнее воспитание свелось к блестящему овладению французским языком; вкус к языку родному, фольклору и истории пришел от бабки по матери - М. А. Ганнибал, урожденной Пушкиной. В августе 1811 Пушкин зачислен в Царскосельский лицей, новое привилегированное учебное заведение, находящееся под патронажем императора. Сильнейшее впечатление лицейских лет - Отечественная война 1812. Лицей, не дав систематического образования, научил товариществу и остался для Пушкина символом братства (близкие друзья - начинающие поэты А. А. Дельвиг и В. К. Кюхельбекер, будущий декабрист И. И. Пущин). Уже первые сохранившиеся стихотворения (1813; первая публикация - "К другу стихотворцу", журнал "Вестник Европы", 1814, № 13) свидетельствуют о мастерстве Пушкина. Он ориентируется по преимуществу на французскую легкую поэзию, К. Н. Батюшкова и В. А. Жуковского, но учитывает и другие образцы (на экзамене в январе 1815 восторг Г. Р. Державина вызвали "Воспоминания в Царском Селе", синтезирующие манеры Державина и Батюшкова); следит за литературной борьбой "шишковистов" и "карамзинистов", чувствуя себя бойцом новой школы, вожди которой приглядываются к поэту-"племяннику" (в 1815 Пушкина в лицее посещают Батюшков и Жуковский, в 1816 - Карамзин и П. А. Вяземский; Пушкин общается с Карамзиным, поселившимся летом 1816 в Царском Селе, знакомство с Жуковским и Вяземским перерастает в дружбу). К окончанию лицея (июнь 1817) у Пушкина репутация надежды отечественной словесности. Петербург Петербургский период (лето 1817 - весна 1820) проходит бурно: формально числясь по Коллегии иностранных дел, Пушкин не обременен службой, предпочитая ей театр, дружеские пирушки, светскую жизнь, короткие "романы" и частые дуэли, резкие стихи, остроты и эпиграммы. По убеждению, разделяемому как Карамзиным, так и людьми декабристского склада, Пушкин ветрен, легкомыслен и едва ли достоин своего дарования. В то же время продолжается дружба Пушкина с П. Я. Чаадаевым, он общается с убежденным противником крепостничества Н. И. Тургеневым (воздействие его взглядов ощутимо в стихотворении "Деревня", 1819), пишет стихи в высокой гражданственной традиции ("Вольность", 1818), отказывается (не без влияния П. А. Катенина) от безоглядного карамзинизма и отдает должное исканиям поэтов-архаистов; через Дельвига знакомится с Е. А. Баратынским и П. А. Плетневым. Молодой словесностью Пушкин осознается как признанный лидер. Итогом этих лет стала поэма "Руслан и Людмила" (отдельным изданием опубликована в начале августа 1820), явившаяся исполнением поэтического заказа эпохи, над которым тщетно бились Жуковский и Батюшков. В поэме непринужденно сочетаются историческая героика, элегическая меланхолия, фривольность, национальный колорит, фантазия и юмор; "мелочь" карамзинистов обретает масштабы эпоса, а "протеический" дар позволяет вести рассказ с немыслимой стилистической свободой. Жуковский сразу по прочтении поэмы признает в Пушкине "победителя-ученика", а прозвучавшие позднее упреки не отменяют огромного успеха. Окончание работы над "Русланом и Людмилой" совпало с резким недовольством императора поведением и возмутительными стихами Пушкина: речь пошла о Сибири или покаянии в Соловецком монастыре. Пушкин был вызван к военному губернатору Петербурга графу М. А. Милорадовичу и, сознавшись в том, что загодя уничтожил крамольные стихи, заполнил ими целую тетрадь (не найдена). Тронутый рыцарским жестом, Милорадович обещал царское прощение; обращался к Александру I, по-видимому, и Карамзин, обычно к ходатайствам не склонный. Пушкин был откомандирован в распоряжение наместника Бессарабии генерал-лейтенанта И. Н. Инзова. Ссылочный невольник Встретившись в Екатеринославе с новым начальником и совершив с его разрешения путешествие по Кавказу и Крыму, Пушкин прибывает в Кишинев (сентябрь 1820). Вести о европейских революциях и греческом восстании, бессарабская "смесь одежд и лиц, племен, наречий, состояний", контакты с членами тайных обществ (М. Ф. Орлов, В. Ф. Раевский, П. И. Пестель и др.) способствовали как росту политического радикализма (высказывания, зафиксированные современниками; перед высылкой Пушкин обещал Карамзину не писать "против правительства" два года и слово сдержал), так и творческому увлечению Дж. Байроном. Поэтизация индивидуализма, сложно связанного со свободолюбием, могучей страсти или разочарования, внимание к экзотическому колориту (природа, чуждые цивилизации нравы и обычаи), усиление суггестивности приметны в новых элегиях ("Погасло дневное светило", 1820), балладах ("Черная шаль", 1820; "Узник", 1822), философско-политической лирике ("Наполеон", 1821) и особенно в ориентированных на "восточные повести" Байрона поэмах ("Кавказский пленник", 1820; "Братья разбойники", 1822-23; "Бахчисарайский фонтан", 1821-23). Заняв вакансию "первого романтического поэта", Пушкин в кишиневско-одесский период (с июля 1823 он служит при новороссийском генерал-губернаторе графе М. С. Воронцове) далек от подчинения эстетике Байрона. Он работает в разных жанрово-стилистических традициях (напоминающая о Вольтере и Парни поэма "Гавриилиада", 1821; "высокое" дружеское послание "Чаадаеву", 1821, антологическое стихотворение "Муза", 1821; "Песнь о вещем Олеге", 1821, развивающая мотив боговдохновенности свободного творчества в духе Гете и Шиллера, и пр.). В Кишиневе был начат "Евгений Онегин" - "роман в стихах", рассчитанный на долгие годы писания, свободный и не боящийся противоречий рассказ не только о современных героях, но и о духовно-интеллектуальной эволюции автора. Сложности личного плана (запутанные отношения с графиней Е. К. Воронцовой и А. Н. Раевским), конфликты с Воронцовым, мрачность европейских политических перспектив (поражение революций) и реакция в России, изучение "чистого афеизма" привели Пушкина к кризису 1823-24; мотивы разочарования, близкого отчаянию, охватывают не только сферу политики ("Свободы сеятель пустынный..."), но получает и метафизическое обоснование ("Демон"; оба 1823). В конце июля 1824 неудовольствия Воронцова и правительства, которому из перлюстрированного письма стало известно об интересе Пушкина к атеизму, привело к его исключению из службы и ссылке в родительское имение Михайловское Псковской губернии. На осень 1824 приходится тяжелая ссора с отцом, которому был поручен надзор за поэтом. Духовную поддержку Пушкин получает от владелицы соседнего имения Тригорское П. А. Осиповой, ее семейства и своей няни Арины Родионовны Яковлевой. В Михайловском Пушкин интенсивно работает: прощание с романтизмом происходит в стихотворениях "К морю" и "Разговор книгопродавца с поэтом", поэме "Цыганы" (все 1824); завершена 3-я, сочинена 4-я и начата 5-я главы "Евгения Онегина"; главным делом мыслится трагедия "Борис Годунов" (окончена в ноябре 1825), основанная на изучении летописей, "Истории государства Российского" Карамзина и драматических принципов Шекспира. Склоняясь к примирению с действительностью, надеясь на монаршее прощение, Пушкин в то же время строил планы бегства за границу. Внимание к истории и фольклору ("Жених", 1825; "Песни о Стеньке Разине", 1826), далеким культурам ("Подражания Корану", 1824), новое открытие ценностей любви ["К***" ("Я помню чудное мгновенье..."), 1825], дружества ("19 октября", 1825), простого и грустного бытия ("Зимний вечер", 1825), убежденность в единстве поэзии и свободы, в пророческой миссии поэта ("Андрей Шенье", 1825; "Пророк", 1826), трезвый скептицизм в оценке современности, отказ от политизации поэзии и своеволия в политике (переписка с К. Ф. Рылеевым и А. А. Бестужевым) позволили Пушкину выдержать ссылку, помогли пережить декабрьскую катастрофу. В надежде славы и добра В суматохе междуцарствия Пушкин намеревался нелегально прибыть в Петербург, но в последний момент переменил планы. 13-14 декабря 1825 написан "Граф Нулин", ироничная поэма на бытовом материале, посвященная, по "странному сближению", проблемам исторической случайности. Известия о восстании, арестах и следствии вызвали у Пушкина сложные чувства: товарищеское сострадание к декабристам соединялось с признанием сложившейся ситуации, надежды на освобождение (Пушкин не был членом тайных обществ и не полагал себя ответственным за их деятельность) перемежались с опасениями (его "возмутительные" стихи знала вся грамотная Россия и они естественно встраивались в "декабристский" контекст). 8 сентября 1826 Пушкин был доставлен в Москву на аудиенцию к Николаю I, результатом которой стало взаимное признание; император взял на себя цензуру пушкинских сочинений. Пушкин, отдавая должное преобразованиям Николая ("Стансы", 1826), сохранил верность друзьям ("Во глубине сибирских руд...", 1827). Это было не двурушничество, но стремление занять государственную позицию: свободные доверительные отношения с царем давали возможность творить добро, в частности, бороться за амнистию декабристов. Государственничество (неотделимое от верности дворянской чести) предполагало оглядку на державинскую традицию ("Друзьям", "Мордвинову", оба 1827); по-державински Пушкин указывает на человечность как неотъемлемое свойство идеального монарха (эта линия ведет от "Стансов" и "Друзьям" к "Герою", 1830). Любимым героем (и примером для императора) становится Петр I, изображенный "домашним образом" в неоконченном романе "Арап Петра Великого" (1827-28) и апологетически в "Полтаве" (1828), которая начинается как романтическая поэма, а заканчивается как эпос (ср. мощную одическую окраску в эпизоде боя). Свободно заняв "государственническую" позицию, Пушкин не желал ставить свой дар на какую-либо службу, что вело к внешне парадоксальному соседству стихов гражданских и отстаивающих абсолютную свободу творчества (("Поэт и толпа", 1828; "Поэту", 1830). Оправдание действительности не гарантировало от внешних конфликтов. Отношения с императором (обычным посредником выступал шеф тайной полиции граф А. Х. Бенкендорф) были далеки от намеченной идеальной модели ("Борис Годунов" не получил высочайшего одобрения; ответом на поданную по монаршей воле записку "О народном воспитании" стал вежливый выговор). Сложности были и в "республике словесности": Пушкин и его давние союзники (Вяземский, Дельвиг) не вполне сошлись с московскими любомудрами, отношения с Н. А. Полевым и Н. И. Надеждиным колебались от отчужденных до враждебных; в 1829-30 ярым противником Пушкина и его круга стал редактор популярной газеты "Северная пчела" Ф. В. Булгарин, известный своим сотрудничеством с тайной полицией, сочетавший вражду к аристократии, эпигонское просветительство, торговую хватку, чудовищное хамство и умение доходчиво толковать с публикой. Стремление к твердому общественному статусу оказалось трудно реализуемым - отсюда "охота к перемене мест" (планы заграничного путешествия; поездка в 1829 на театр военных действий, описанная в "Путешествии в Арзрум", 1835); отсюда мотивы одиночества, бессмысленности существования, беззащитности человека перед лицом "равнодушной природы", судьбы, деспотизма ("Дар напрасный, дар случайный", "Анчар", оба 1828; "Дорожные жалобы", "Брожу ли я вдоль улиц шумных", оба 1829); отсюда же мотивы расчета с прошлым и надежды на спасительную новую любовь ("Воспоминание", "Предчувствие", оба 1828; "На холмах Грузии лежит ночная мгла", "Жил на свете рыцарь бедный", "Я вас любил: любовь еще, быть может", все 1829). Болдинская осень В 1830 Пушкин, давно мечтавший о женитьбе и "своем доме", добивается руки Н. Н. Гончаровой, юной московской красавицы-бесприданницы. Отправившись вступать во владение имением, подаренным отцом к свадьбе, он из-за холерных карантинов оказался на три месяца заключенным в селе Болдино (Нижегородская губерния). "Болдинская осень" открылась стихотворениями "Бесы" и "Элегия" - ужасом заблудившегося и надеждой на будущее, трудное, но дарящее радости творчества и любви. Три месяца были отданы подведению итогов молодости (ее рубежом Пушкин полагал тридцатилетие) и поискам новых путей. Был завершен "Евгений Онегин", написаны "пропасть" стихотворений и статей, "Повести Белкина", открывающие поэзию и принципиальную сложность "обыкновенной" жизни, "Маленькие трагедии", где историко-психологическая конкретность характеров и конфликтов, принимая символические формы, подводила к "последним" экзистенциальным вопросам (эта линия получит развитие в повести "Пиковая дама" и поэме "Медный всадник", обе 1833; "Сценах из рыцарских времен", 1835). Самостоянье человека Первое лето после свадьбы (18 февраля 1831) Пушкины проводят в Царском Селе. Европейские революции, польское восстание и кровавые холерные бунты внутри страны - предмет его постоянных размышлений, отразившихся в эпистолярии и обусловивших появление имперских по духу стихотворений "Клеветникам России" и "Бородинская годовщина". Общение с Жуковским и Н. В. Гоголем, занятым "Вечерами на хуторе близ Диканьки", взаимно стимулировало обращение к фольклору ("Сказка о царе Салтане..."). Вопрос о сложных, чреватых катастрофой отношениях между властью, дворянством и народом становится для Пушкина важнейшим ("Дубровский", 1832-33; "История Пугачева", 1833; "Капитанская дочка", 1836). Усложняется отношение к Петру I и его наследию (с 1832 идут архивные разыскания для "Истории Петра"); "объективизм" сменяется трагическим восприятием истории ("Медный всадник"); "милость", неотделимая от человеческого взаимопонимания и коренящаяся в религиозном чувстве, мыслится выше объективной, но ограниченной "справедливости" ("Анджело", 1833; "Капитанская дочка"; "Пир Петра Первого", 1835). Большинство оставшихся нереализованными замыслов, планов, отрывков обычно "эпичны" по форме (обращения к самым разным эпохам на основе разных историко-документальных и литературных источников) и "лиричны" по сути. В собственно лирике - при редких и значимых исключениях ("Чем чаще празднует лицей", 1831; "Осень", "Не дай мне, Бог, сойти с ума", оба 1833; "Туча", "Полководец", "... Вновь я посетил", все 1835) - доминируют переводы ("Странник", 1835), стилизации, подражания, "вариации на тему" ("Я памятник себе воздвиг нерукотворный...", 1836) или "квазиподражания" ("Из Пиндемонти", 1836) - "свое" подается как "чужое" или утаивается от публики. Поединок Семейная жизнь радовала (имел четверых детей), но была осложнена отношениями с двором и светским обществом (в конце 1833 Пушкину был пожалован придворный чин камер-юнкера; поданное им летом 1834 прошение об отставке было взято назад, т. к. грозило отлучением от государственных архивов). Петербургская жизнь вводила в расходы, не искупаемые высокими гонорарами за редкие публикации. Ориентированный на культурную элиту журнал "Современник" (1836; четыре тома; среди авторов Жуковский, Гоголь, Ф. И. Тютчев), как и "История Пугачева", успехом у публики не пользовался. Духовная независимость Пушкина, его культурно-государственная стратегия, установка на особые отношения с государем, личная честь и презрение к бюрократическо-аристократической черни обусловили вражду со "свинским Петербургом" (от сервильных литераторов и светских шалопаев до министра народного просвещения С. С. Уварова). Получив 4 ноября 1836 анонимный пасквиль, Пушкин посылает вызов Ж. Дантесу, публично ухаживавшему за женой поэта. Дуэль была расстроена, Дантес вынужден жениться на Е. Н. Гончаровой, свояченице Пушкина, однако его поведение после свадьбы и светская реакция на "историю" показали, что кризис не разрешился. 25 января 1837 Пушкин отправляет приемному отцу Дантеса, нидерландскому посланнику Л. Геккерну, письмо, ответом на которое мог быть только вызов на дуэль. 27 января около 5 вечера Пушкин был смертельно ранен. После двух неполных суток физических мук, благословив близких, простившись с друзьями, получив от императора обещание взять жену и детей "на свое попечение" (было исполнено), исповедовавшись и причастившись, Пушкин умер. Известие о дуэли и кончине Пушкина вызвало сильное волнение в Петербурге (см. "Смерть поэта" М. Ю. Лермонтова; позднее на смерть Пушкина откликнулись стихами Жуковский, Тютчев, А. В. Кольцов); у его гроба побывало (по разным данным) от 10 до 50 тысяч человек.... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ3

- Свадьба произошла 10 января 1837 года; друзья Пушкина успокоились, считая дело поконченным. Но излишние и со стороны иных злостные старания сблизить новых родственников снова все испортили: Пушкин очень резко выражал свое презрение Дантесу, который продолжал встречаться с Натальей Николаевной и говорить ей любезности, и Геккерену, который усиленно интриговал против него. Сплетни не прекращались. Выведенный окончательно из терпения, Пушкин послал Геккерену крайне оскорбительное письмо, на которое тот отвечал вызовом от имени Дантеса. Дуэль произошла 27 января, в 5-м часу вечера, на Черной речке, при секундантах: секретаре французского посольства д'Аршиаке (со стороны Дантеса) и лицейском товарище Пушкина, Данзасе . Дантес выстрелил первым и смертельно ранил Пушкина в правую сторону живота; Пушкин упал, но потом приподнялся на руку, подозвал Дантеса к барьеру, прицелился, выстрелил и закричал *Браво!*, когда увидал, что противник его упал. Но, почувствовав опасность своего положения, Пушкин опять стал добрым и сердечным человеком: прежде всего старался не испугать жены, потом постарался узнать правду от докторов, послал к государю просить прощения для своего секунданта, исповедовался, приобщился, благословил детей, просил не мстить за него, простился с друзьями и книгами, перемогал ужаснейшие физические страдания и утешал, сколько мог, жену. Он скончался в 3-м часу пополудни 29 января 1837 года. Его отпевали в придворной конюшенной церкви, после чего А.И. Тургенев отвез его тело для погребения в Святогорский монастырь близ Михайловского. Русское интеллигентное общество было сильно поражено неожиданной смертью Пушкина (см. Барсуков *Погодин*, IV, 434 и след.); даже за границей, в Германии и Франции, газеты несколько дней были наполняемы подробностями (часто очень фантастичными) о его жизни и смерти. Именно с этого момента там появляется интерес к изучению русской литературы. Поэзия Пушкина настолько правдива, что о ней нельзя получить ясного понятия, не узнав его, как человека. Одаренный необыкновенными способностями, впечатлительностью, живостью и энергией, Пушкин с самого начала был поставлен в крайне неблагоприятные условия, и вся его жизнь была героической борьбой с разнообразными препятствиями. Он всегда возбужден, всегда нервен и резок, самолюбив, часто самоуверен, еще чаще ожесточен, но в душе бесконечно добр и всегда готов отдать всего себя на пользу дела или близких людей. Дерзость его и цинизм (на словах) временами переходили границы дозволенного, но зато и его деятельная любовь к людям (скрытая от света), и его смелая правдивость далеко оставляли за собой границы обыденного. Ум, необыкновенно сильный и чисто русский по отвращению от всего туманного, неясного, характер прямой, ненавидевший всякую фальшь и фразу, энергию, напоминающую Петра и Ломоносова, Пушкин отдал на служение одному делу - служению родной литературе, и создал ее классический период, сделал ее полным выражением основ национального духа и великой учительницей общества. Пушкин совершил свой подвиг с беспримерным трудолюбием и беспримерной любовью к делу. Убежденный, что без труда нет *истинно великого*, он учится всю жизнь, учится у всех своих предшественников и современников и у всех литературных школ, от всякой берет все, что было в ней лучшего, истинного и вечного, откидывая слабое и временное. Но он не останавливается на приобретенном, а ведет его дальше и по лучшей дороге. Псевдоклассицизм оставил в нем наклонность к соблюдению меры, к строгому обдумыванию результатов вдохновения, к тщательности отделки и к изучению родного языка. Но он пошел в этом отношении дальше, нежели академики многочисленных академий Европы, вместе взятые: он обратился к истории языка и к языку народному. Сентиментализм Бернардена, Карамзина и Ричардсона, проповедь Руссо натолкнули Пушкина на создание пленительных образов простодушных и любящих детей природы и инстинкта. Апофеоз поэзии и отвращение от прозы практической, филистерской жизни, доведенное до абсурда Шлегелями, у Пушкина выразилось твердым убеждением в независимости искусства от каких бы то ни было извне наложенных целей и в его высокогуманном влиянии. Баллады Бюргера и Жуковского, поэмы Вальтера Скотта и *озерных поэтов* воодушевили Пушкина к созданию *Вещего Олега*, *Утопленника*, *Русалки* и пр. Поклонение средним векам и рыцарству явилось у него как понимание их и художественное воспроизведение в *Скупом рыцаре* и *Сценах из рыцарских времен*. Байрон был долго *властителем его дум*; он усвоил у него смелый и глубокий анализ души человеческой, но нашел примирение для его безутешной мировой скорби в деятельной любви к человечеству. Собственное художественное чутье и критические положения Лессинга, хотя и дошедшие до Пушкина через третьи руки, обратили его к изучению Шекспира и романтической драмы, которое привело его не к слепому подражанию внешним приемам, а к созданию *Бориса Годунова*, *Каменного гостя* и др. Горячее национальное чувство, всегда таившееся в душе Пушкина, укрепленное возрождением идеи народности в Западной Европе, привело его не к квасному патриотизму, не к китайскому самодовольству, а к изучению родной старины и народной поэзии, к созданию *Полтавы*, сказок и пр. Пушкин стал вполне европейским писателем именно с той поры, как сделался русским народным поэтом, так как только с этих пор он мог сказать Европе свое слово. Глубоко искренняя поэзия Пушкина всегда была реальна в смысле верности природе и всегда представляла живой и влиятельный протест как против академической чопорности и условности, так и против сентиментальной фальши; но сперва она изображала только одну красивую сторону жизни. Позднее, руководимый собственным инстинктом, - однако не без влияния западных учителей своих, - Пушкин становится реалистом и в смысле всестороннего воспроизведения жизни; но у него, как у истинного художника, и обыденная действительность остается прекрасной, проникнутой внутренним светом любящей души человеческой. Таким же истинным художником остается Пушкин, пробуждая *добрые чувства* и призывая милость к падшим. Защита униженных и оскорбленных никогда не переходит у него в искусственный пафос и в антихудожественную тенденциозность. Глубокая правдивость его чувства и здоровый склад ума возвышает его над всеми литературными школами. Он верно определяет себя, говоря: *Я в литературе скептик, чтобы не сказать хуже, и все ее секты для меня равны*. Пушкин был создателем и русской критики, без которой, по его мнению, немыслима влиятельная литература. *Состояние критики, - пишет он, - показывает степень образованности всей литературы*; от нее зависит *общее мнение*, главная движущая сила в цивилизованной стране; она служит безупречным показателем духовного прогресса народа. Сам Пушкин, опираясь на свое глубокое изучение французской и английской литературы, разбирает современные ее явления как *власть имеющий*, с полной верой в правоту свою. В отечественной литературе он жестоко клеймит педантизм (Каченовский и Надеждин), легкомыслие (Полевой) и, главное, индустриализм (Булгарин и К°) - и если одни осуждают его за это, как за работу, его недостойную, другие справедливее видят здесь дело высокополезное и сравнивают Пушкина с трудолюбивым американским колонистом, *который одной рукой возделывает поле, а другой защищает его от набегов диких*. Выступать против своих русских собратьев он считал неудобным; зато он первый оценил и Гоголя, и Кольцова , которых позднее так неуместно противопоставляли ему. *Современник* он для того и задумал, чтобы создать настоящую русскую критику и для первого же номера вдохновил Гоголя к его известной статье *О движении журнальной литературы*. Тогда же он один из всего кружка своего предугадал будущее значение юного Белинского и хотел отдать ему критический отдел в своем журнале. Пушкин завершил великий труд, начатый Ломоносовым и продолженный Карамзиным - создание русского литературного языка. То, по-видимому, неблагоприятное обстоятельство, что в детстве он свободней владел французским языком, чем родным, ему принесло только пользу: начав писать по-русски, он тем с большим вниманием прислушивался к правильной русской речи, с более строгой критикой относился к каждой своей фразе, часто к каждому слову, и стремился овладеть русским языком всесторонне - а при его способностях, уменье взяться за дело и энергии, хотеть - значило достигнуть. Он изучает язык простого народа как поэтический, так и деловой, не пропуская и говоров; ради языка он штудирует все памятники старины, какие только мог достать, не пренебрегая и напыщенным языком одописцев XVIII века, и скоро дорабатывается до таких положений, которые стали общепринятыми только через два поколения после него. Уже в 1830 году он пишет: *Жеманство и напыщенность более оскорбляют, чем простонародность. Откровенные, оригинальные выражения простолюдинов повторяются и в высшем обществе, не оскорбляя слуха, между тем как чопорные обиняки провинциальной вежливости возбудили бы общую улыбку*. Он горячо восстает против условности, педантизма и фальши так называемого правильного и изящного языка и, после появления Гоголя, настойчиво требует расширения границ литературной речи. Они и расширились в том направлении, в каком желал Пушкин; но все же и теперь, через 100 лет после его рождения, его стих и проза остаются для нас идеалом чистоты, силы и художественности. А. Кирпичников. Собрания сочинений Пушкина: *Стихотворения А.С. Пушкина* (Санкт-Петербург, 1826, 99 стихотворений); *Стихотворения А.С. Пушкина* (2 ч., Санкт-Петербург, 1829); *Стихотворения А.С. Пушкина* (2 ч., Санкт-Петербург, 1832); *Повести. Сочинения А.С. Пушкина* (Санкт-Петербург, 1834); *Поэмы и повести А.С. Пушкина* (2 ч., Санкт-Петербург, 1835, издание Смирдина); *Стихотворения А.С. Пушкина* (4 ч., Санкт-Петербург, 1835); *Сочинения А.С. Пушкина* (посмертное издание, 11 том.: первые 8 - Санкт-Петербург, 1838, последние 3 - Санкт-Петербург, 1841). Это посмертное издание, выходившее под редакцией друзей и поклонников Пушкина и в последних томах давшее целый ряд неизданных раньше произведений его, страдало большими неточностями. Вообще установление текста сочинений Пушкина представляет большие затруднения. Сам поэт не успел дать полного и окончательного издания своих произведений; многих он совсем не видел в печати; а из произведений, им самим изданных, некоторые, еще при жизни поэта, известны были в разных чтениях. Многое из произведений Пушкина до сих пор не могло явиться в нашей печати и до заграничных изданий (*Стихотворения А.С. Пушкина, не вошедшие в последнее собрание его сочинений*, Берлин, 1861; 2-е изд., 1870; ред. Н.В. Гербеля ) сохранялось только в рукописях, подвергаясь обычным при этом случайностям. В число мелких стихотворений Пушкина, особенно эпиграмм, включались пьесы, ему не принадлежавшие. Правильное издание Пушкина требует поэтому тщательного сличения с рукописями поэта. Последние состоят, главным образом, из черновых тетрадей, часто писанных небрежно, с помарками и поправками, затрудняющими чтение; зато они раскрывают самый процесс творчества Пушкина, так как некоторые пьесы встречаются здесь в нескольких последовательных обработках, от первого наброска до окончательно выработанного текста. Впервые изучение рукописей для установления пушкинского текста предпринял П.В. Анненков, приложивший к изданному им собранию *Сочинений Пушкина* (7 т., Санкт-Петербург, 1855 - 1857) целый том *Материалов для биографии и оценки произведений Пушкина*, которые впоследствии вышли и отдельным изданием (Санкт-Петербург, 1873). Издание Анненкова представляло собою важный шаг вперед и действительно *открыло арену для критики* и объяснения Пушкина; в нем, однако, было много недостатков и недочетов. В значительнейшей степени это обусловливалось цензурными стеснениями того времени, о которых сам Анненков рассказал впоследствии в ст. *Любопытная тяжба* (*Вестник Европы*, 1881, № 1). Отдавая должное громадной энергии, проявленной Анненковым в борьбе с цензурными стеснениями, нельзя отрицать, что и при тогдашних условиях он мог бы в большей степени использовать имевшийся у него рукописный материал. Впоследствии Анненков в оправдание свое выставил совершенно неуместную по отношению к Пушкину теорию эстетической критики, по которой многие из произведений великого поэта не должны занимать места в собрании его сочинений, *являясь паразитами на светлом фоне его поэзии*. После издания Анненкова право печатания сочинений Пушкина перешло к книгопродавцу Исакову , который издал их в Санкт-Петербурге три раза, дважды под ред. Геннади (1859 - 1860 и 1869 - 1871, по 6 томов), а в третий раз под редакцией П.А. Ефремова (6 т., 1878 - 1881). Затем право на издание сочинений Пушкина приобретено было московским книгопродавцом Анским, который выпустил их вновь под редакцией Ефремова (7 томов, Москва, 1882). В изданиях с редакцией Геннади появились некоторые из печатных пьес, пропущенных Анненковым, но в целом это самые дурные издания Пушкина, по крайней небрежности редакции и печатания (известна эпиграмма Соболевского: *О жертва бедная двух адовых исчадий, /Тебя убил Дантес и издает Геннади*). Первая редакция Ефремова отличалась несравненно большей точностью и обилием биографических изысканий, а вторая, сверх того, прибавила целый том писем Пушкина, впервые собранных воедино. Но рукописями Пушкина Ефремов мог воспользоваться для своего издания 1882 г. лишь в очень небольшой степени: хотя они, после Пушкинского празднества в Москве (1880), и поступили в московский Румянцевский музей, но первое время доступ к ним имел один только П.И. Бартенев, воспользовавшийся ими как для *Русского Архива*, так и для отдельного издания некоторых *Бумаг А.С. Пушкина* (Москва, 1881), но далеко не удовлетворительно. Вскоре, однако, рукописи Пушкина стали доступны для всех, и к изучению их приступил В.Е. Якушкин , изложивший результаты своих разысканий в ряде статей в *Русской Старине* (1884 год, № 2 - 12, и 1887 г., т. LV). Затем несколько снимков с рукописей Пушкина вошло в *Альбом московской Пушкинской выставки 1880 года*, изданный Обществом любителей российской словесности под редакцией Л. Поливанова . Впервые после Анненкова новую и обширную работу над рукописями Пушкина, для установления пушкинского текста, предпринял П.О. Морозов , редактировавший *Сочинения А.С. Пушкина* (7 т., Санкт-Петербург, 1887) в издании Литературного фонда; оно снабжено объяснительными примечаниями, указывающими время происхождения отдельных произведений Пушкина, обстоятельства, личные и литературные, с какими связаны те или другие пьесы, историю их написания, источники, главнейшие варианты, впечатление, произведенное на современников, и т. п. Издание это не только внесло много более или менее значительных поправок как в стихотворения, так и в прозу Пушкина, но и впервые сделало известными семь его стихотворений. Одновременно с изданием литературного фонда, появившимся благодаря прекращению в 1887 г. права литературной собственности на сочинения Пушкина, выпущено было и много других, большей частью дешевых изданий. Из них издание Л.И. Поливанова (Москва, 1887) представляет много интересного материала в введении и примечаниях, но по задаче своей (для семьи и школы) не претендует на полноту. Переводы главнейших произведений Пушкина на иностранные языки: *Борис Годунов*: на французский язык - Ле-Фюре (1831), N (1858), Дюпон (Санкт-Петербург), Тургенева и Виардо (1862), Порри (1870), Энгельгардт (1875); на немецкий язык - неизвестный (1881), Липперта (1840), неизвестный (1853), Боденштедта (1854), Лёве (1869), Филиппеуса (1885), Фидлера (1886); на латинский язык - Ронталера (1882). *Евгений Онегин*: на французский язык - Беезо (1868), Михайлова (1882); на немецкий язык - Липперта (1846), Lupus (1860), Боденштедта (1866), Зеуберта (1872), Блюменталя (1878); на английский язык - Сэльдинг (1881); на итальянский язык - Делятр (1856), Безобразовой (1858); на польский - Сикорского (1847); на хорватский - Димитровича (1860), Тернского (1881); на венгерский - Берчи (1865). *Кавказский пленник*: на немецкий язык - неизвестный (1823), Липперта (1840), Опица (1859), Зеуберта (1872), Ашарина (1877); французский - М. А. (1829), Порри (1858); итальянский - Rocchigiani (1834), неизвестный (1837), Делятр (1856); польский - неизвестный (1828); голландский - неизвестный (1840); финский - Эстландер (1882). *Русалка*: на французский язык - Тургенева и Виардо (1862); на немецкий язык - Боденштедта (1854), Лёве (1869); Фидлера (1891); на болгарский - Величкова (1873); на латышский - неизвестный (1877). *Бахчисарайский фонтан*: на французский язык - Репей (1830); Голицына (1838), Порри (1857); на немецкий язык - Вульферта (1826), Липперта (1840); на английский язык - Левис (1849); на итальянский язык - Делятр (1856); польский - Рогальского (1826), N. I. Z. (1828), Адольфа В. (1834), Дашковского (1845); чешский - Бендль (1854); шведский - неизвестный (1883); турецкий - Эрак (1868). *Цыганы*: на французский язык - неизвестный (1828), Мещерского (1845), Мериме (1852), Порри (1857); на немецкий язык - Шмита (1840), Липперта (1840), Минцлова (1854), Опица (1859), Ашарина (1877); на польский язык - Дашковского (1845), Добржанского (1881), Янишевского (Варшава); на итальянский - Делятр (1856). *Полтава*: на французский язык - неизвестный (1829), Порри (1858), Михайлова (1888); на немецкий язык - Липперта (1840), Боденштедта (1866), Ашарина (1877); на итальянский язык - Делятр (1856); польский - Юсевича (1834); хорватский - Димитровича (1860); сербский - неизвестный (1867); на малороссийский - Гребенки (1836). *Граф Нулин*: на французский - де-Лаво (1829); на итальянский - Делятр (1856), на немецкий - Боденштедта (1866). *Домик в Коломне*: на французский - Порри (1871). *Каменный гость*: на французский - N. (1858), Тургенева и Виардо (1862), на немецкий - Боденштедта (1854). *Моцарт и Сальери*: на французский - Энгельгардт (1875); на немецкий язык - Фидлера (1879). *Скупой рыцарь*: на немецкий язык - Фидлера (1891); на французский - N. (1858), Тургенева и Виардо (1862), Энгельгардт (1875). *Каменный гость*: на немецкий язык - Фидлера (1891). *Медный всадник*: на французский - А. Дюма (1865); на польский - Шимановского (1843). *Руслан и Людмила*: на хорватский язык - Димитровича (1859). *Капитанская дочка*: на французский язык - Виардо (1854), Фру де Фонпертюи (1859); на немецкий язык - Трёбст (1848), Вольфсон (1848), Ланге; английский язык - Бухан Тельфер (1875), Годфрей Игельстрем и Пери Истон (1883); итальянский - неизвестный (1876), шведский - Меурман (1841); норвежский - неизвестный (1882); датский - Торсон (1843); голландский - неизвестный (1853); чешский - Стефан (1847); румынский - неизвестный (1875); испанский - V. S. С. (1879); латышский - неизвестный (1876). *Пиковая дама*: на французский - Жюльвекур (1843), Мериме (1849; вошло в его *Nouvelles*, 1852); на немецкий язык - Мейер фон Вальдек (1878). *История Пугачевского бунта*: на немецкий язык - Брандейс (1840). *Дубровский*: на английский язык - Кина (1894); на сербский язык - Милутина (1864). Собрание переводов, стихотворений и др. произведений Пушкина: на французский язык - Julvecourt *La Balalayka* (13 стихотворений Пушкина); Мещерский *Les Boreales* (Париж, 1839), Dupont *Oeuvers choisies de A. S. P.* (Париж, 1846); N. *Oeuvres dramaliques d'A. P.* (Париж, 1858); Тургенев и Виардо *Poemes dramaliques* (1862); Engelhardt *Oeuvres de P.* (Париж, 1875). Ha немецкий язык: Lippert *P's Dicbtungen* (Лейпциг, 1840); Trobst und Sabinin *Nouvellen von A. P.* (Иена, 1840); F. Bodenstedt *A. P's poetische Werke* (Берлин, 1854 и 1866); Opitz *Dichtungen von A. P. und Lermontoff* (Берлин, 1859); Wald *Anlhologie Russischer Dichter* (Одесса, 1860); Schmidt *Gedichte von А. Р.* (Висб., 1873); Ascharin *Dichtunigen von P. und Lermontoff* (Дерпт, 1877; 2-е изд., Ревель, 1885); Fiedler *Dichtungen von P., Kriloff, Kolzoff und Lermontoff* (Санкт-Петербург, 1879); его же, полный перевод всех лирических стихотворений Пушкина (1897); W. Lange *Ausgewahlte Novellen von P.* (Лейпциг, 1882). На итальянский язык: Wahltuch *Poesie di Pouchkine* (Одесса, 1855); Delatre *Racconti poetici di P.* (Firenze, 1856); *Русские мелодии. Легенды, лирические стихотворения и поэмы*. Новый итальянский перевод Фулька и Чиамполи, под редакцией де Губернатиса (Лейпциг, 1881). На английский язык: Buchan Telfer *Russian romance by A. P.* (Лондон, 1875); переводы Сотерланда Эдуардса; переводы прозаических рассказов Пушкина - Кина (1894). Литература о Пушкине очень обширна; важнейшие сочинения, кроме вышеназванных: П.В. Анненков *А.С. Пушкин в Александровскую эпоху* (Санкт-Петербург, 1874); его же *Воспоминания и критические очерки* (т. III, Санкт-Петербург, 1881); его же *Общественные идеалы Пушкина* (*Вестник Европы*, 1880); его же *Литературные проекты Пушкина* (*Вестник Европы*, 1881, № 7); П.И. Бартенев *Род и детство Пушкина* (*Отечественные Записки*, 1853, 11); его же *А.С. Пушкин, материалы для его биографии* (Москва, 1855); его же *Программа журнала, набросанная Пушкиным около 1832 года* (*День*, 1861, № 2); его же *Пушкин в Южной России* (*Русская Речь*, 1861, и отд. отт. Москва, 1862; *Русский Архив*, 1866, № 8 - 9); его же ряд заметок в *Русском Архиве*, 1866, 1872 и 1881 годов; Липранди *Из дневника и воспоминаний* (*Русский Архив*, 1866, № 8, 9, 10); В.П. Гаевский *Библиографические заметки о сочинениях Пушкина и Дельвига* (*Отечественные Записки*, 1853, т. 88); его же *Из пушкинской переписки* (*Вестник Европы*, 1881, № 2); Л. Майков *Заметки по поводу 7 т. сочинений Пушкина* (*Библиографические Записки*, 1858, т. 1); его же *Воспоминание Шевырева о Пушкине* (*Русское Обозрение*, 1893, № 4, 5); его же *Историко-литературные очерки* (Санкт-Петербург, 1895); И. Шляпкин *Берлинские материалы для истории русской литературы* (*Русская Старина*, 1893, № 1), И.Ф. Бычков *Вновь открытые строфы Евгения Онегина* (*Русская Старина*, 1888, № 1); А.Н. Пыпин *Исторические очерки. Общественное движение в России при Александре I* (2-е изд., Санкт-Петербург, 1885); его же *Характеристика литературных мнений от 20-х до 50-х годов* (Санкт-Петербург, 1873; 2-е изд., Санкт-Петербург, 1890); его же *История текста сочинений Пушкина* (*Вестник Европы*, 1887, № 2); его же *Новые объяснения Пушкина* (там же, 1887, № 10 и 11); его же *Накануне Пушкина* (там же, 1887, № 9); его же *А.С. Пушкин* (там же, 1895, № 10, 11); *Письма Илличевского*, изд. Я.К. Грота (*Русский Архив*, 1874); Я.К. Грот *Первенцы лицея и его предания* (*Складчина*, 1874); его же *Пушкин, его лицейские товарищи и наставники* (Санкт-Петербург, 1887; здесь *хронологическая канва для биографии Пушкина* - единственное пособие в этом роде, изобилующее, впрочем, недосмотрами и ошибками); П. A. Ефремов *А.С. Пушкин. Биографический очерк и его письма* (*Русская Старина*, 1879); *Венок на памятник Пушкина* (Санкт-Петербург, 1880); П. Вяземский *А.С. Пушкин по документам Остафьевского архива 1815 - 1825* (Санкт-Петербург, 1880); то же, 1826 - 1837 (*Русский Архив*, 1884); Стоюнин *Пушкин* (Санкт-Петербург, 1881); А. Незеленов *А.С. Пушкин в его поэзии* (Санкт-Петербург, 1882); его же *Шесть статей о Пушкине* (Санкт-Петербург, 1892); М.И. Сухомлинов *Император Николай Павлович, цензор и критик сочинений Пушкина* (*Исторический Вестник*, 1884, № 1); П. М. *А.С. Пушкин*, биографический очерк (*Русские Ведомости*, 1880, № 146 - 160); П.А. Плетнев *Сочинения* (Санкт-Петербург, 1885); В. Н(икольский), *Идеалы Пушкина* (Санкт-Петербург, 1882; изд. 1887); В.И. Межов *Открытие памятника А.С. Пушкину в Москве в 1880 году* (Санкт-Петербург, 1885) и его же *Puschkiana. Библиографический указатель статей о жизни А.С. Пушкина и т. д.* (указатель литературы о Пушкине до 1886 года, 4587 позиций, Санкт-Петербург, 1886; при всей обстоятельности много существенных пропусков); *В память пятидесятилетия кончины А.С. Пушкина* (изд. Императорского Александровского лицея, Санкт-Петербург, 1887); Степович *O Пушкине* (1898); Вл. Соловьев *Судьба Пушкина* (Санкт-Петербург, 1898); С.И. Пономарев *Пушкин в родной поэзии* (Санкт-Петербург, 1888); С. Либрович *Пушкин в портретах* (Санкт-Петербург, 1890). Из воспоминаний о Пушкине имеют важное значение: *Записки И.И. Пущина* (*Атеней*, 1859); А.П. Керн (*Библиотека для чтения*, 1859, № IV. Ср. *Русская Старина*, 1870, 1, 264); неизвестного (*Русская Старина*, 1874, X); К.К. Данзас *Последние дни жизни и кончина А.С. Пушкина* (Санкт-Петербург, 1863); *Воспоминания* В. Бурнашова (*Русский Архив*, 1872, № 10); Л. Павлищев *Из семейной хроники* (*Исторический Вестник*, с 1888 г.); пресловутые *Записки* А.О. Смирновой (см.) в *Русском Архиве* (1871, № 11) и в *Северном Вестнике*, вышедшие в 1895 году и отдельной книгой (мало достоверны, полны ошибок и анахронизмов). Критические разборы произведений Пушкина: Варнгаген-фон-Энзе *Werke von A. P.* (в *Jahrbucber f. wissenschaftliche Krilik*, 1838, октябрь; перевод этой статьи - Каткова в *Отечественных Записках*, 1838, т. III); Konig *Bilder aus d. russischer Litteralur* (1838); H. B. Гоголь *В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность* (из *Переписки с друзьями*), В.Г. Белинский (*Сочинения*, в 12 том. изд. том и др.), Н.Г. Чернышевский *А.С. Пушкин, его жизнь и сочинения* (*Современник*, 1854 - 61, отд. изд. Санкт-Петербург, 1895); Дружинин *А.С. Пушкин и последнее издание его сочинений* (*Библиотека для Чтения*, 1855, т.13; Соч. Друж., 1865, т. VI). Аполлон Григорьев *Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина* (*Русское Слово*, 1859, № 2, 3 и в соч. т. 1); Н.А. Добролюбов *Сочинения* (Санкт-Петербург, 1862, т. 1); Д. Писарев *Пушкин и Белинский* (*Русское Слово*, 1865, № 4, 6, и в *Сочинениях*, ч. 3); П.А. Вяземский *Мицкевич о Пушкине* (*Русский Архив*, 1883); Ф. Достоевский *Речь о Пушкине на торжестве открытия памятника в Москве* (в *Дневнике писателя*, 1880, и в Соч.); С. Весин *Очерки истории русской журналистики* (Санкт-Петербург, 1880); Аверкиев *Письма о Пушкине* (*Русский Вестник*, 1880); *Сочинения Мицкевича* (Санкт-Петербург, 1882 - 83); С. Тимофеев *Пушкин и современная ему критика* (*Дело*, 1887, № 1); Д.П. Садовников *Отзывы современников о Пушкине* (*Исторический Вестник*, 1883, № 12); В.А. Яковлев *Отзывы о Пушкине с юга России* (Одесса, 1887); В. Зелинский *Русская критическая литература о произведениях А.С. Пушкина* (критика 20-х и начала 30-х годов; 3 ч., Москва, 1887 - 88; ч. 4-я и 5-я, 1897; ч.1, 2-е изд., Москва, 1897); Е. Воскресенский *Евгений Онегин* (разбор романа, Ярославль, 1887); его же *Лирика П.* (разбор; Москва, 1887); его же *Лирика Пушкина* (разбор; Москва, 1888); Ключевский *Предки Онегина* (*Русская Мысль*, 1887, № 2); В.А. Качановский *А.С. Пушкин как воспитатель русского общества* (Казань, 1888); Н. Страхов *Заметки о Пушкине и др. поэтах* (Санкт-Петербург, 1888; 2-е изд., Киев, 1897); С. Трубачев *Пушкин в русской критике 1820 - 80 годов* (Санкт-Петербург, 1889); *Сочинения Спасовича* (*Пушкин и Мицкевич у памятника Петра Великого* и *Байронизм у Пушкина и Лермонтова*); C. Южаков *Любовь и счастье в произведениях А.С. Пушкина* (Одесса,1895); И. Жданов *О драме Пушкина *Борис Годунов* (Санкт-Петербург, 1892); И.М. Белорусов *К литературе о Пушкине* (Орел, 1895); Виноградов *Пушкин как художник* (речь; Москва, 1896); Д. Мережковский , в сборнике Перцова *Философские течения русской поэзии* (Санкт-Петербург, 1896); В.А. Францев *А.С. Пушкин в чешской литературе* (Санкт-Петербург, 1898); Н. Черняев *Капитанская дочка* Пушкина. Историко-критический этюд* (*Русское Обозрение*, 1897 и отд. оттиск); его же *Пророк* Пушкина в связи с его же подражаниями Корану* (*Русское Обозрение*,1897, и отд. отт., Москва, 1898); Ф.Е. Корш *Разбор вопроса о подлинности окончания *Русалки* Пушкина по записи Д.П. З-ева* (*Известия Отд. Русского языка Академии Наук*, III, 3); Н. Сумцов *Этюды о Пушкине* (в *Русском филологическом Вестнике* с 1893 года, отд. - историко-литературный разбор мелких стихотворений и сказок Пушкина). Поэзия Пушкина вызвала ряд стихотворных к нему посланий - Дельвига, Кюхельбекера, Баратынского, Плетнева, Туманского , Языкова , Веневитинова, Катенина, В. Л. П., московского митрополита Филарета (*Не напрасно, не случайно*), Гнедича, Ф. Глинки и др. Неожиданная смерть Пушкина взволновала все общество; отголосками всенародного горя явились стихотворения 15 поэтов; первое место по значению занимает между ними стихотворение Лермонтова *Погиб поэт, невольник чести*, затем *Лес* Кольцова, стихотворения Жуковского, Губера , Тютчева , Креницина, Ф. H. Глинки, А.С. Норова , Полежаева , князя Вяземского и др. Позднее Пушкина вспоминают в стихотворениях графиня Растопчина, Мицкевич; в 1852 году Бенедиктов , по случаю смерти Жуковского, в стихах проводит параллель между последним и Пушкиным. Затем Пушкину посвящает стихотворение Апухтин (1858), Кохановская (1859), Грот (1861), князь Вяземский (1867), Лонгинов (1875), Некрасов. Открытие памятника Пушкину в Москве, 6 июня 1880 года, вызвало целый ряд стихотворений в честь Пушкина. Разрешение на открытие памятника и сбор пожертвований последовало еще в 1860 году, по просьбе бывших воспитанников Александровского лицея; в 1870 году был образован комитет по постройке памятника. Из речей, произнесенных на празднествах, по случаю открытия памятника, выдаются речи митрополита Макария , Я. Грота, Сухомлинова, Ив. Аксакова , Тургенева, Достоевского; речь последнего (см. XI, 79) вызвала оживленную полемику в печати и возражения со стороны профессоров Градовского , Кавелина и др. Кроме московского, открыты памятники Пушкину в Санкт-Петербурге (1884), в Кишиневе (1885), в Одессе (1889 - памятник-фонтан). В 1879 году учреждена при Александровском лицее *Пушкинская библиотека*, с целью собирать печатные произведения, имеющие отношение к Пушкину; уже к концу 1880 года число названий книг дошло до 500; в библиотеке имеются все издания произведений Пушкина, вышедшие при его жизни. В 1880 году обществом для пособия нуждающимся литераторам и ученым была открыта в Санкт-Петербурге *Пушкинская выставка* и издан ценный каталог ее. В 1882 году учреждены были при Академии Наук *Пушкинские премии* на капитал в 20 000 руб., оставшийся, за всеми расходами, от собранной по подписке суммы на сооружение памятника в Москве в 1880 году. По новым правилам 1895 года, премии присуждаются отделением русского языка и словесности: а) за ученые сочинения по истории народной словесности и народного языка, по истории русской литературы вообще в XVIII и XIX столетиях, а также по иностранной литературе, насколько последняя имела влияние на отечественную в означенном пространстве времени; б) такие произведения изящной словесности, в прозе или стихах, которые, при довольно значительном объеме, отличаются высшим художественным достоинством, и в) обстоятельные критические разборы выдающихся произведений по русской изящной литературе. Переводы в стихах замечательных поэтических произведений допускаются на конкурс наравне с оригинальными сочинениями. Присуждение премии происходит каждые два года, в размере 1000 или 500 руб. (половинная премия). Ввиду истекающего 26 мая 1899 года столетия со дня рождения Пушкина, было Высочайшее разрешение, 5 октября 1898 года, по возбужденным псковскими дворянством и городским общественным управлением ходатайством, повсеместный сбор по всей империи пожертвований для приобретения от наследников Пушкина всего или части имения сельца Михайловского и постройки в городе Пскове дома, с целью устройства и помещения в означенных имении и доме общеполезных учреждений имени поэта; разрешено также образование особого, под председательством губернского предводителя дворянства, соединенного комитета из представителей псковского дворянства, земства, города Пскова и уполномоченных попечительства пушкинской святогорской богадельни, для приема и распределения имеющих поступить пожертвований между всеми проектируемыми, в память столетия со дня рождения поэта, учреждениями. С целью увеличить средства, собираемые псковским дворянством, санкт-петербургские беллетристы решили издать *Пушкинский сборник* под редакцией П.П. Гнедича , Д.Л. Мордовцева и К.К. Случевского . Московское Общество любителей российской словесности постановило в мае и в первых числах июня 1899 года устроить *Пушкинскую выставку* и поручило секретарю общества (Д.Д. Языков) к юбилею дня столетия рождения Пушкина приготовить труд: *Пушкин и Общество любителей российской словесности* для выработки программы празднования предстоящего юбилея Пушкина при Императорской Академии Наук; под председательством ее президента, Великого князя Константина Константиновича , учреждена комиссия, первое заседание которой состоялось 20 ноября 1898 года. См. также статьи: Айхенвальд Юлий Исаевич ; Аладьин Егор Васильевич ; Алексеевы ; Алмазов Борис Николаевич ; Анненков Павел Васильевич ; Аннибал ; Антокольский Марк Матвеевич ; Арендт Николай Федорович ; Аренский Антон Степанович ; Арнольд Юрий Карлович ; Арсеньев Илья Александрович ; Архангельские (А.А., А.П., А.С., Г.И., К.Ф., М.Ф.) ; Афанасьев Николай Яковлевич ; Ашарин Андрей Александрович ; Бальмонт Константин Дмитриевич ; Баратынский Евгений Абрамович ; Батюшков Константин Николаевич ; Бах Роберт Робертович ; Бахтурин Константин Александрович ; Белинский Виссарион Григорьевич ; Бенедиктов Владимир Григорьевич ; Бенкендорфы (А.Х., К.Х.) ; Бернштам Леопольд Адольфович ; Бестужев Александр Александрович (Марлинский) ; Бестужев-Рюмин Константин Николаевич ; Билибин Иван Яковлевич ; Бобров Семен Сергеевич ; Богданович Ипполит Федорович ; Борзаковские (В.С., П.К.) ; Боцяновский Владимир Феофилович ; Боян (Баян) ; Бразье Иоанн-Николай Моро (де Бразе, Brasey) ; Броневский Владимир Богданович ; Брюсов Валерий Яковлевич ; Булгаков Александр Яковлевич ; Булгарин Фаддей Венедиктович ; Бунаков Николай Федорович ; Бурачек Степан Анисимович ; Вадим Храбрый ; Великопольский Иван Ермолаевич ; Венгеров Семен Афанасьевич ; Веневитинов Дмитрий Владимирович ; Вердеревский Евгений Александрович ; Верстовский Алексей Николаевич ; Веселовский Юрий Алексеевич ; Виардо Полина (Viardot-Garcia) ; Вигель Филипп Филиппович ; Витберг Федор Александрович ; Воейков Александр Федорович ; Волконская Зинаида Александровна (княгиня) ; Вульф ; Вындомские ; Гагарин Иван Сергеевич ; Гаевский Виктор Павлович ; Галич Александр Иванович ; Гальберг (художники) ; Гальперин-Гаминский Илья Данилович ; Ганибалы ; Ганнибал Абрам Петрович ; Геништа Иосиф ; Геннади Григорий Николаевич ; Гераков Гавриил Васильевич ; Гетманец М. (псевдоним) ; Гинцбург Илья Яковлевич ; Глазуновы ; Глинка Михаил Иванович ; Глинка Федор Николаевич ; Гнедич Николай Иванович ; Гоголь Николай Васильевич ; Голышев Иван Александрович ; Гончаровы ; Горнфельд Аркадий Георгиевич ; Горчаков Александр Михайлович ; Горчаков Дмитрий Петрович ; Горький Максим ; Гребенка Евгений Павлович ; Греч Николай Иванович ; Грибоедов Александр Сергеевич ; Григорьев Аполлон Александрович ; Грот Константин Яковлевич ; Грот Яков Карлович ; Губер Эдуард Иванович ; Давыдов Денис Васильевич ; Даль Владимир Иванович ; Данзас Константин Карлович ; Дантес Георг-Карл (д'Антес) ; Даргомыжский Александр Сергеевич ; Дашков Дмитрий Васильевич ; Дашков Павел Яковлевич ; Деларю Михаил Данилович ; Дельвиг Антон Антонович ; Дивов Павел Гаврилович ; Дмитриев Иван Иванович (баснописец) ; Дмитриев Лев Евграфович ; Добролюбов Николай Александрович ; Добужинский Мстислав Валерианович ; Долгоруковы ; Достоевский Федор Михайлович ; Дурова Надежда Андреевна ; Ежова Екатерина Ивановна ; Елагина Авдотья Петровна ; Елизавета Алексеевна (Луиза-Мария-Августа) ; Еништа Осип Осипович (или Геништа) ; Ершов Петр Павлович ; Есаулов Андрей Петрович ; Ефремов Петр Александрович ; Ефрон Илья Абрамович ; Железнов Иоасаф Игнатьевич ; Жуковский Василий Андреевич ; Забелло Пармен Петрович ; Здзеховский Мариан (Zdziechowski) ; Иванов Сергей Иванович ; Илличевский Алексей Демьянович ; Инзов Иван Никитич ; Ипполитов-Иванов Михаил Михайлович ; Истомина Евдокия Ильинична ; Кайданов Иван Кузьмич ; Каменев Гавриил Петрович ; Карамзин Николай Михайлович ; Каратыгина Александра Михайловна ; Катенин Павел Александрович ; Каудзите (братья Рейнгольд и Матвей) ; Кашкин Николай Николаевич ; Кашперов Владимир Никитич ; Керн Анна Петровна ; Киреевский Иван Васильевич ; Ключевский Василий Осипович ; Княжнин Яков Борисович ; Козлов Василий Иванович ; Козлов Иван Иванович ; Кольцов Алексей Васильевич ; Кони Анатолий Федорович ; Конисский Георгий (в миру Григорий Осипович) ; Корф Модест Андреевич ; Котляревский Нестор Александрович ; Красовский Александр Иванович ; Кривцовы (деятели первой половины XIX в.) ; Крылов Иван Андреевич ; Кузнецов Александр Васильевич ; Кукольник Нестор Васильевич ; Кульман Елизавета Борисовна ; Куницын Александр Петрович ; Кюи Цезарь Антонович ; Кюхельбекер Вильгельм Карлович ; Лажечников Иван Иванович ; Ланские ; Лебедева Ольга Сергеевна ; Лель ; Лермонтов Михаил Юрьевич ; Лернер Николай Осип/a&gt; ; Котляревский Нестор Александрович ; Красовский Александр Иванович ; Кривцовы (деятели первой половины XIX в.) ; Крылов Иван Андреевич ; Кузнецов Александр Васильевич ; Кукольник Нестор Васильевич ; Кульман Елизавета Борисовна ; Куницын Александр Петрович ; Кюи Цезарь Антонович ; Кюхельбекер Вильгельм Карлович ; Лажечников Иван Иванович ; Ланские ; Лебедева Ольга Сергеевна ; Лель ; Лермонтов Михаил Юрьевич ; Лернер Николай Осипович ; Лобанов Михаил Евстафьевич ; Логановский Александр Васильевич ; Ломоносов Михаил Васильевич ; Лопарев Хрисанф Мефодиевич ; Лядовы (семейство музыкантов) ; Мазепа Иван Степанович ; Майков Леонид Николаевич ; Максимович Михаил Александрович ; Малютин Сергей Васильевич ; Матюшкин Федор Федорович ; Меншиков Александр Данилович ; Мережковский Дмитрий Сергеевич ; Мерзляков Алексей Федорович ; Минцлов Рудольф Иванович ; Михайловский Николай Константинович ; Модзалевский Борис Львович ; Морозов Петр Осипович ; Надеждин Николай Иванович ; Незеленов Александр Ильич ; Некрасов Николай Алексеевич ; Нелединский-Мелецкий Юрий Александрович ; Никитенко Александр Васильевич ; Никитин Иван Саввич ; Николай I ; Овсянико-Куликовский Дмитрий Николаевич ; Одоевский Владимир Феодорович ; Озеров Владислав Александрович ; Олег ; Олег Константинович ; Опекушин Александр Михайлович ; Орлов Александр Анфимович ; Островский Александр Николаевич ; Павленков Флорентий Федорович ; Павлищев Николай Иванович ; Павлищева Ольга Сергеевна ; Павлов Николай Филиппович ; Павлова Каролина Карловна ; Перовский Алексей Алексеевич ; Пименовы (С.С. и Н.С.) ; Писарев Дмитрий Иванович ; Платон Любарский ; Плетнев Петр Александрович ; Погодин Михаил Петрович ; Подолинский Андрей Иванович ; Полевой Николай Алексеевич ; Поливанов Лев Иванович ; Полонский Яков Петрович ; Путята Николай Васильевич ; Пушкин Василий Львович ; Пушкина Наталья Николаевна (Гончарова, Ланская) ; Пушкины ; Пущин Иван Иванович ; Пыпин Александр Николаевич ; Радищев Александр Николаевич ; Раевский Владимир Феодосеевич ; Раич Семен Егорович (Амфитеатров) ; Рачинский Сергей Александрович ; Римский-Корсаков Николай Андреевич ; Россия, разд. Ваяние ; Россия, разд. История русской литературы ; Россия, разд. История русской литературы (XVIII век и первая половина XIX века) ; Россия, разд. История русской литературы (от первых памятников до татарского ига) ; Россия, разд. Русская литература (1848 - 1855) ; Россия, разд. Светская музыка (XIX век) ; Россия, разд. Светская музыка (XVIII век) ; Россия, разд. Современный литературный язык ; Ростопчина Евдокия Петровна ; Рудыковский Евстафий Петрович ; Рылеев Кондратий Федорович ; Рычков Петр Иванович ; Самойловы (артистическая семья) ; Свиньин Павел Петрович ; Семенов Николай Николаевич ; Семенова Екатерина Семеновна ; Сенковский Осип-Юлиан Иванович ; Скабичевский Александр Михайлович ; Скобелев Иван Никитич ; Смирдин Александр Филиппович ; Смирнова Александра Осиповна ; Соболевский Сергей Александрович ; Соллогуб Владимир Александрович ; Соловьев Владимир Сергеевич ; Спасович Владимир Данилович ; Спендиаров Александр Афанасьевич ; Стоюнин Владимир Яковлевич ; Страхов Николай Николаевич (писатель I) ; Стружкин Николай Сергеевич ; Сухомлинов Михаил Иванович ; Тепляков Виктор Григорьевич ; Тимофеев Алексей Васильевич ; Титовы (семья музыкантов-композиторов) ; Толстой Алексей Константинович ; Толстой Лев Николаевич ; Тредьяковский Василий Кириллович ; Третьяков Николай Николаевич ; Тропинин Василий Андреевич ; Туманов Михаил Биртвелович ; Туманский Василий Иванович ; Туманский Федор Антонович ; Тургенев Александр Иванович ; Тютчев Федор Иванович ; Уваров Сергей Семенович ; Филарет (в миру Василий Михайлович Дроздов) ; Филимонов Владимир Сергеевич ; Фонвизин Денис Иванович ; Фролова-Багреева Елизавета Михайловна ; Фукс Александра Андреевна ; Хвостов Дмитрий Иванович ; Хессин Александр Борисович ; Хомутова Анна Григорьевна ; Хомяков Алексей Степанович ; Чаадаев Петр Яковлевич ; Чавчавадзе Илья Григорьевич ; Чернышевский Николай Гаврилович ; Черняев Николай Иванович ; Чешихин Василий Евграфович ; Чукмасов Иван Акимович ; Шау Фома Иванович (Shaw) ; Шевченко Тарас Григорьевич ; Шевырев Степан Петрович ; Шеин Павел Васильевич ; Шеншин Афанасий Афанасьевич (Фет) ; Шишков Александр Ардалионович ; Шишков Матвей Андреевич ; Шляпкин Илья Александрович ; Штейнгель Владимир Иванович (Штейнгейль) ; Щепкин Михаил Семенович ; Эйзенгардт Иоганн ; Энгельгардт Софья Владимировна ; Эристов Георгий Давидович ; Эристов Рафаил Давидович ; Юрьев Сергей Андреевич ; Языков Николай Михайлович ; Якубович Александр Иванович ; Якубович Лукьян Андреевич ; Якубович Петр Филиппович ; Якушкин Вячеслав Евгеньевич ; Якушкин Евгений Иванович ; Яхонтов Александр Николаевич .... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ. БИОГРАФИЯ

Пушкин Александр Сергеевич. Биография Пушкин Александр Сергеевич (1799 - 1837) Пушкин Александр Сергеевич. Биография О своих предках по отцу Пушкин пиш... смотреть

ПУШКИН АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ

Пушкин, Алексей Михайлович — дальний родственник А.С. ПушкинаПсевдонимы: А. Пушкин; Пушкин, А.Произведения:• Пушкин А. На смерть Кутузова // Вестник Е... смотреть

ПУШКИН АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ

- автор произведений: *Краткие известия об образовании в Европе войск* (1824), *Взгляды на успехи словесности на Западе* (1825) и *Записки о военном укреплении* (1827). См. также статьи: Россия, разд. Военные науки .... смотреть

ПУШКИН АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ

Пушкин (Андрей Иванович) - автор произведений: "Краткие известия об образовании в Европе войск" (1824), "Взгляды на успехи словесности на Западе" (1825) и "Записки о военном укреплении" (1827).<br>... смотреть

ПУШКИН АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ

— автор произведений: "Краткие известия об образовании в Европе войск" (1824), "Взгляды на успехи словесности на Западе" (1825) и "Записки о военном укреплении" (1827).<br>... смотреть

ПУШКИН А. С.

Библиография:I. Издания. Прижизненные: Руслан и Людмила, СПБ, 1820, и СПБ, 1828; Кавказский пленник, СПБ, 1822, СПБ, 1824, и СПБ, 1828; Бахчисарайский ... смотреть

ПУШКИН А. С.

Пушкин. Пушкин в истории русской литературы. Пушкиноведение. Библиография. ПУШКИН Александр Сергеевич (1799—1837) — величайший ... смотреть

ПУШКИН А.С.

Великий русский писатель, родоначальник новой русской литературы, создатель русского литературного языка.Александр Сергеевич Пушкин родился в дворянско... смотреть

ПУШКИН ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

(1766 — 1830) Русский поэт, дядя А. С. Пушкина. При жизни В. Л. Пушкина его стихотворения не были изданы отдельной книгой. Однако многочисленные элеги... смотреть

ПУШКИН ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

ПУ́ШКИН Василий Львович (1770—1830), русский поэт. Дядя А. С. Пушкина. Элегии, над ригалы, басни, эпиграммы, романсы, песни. Ироикомич. эротич. поэма «... смотреть

ПУШКИН ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

Пушкин, Василий Львович (27 апр. 1770 в М. — 20 авг. 1830 там же) — поэтПсевдонимы: В. П.; «...нъ»; П—н, В.; Пшкн., В.; Пшкн. Всл.; N.Источники:• Маса... смотреть

ПУШКИН ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

1766, Москва – 1830, там же), русский поэт. Дядя А. С. Пушкина. Автор программы карамзинистов, староста «Арзамаса», член «Вольного общества любителей русской словесност и». Первое стихотворение «К камину» (1793) высмеивало Глупомотова, Прыгушкина, Змеяда и вписывалось в традицию рус. сатиры 18 в. На рубеже 18–19 вв. Пушкин создает басни, мадригалы, эпиграммы, буриме. В нач. 1810-х гг. вступает в литературную полемику с шишковистами и создает свои лучшие произведения. Манифестом карамзинистов стали послания «К В. А. Жуковскому» (1810) и «К Д. В. Дашкову» (1811). Настоящую славу поэту принесла поэма «Опасный сосед» (1811): фривольный рассказ о посещении героем публичного дома и случившейся там драке содержит и выпады против шишковистов, и пародию на Псалтирь, и «глубокомысленные» сентенции. Пьяную потасовку Пушкин описывает высоким слогом, Буянова называет сердитым героем, противостоящих ему «красавиц» – храбрыми женами, а саму драку – ужасной битвой. Смешение низкого и высокого «штиля» – характерная черта поэмы (сводня сидит «с широкой задницей, с угрями на челе», Варюшка называется б… и, тут же, Аспазией). Пушкин считал «Опасного соседа» своим лучшим произведением, прекрасное сочинение видели в нем его современники: «Вот стихи! Какая быстрота, какое движение! И это написала вялая муза Василия Львовича» (К. Н. Батюшков). В 1822 г. вышло собрание стихотворений поэта. В него вошли послания, басни и стихотворения различных жанров (элегии, мадригалы, эпиграммы и т. п.). А. С. Пушкин называл В. Л. Пушкина «парнасский мой отец», находил его «писателем нежным, тонким, острым».... смотреть

ПУШКИН ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

1770 - 1830) - второстепенный поэт-классик, дядя Александра Сергеевича Пушкина . Родился в Москве. 18-летним юношей блистал в московских салонах; служил в Измайловском полку, поручиком вышел в отставку и поселился в Москве. 1803 - 1804 гг. Пушкин провел за границей, главным образом в Париже. До пожара Москвы 1812 года он вел веселую, открытую жизнь гостеприимного и обеспеченного человека. К тому же времени относится его деятельное сотрудничество в *Аонидах* и *Вестнике Европы*. Пушкин был сторонником Карамзина и принимал участие в спорах с Шишковым (послание *К Жуковскому*, *К Дашкову*). К 1811 году относится его остроумная, хотя грубоватая и неудобная для печати сатира: *Опасный сосед*, во вкусе Ренье, в которой, между прочим, он осмеял противников Карамзина. В 1816 году Пушкин сделался членом *Арзамаса*. Он принадлежал к школе классиков и не сочувствовал романтическому направлению. В своей поэме *Капитан Храбров* Пушкин осмеивал представителей романтизма. Сам он был приверженцем *легкой поэзии* и подражателем Дмитриева; писал *песни*, послания, эпиграммы и т. п., подражал Горацию, Тибулу, Катуллу, Парни и др., перевел несколько басен Лафонтена, Флориана и др. К своему знаменитому племяннику Пушкин относился с величайшим восхищением, которое выражал в своих посланиях к нему. Стихотворения изданы в 1822 и 1835 годах. Лучшее издание - под редакцией и со вступительной статьей В.И. Саитова (Санкт-Петербург, 1893); сюда вошли прозаические статьи, письма и все стихотворения, за исключением *Опасного соседа*; последний напечатан в Лейпциге (1855). А. Л-нко. См. также статьи: Батюшков Константин Николаевич ; Дмитриев Иван Иванович (баснописец) ; Пушкин Александр Сергеевич ; Россия, разд. История русской литературы (XVIII век и первая половина XIX века) ; Саитов Владимир Иванович .... смотреть

ПУШКИН ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

П́́УШКИН Василий Львович (1770—1830), рус. поэт-сентименталист, дядя А. С. Пушкина. Из произв. П. была особенно популярна сатирич. поэма «Опасный сосед... смотреть

ПУШКИН ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

Пушкин (Василий Львович, 1770 - 1830) - второстепенный поэт-классик, дядя Александра Сергеевича Пушкина . Родился в Москве. 18-летним юношей блистал в московских салонах; служил в Измайловском полку, поручиком вышел в отставку и поселился в Москве. 1803 - 1804 гг. Пушкин провел за границей, главным образом в Париже. До пожара Москвы 1812 года он вел веселую, открытую жизнь гостеприимного и обеспеченного человека. К тому же времени относится его деятельное сотрудничество в "Аонидах" и "Вестнике Европы". Пушкин был сторонником Карамзина и принимал участие в спорах с Шишковым (послание "К Жуковскому", "К Дашкову"). К 1811 году относится его остроумная, хотя грубоватая и неудобная для печати сатира: "Опасный сосед", во вкусе Ренье, в которой, между прочим, он осмеял противников Карамзина. В 1816 году Пушкин сделался членом "Арзамаса". Он принадлежал к школе классиков и не сочувствовал романтическому направлению. В своей поэме "Капитан Храбров" Пушкин осмеивал представителей романтизма. Сам он был приверженцем "легкой поэзии" и подражателем Дмитриева; писал "песни", послания, эпиграммы и т. п., подражал Горацию, Тибулу, Катуллу, Парни и др., перевел несколько басен Лафонтена, Флориана и др. К своему знаменитому племяннику Пушкин относился с величайшим восхищением, которое выражал в своих посланиях к нему. Стихотворения изданы в 1822 и 1835 годах. Лучшее издание - под редакцией и со вступительной статьей В.И. Саитова (Санкт-Петербург, 1893); сюда вошли прозаические статьи, письма и все стихотворения, за исключением "Опасного соседа"; последний напечатан в Лейпциге (1855). А. Л-нко.<br>... смотреть

ПУШКИН ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

ПУШКИН Василий Львович (1770-1830) - русский поэт. Дядя А. С. Пушкина. Член "Арзамаса". Ироикомическая поэма "Опасный сосед" (1811), пародии, басни.

ПУШКИН ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

(1770, Москва — 1830, там же), поэт. Дядя А.С. Пушкина. Родился в Москве. В поэме «Опасный сосед» (написана в 1811, опубликована в 1855) описана жизнь ... смотреть

ПУШКИН ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

Пушкин Василий Львович [27.4(8.5).1770, Москва, — 20.8(1.9).1830, там же], русский поэт. Дядя А. С. Пушкина. Печатался с 1793. В 1822 издал сборник «Ст... смотреть

ПУШКИН ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ

(1770 — 1830) — второстепенный поэт-классик, дядя Александра Сергеевича П. Род. в Москве. 18-летним юношей блистал в московских салонах; служил в Измайловском полку, поручиком вышел в отставку и поселился в Москве. 1803—1804 гг. П. провел за границей, главным образом в Париже. До пожара Москвы 1812 г. он вел веселую, открытую жизнь гостеприимного и обеспеченного человека. К тому же времени относится его деятельное сотрудничество в "Аонидах" и "Вестнике Европы". П. был сторонником Карамзина и принимал участие в спорах с Шишковым (послания "К Жуковскому", "К Дашкову"). К 1811 г. относится его остроумная, хотя грубоватая и неудобная для печати сатира: "Опасный сосед", во вкусе Ренье, в которой, между прочим, он осмеял противников Карамзина. В 1816 г. П. сделался членом "Арзамаса". Он принадлежал к школе классиков и не сочувствовал романтическому направлению. В своей поэме: "Капитан Храбров" П. осмеивал представителей романтизма. Сам он был приверженцем "легкой поэзии" и подражателем Дмитриева; писал "песни", послания, эпиграммы и т. п., подражал Горацию, Тибулу, Катуллу, Парни и др., перевел несколько басен Лафонтена, Флориана и др. К своему знаменитому племяннику П. относился к величайшим восхищением, которое выражал в своих посланиях к нему. Стихотворения изданы в 1822 и 1835 гг. Лучшее издание — под редакцией и со вступительной статьей В. И. Саитова (СПб., 1893); сюда вошли прозаические статьи, письма и все стихотворения, за исключением "Опасного соседа"; последний напечатан в Лейпциге (1855). <span class="italic"><br><p>А. Л—нко. </p></span><br>... смотреть

T: 187